Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?
Шрифт:
Юг Балкан до греков населяли пеласги, прилегающие острова Эгеиды и юго-восток Малой Азии – лелеги. Остатки пеласгов еще во времена Геродота жили в некоторых областях Эллады и Малой Азии, сам «отец истории» считал их язык «варварским». Происхождение последнего неясно. Встречаемые в Греции топонимы с окончаниями на – инф (Коринф, Тиринф), – ссос и ряд других, скорее всего, негреческого и вообще не и.-е. происхождения, находят параллели в древнем «языке земли» Малой Азии [4] .
4
Однако ряд исследователей предполагает, что до эллинов-ахейцев на юг Балкан уже попала какая-то и.-е. волна (предположительно, это были карийцы, вытесненные потом греками в Малую Азию).
Родственные связи других древних языков Европы – вообще тайна за семью печатями. Некоторые филологи в последнее время делают предположения о кавказских лингвистических связях доиндоевропейского населения южной и отчасти Центральной Европы. Например, названия некоторых тростниковых озер на юге Балкан с основой на 1аг сопоставляются с картвельскими топо– и гидронимами – см. Античная балканистика… С. 10).
Что касается Восточной Европы, то считается, что к абхазско-адыгскому форманту – т, – та, возможно, восходят некоторые гидронимы Карпато-Дунайского бассейна: Олт (Алюта), Прут, Серет (ср. Псат, Фат на Кавказе). Формант с теми же корнями – пс («вода») видится в названиях рек Псел, Псура. В свою очередь, некоторые места в Крыму имеют определенные созвучия в топо– и этнонимии Кавказа (Коракс, Керкентида – керквты) – (Кобычев С.) Предположения эти весьма шаткие, основанные на единичных еле заметных лингвистических параллелях.
Зачастую эти современные теории повторяют популярные среди славянских и немецких книжников XVI–XVII вв. рассуждения о кавказской прародине славян, основывавшиеся, например, на созвучиях «лехи», «чехи»-»зихи» (адыгское племя), «чохи» (племя дагестанское) или «Москва»-»мосхи» (народ, племя в Закавказье). Владимир Сафонов, впрочем, пытается подкрепить кавказские связи некоторых регионов Европы (Северных Балкан) с помощью археологии и палеолингвистики. Дескать, именно ранненеолитические культуры Румынии обнаруживают ту высокую степень развитости хозяйства, которая зафиксирована в реконструируемом прасеверокавказском языке (якобы существовавшем где-то в первой половине V тыс. до н. э. и позже распавшемся на предков многочисленных нынешних наречий – от абхазо-адыгских до дагестанских). Причем, по Сафонову, эмиграция шла не с Кавказа на Балканы, а наоборот – то есть районы от Кубани до Каспия населили семь-шесть тысячелетий назад выходцы с берегов Дуная. Другие, впрочем, протягивают топонимическую ниточку от Балкан не к Кавказу, а к Пиренеям (например, названия реки Ибар в Сербии и Эбро в Испании и там же племя иберов).
Определенное подтверждение связей Европы с Кавказом – результаты палеогенетических исследований (Газета. ру, новости науки от 01.11.2011), согласно которым около V тыс. до н. э. значительную часть Европы (от Пиренеев на западе) занимали носители гаплогруппы G2a «мужской» Y-хромосомы. Ныне эта группа в Старом свете весьма редка (что доказывает смену населения), зато достаточно распространена на Кавказе.
Для подтверждения или опровержения восточных связей древней Европы можно было бы привлечь письменность. Так, в 1960 году в румынском местечке Тартария были найдены глиняные таблички с загадочными надписями, которые самые осторожные исследователи датируют началом III, а большинство – концом V тысячелетия до н. э. Если последняя точка зрения верна, то это самый древний из известных ныне письменных памятников. Прорисовки его некоторых букв очень похожи на буквы линейного письма А, которым пользовались в конце III – начале II тысячелетия до н. э. на Крите (и также пока не расшифрованного). Вероятно, юг и север Балкан и сопредельные регионы долго находились в одной этнокультурной и языковой зоне.
Древности севера Старого света археологи изучили хуже, чем памятники Греции или Апеннин. Однако уже исследователи XIX века имели в своем распоряжении достаточно материала чтобы утверждать, что люди поселились в той же Скандинавии много тысячелетий назад – сразу после таяния ледника.
Собственно, тезис о том, что крупнейший полуостров Европы изначально после таяния ледников был заселен индоевропейцами, выдвинул еще в 1880-е годы родоначальник шведской археологии Оскар Монтелиус. Но он считал этих и.-е. пришельцами с юга: одна из работ Монтелиуса так и называлась: «О вторжении наших предков на север» [5] . Однако, как ученые XX века ни старались, им не удалось найти следов массовых переселений людей с южного берега Балтики на северный. Распространение до Скандинавии мегалитических памятников, шедшее из Средиземноморья вдоль западной Атлантики и Северного моря, а также некоторых культур, вроде воронковидных кубков говорит скорее о культурных контактах, чем об этнических миграциях. Исследования древнейших из найденных в Скандинавии останков людей показали, что в основном здесь доминировала восходящая к еще к палеоевропейскому кроманьонскому типу длинноголовая северная или ее разновидность – фальская раса. Лишь на примыкающих с юга островах Готланде, Эланде и др. ощущалась примесь инородного населения (и то в основном это был круглоголовый тип Борнби – такой же древний в этих краях, хотя и несколько более темно пигментированный). Найденные даже на крайнем севере, близ норвежского Варангерфьорда черепа I тысячелетия до н. э. – самые древние из тамошних находок – относятся к длинноголовому «нордическому» типу (Varanger…, р. 28).
