Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?
Шрифт:
Итак, история Руси становится невероятно запутанной. Сразу несколько удаленных друг от друга территорий – от Прибалтики (в самом широком смысле) до Приазовья и среднего Подунавья претендуют на статус исконной отчизны наших предков. Мало того, надо еще выяснить, на каком, собственно языке эти предки говорили. И каким образом появилось само имя Русь, как оказалось связано с другим этнонимом – варяги. Вся эта загадка напоминает головоломку – кубик Рубика, в котором «несложение» даже одного элемента нарушает всю с таким трудом выстраиваемую систему.
Ввиду таких сложностей иные предпочитали и предпочитают решать варяжский вопрос по принципу игры в кости: со всей силы потрясли факты, а там уж что выпадет. Но это не очень научный подход.
Безусловно, предположение о происхождении этнонима русь требует не манипуляций отдельными свидетельствами хронистов, а массы самых различных доказательств. Попробуем их найти.
Названия днепровских порогов
«Мы
122
С точностью до наоборот: нескандинавский=славянский. Например, у М.Ю. Брайчевского: «…объяснить имена Аскольда и Дира, как норманнские не удается. Все это дает основания считать Аскольда и Дира представителями местной, славянской (Полянской) династии». (Когда и как… С. 159–160).
Но обо всем по порядку. Один из самых значительных материалов для ранней истории Руси дает сочинение византийского императора Константина Багрянородного «De administrando imperio», написанное около 943 г., в котором, в частности, есть любопытное описание перехода русов через днепровские пороги:
«Прежде всего, они приходят к первому порогу, нарекаемому Эссупи (Есгоипг]), что означает по-роски и по-сла-вянски «Не спи» …)… Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому по-роски Улворси , а по-славянски Острову-нипрах , что означает «Остров порога» … Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри , что по-славянски означает «Шум порога» , а затем так же – четвертый порог, огромный, нарекаемый по-роски Аифор , по-славянски же Неасит , так как в камнях порога гнездятся пеликаны… Подступив же к пятому порогу, называемого по-роски Варуфорос , а по-славянски Вулнипрах … они достигают шестого порога, называемого по-роски Леанти , а по-славянски Веручи , что означает «Кипение воды» … От него они отплывают к седьмому порогу, называемого по-роски Струкун , а по-славянски Напрези , что переводится как «Малый порог» ».
Названия порогов, перечисленные Константином, уже давно вызывают ожесточенные споры исследователей. Еще в 30-е гг. XVIII ст. Г.З. Байер обратил внимание на противопоставление «русских» и «славянских» названий в указанном отрывке и предположил, что первые являются скандинавскими. В последующее время сородич Байера И. Тунман, датчанин В. Томсен и их последователи развили эту мысль, «расшифровав» имена порогов в норманнистском ключе:
* Варианты: ne sofi, ne suefe – «не спи».
На основании подобных лингвистических опытов уже современный норманнист рисовал такую картину «…в Византии середины X в. один из преемников великокняжеских послов «от рода Рускаго» перечислял скандинавские названия днепровских порогов «по-росски» (rosisti) и переводил по-славянски (sclavinysti); языком этих «росов» был еще нордический, северный язык скандинавов» (Лебедев, Эпоха…, с. 502).
Внешняя убедительность этих словесных конструкций [123] , однако, показалась таковой не всем. Например, И.Н. Болтин предложил венгерскую трактовку названий порогов, H.A. Морозов – греческую, ряд авторов – славянскую, готскую, а некоторые – даже еврейскую. Еще в начале XIX в. подобных теорий расплодилось столь много, что Густав Эверс иронически восклицал, что остался не опробованным на злополучных Эссупи и Леанти разве что «язык мексиканский».
123
Послужившая основой для далеко идущих выводов. Так, упомянутый Эд. Гиббон писал: «Русы говорили на норвежском, а не славянском языке. Это доказано 9-й частью сочинения Константина «Об управлении…», где русские и славянские языки различаются, и русские названия водопадов несомненно скандинавские