5
Как считал Монтелиус, еще в конце каменного века из потомков этих пришельцев в Скандинавии сформировались предки германцев.
Более того, как писал Ингвар Андерссон в «Истории Швеции»: «По-видимому, на севере и северо-западе Скандинавии человек жил в течение всего ледникового периода. Возможно, эти области были свободны ото льда даже в самые холодные периоды и жившие здесь племена «зимовали» по краям великого ледника, находившегося внутри страны, подобно эскимосам, живущим на берегах Гренландии. В таком случае, возможно, что заселение шведской земли, освобождавшейся ото льда, совершалось и с севера, и с северо-запада».
Потом эти предположения были косвенно подтверждены в ходе реконструкции раннего индоевропейского языка, предпринятой филологом Н.Д. Андреевым. В этом языке, который Андреев назвал «бореальным», содержатся, например, следующие слова: лед, снег, северный холодный ветер, зима, замерзнуть, светлая ночь, северное сияние – все эти явления можно отнести только к крайнему северу Европы. Немало подтверждений дали археологи, выделившие на севере две позднепалеолитические (или по некоторым трактовкам – мезолитические) культуры – Комса и Фосна. Носители этих культур занимались почти исключительно рыболовством и охотой на морского зверя. Останки их стоянок разбросаны практически вдоль всего побережья Норвегии, включая ее заполярные районы и доходят на востоке до российского полуострова Рыбачий. Самые ранние известные памятники этих культур относятся к рубежу IX–VIII тысячелетий до н. э., когда большую часть Скандинавии действительно занимала огромная масса замерзшей воды. К тому же IX тысячелетию до н. э. относятся первые стоянки мезолитической культуры Аскола (некоторые исследователи считают ее разновидностью Комсы, только в отличие от последней все ее артефакты, подчас тонко ретушированные, сделаны исключительно из кварца), а затем Суомусярви в Финляндии и Карелии.
Эти древние рыболовы селились в основном вдоль берегов рек и озер внутри материка, так как побережье Балтики того времени (так называемое Иольдиевое море) представляло собой сплошные топи, куда стекала с возвышенностей вода с тающего ледника. Только небольшая часть нынешней Финляндии тогда находилась над водой – Ботнический залив заходил далеко на восток и лишь небольшая перемычка отделяла его от Белого моря, тоже поглощавшего тогда часть Карелии. Швеция начала заселяться чуть позже, видимо сразу после стаивания ледника – первые стоянки культуры Люнгбю в Бохуслене относятся к 7300–6700 гг. до н. э. Последний факт подтверждает предположение Андерссона, что внутренняя часть Скандинавии могла заселяться в первую очередь не с юга, а с побережий Северного и Норвежского морей. О том же пишет Н.И. Турина (Гурина…, с. 132) в отношении Кольского полуострова: первое проникновение людей туда шло с территорий Северной Норвегии и Северной Финляндии.
В свою очередь, исследователи отмечают связь культуры Комса с более поздней и восточной Суомусярви, а также с мезолитическими культурами Среднегерманской низменности (Гурина, с. 32), что предполагает уже весьма широкую северную «культурную зону».
По-видимому, она сохранялась и в последующее время ввиду преемственности этих культур с более поздними неолитическими (Сперрингс, конец V–IV тыс. – см. Тверской…, с. 191). Например, культуры Карелии с IX до конца III тыс. до н. э. демонстрируют непрерывность развития при отсутствии влияния извне, (см. Археологические исследования…, с. 31), из чего возможно следует и преемственность этническая. Так, петроглифы Карелии и Беломорья сходны, иногда до тождества, с аналогичными рисунками на камне по всей Фенноскандии, включая Норвегию (см. «Археология Карелии», с.146–147). Наконец, сакральные нагромождения камней – т. н. лабиринты – распространены по всему северу Европы в одних и тех же типах (Буров…, с. 53). По мнению авторов сборника «Неолит Северной Евразии», «в мезолитическую эпоху, а затем в неолитическую население Кольского полуострова, Карелии, Финляндии, Северной Норвегии входило в единую этнокультурную область, состоявшую из суммы родственных культур».
Древнее Балтийское море и археологические культуры его окрестностей
Мало того: археологи отмечают, что карельская керамика того времени, а также кремневые и костяные орудия, в свою очередь, во многом схожи с аналогичными артефактами с Верхней Волги, Прибалтики, части Волжско-Камского междуречья и Украины и «все это позволяет говорить осуществовании в 4 тыс. до н. э. огромной историко-культурной общности» (Хотинский… С. 87).
В свою очередь, внимательный анализ показывает, что именно элементы этих северных культур легли в основу уже бесспорно и.-е. культуры шнуровой керамики. Давший ей имя характерный веревочный штамп, оказывается, часто использовался еще для керамики культуры Сперрингс («Археология Карелии», с. 72). Использование этого же элемента, а также другого характерного для той же культуры отпечатка – гребенки в ямочно-гребенчатой керамики IV–III тыс. до н. э. заставляет вместе с другими аргументами лишний повод усомниться в принадлежности последней (по крайней мере, значительной части) к угро-финскому кругу (см. далее). Гребенчатая, а затем и шнуровая орнаментация использовалась и в южной керамике культуры Средний Стог (памятники IV тыс. до н. э. в лесостепи между Днепром и Доном– см. Кавказ в системе…, с. 135), Интересно, что и на юге, в степях в поздних памятниках ямной культуры появляется тот же шнуровой орнамент, а также боевые топоры! (В.А. Семенов… С. 26).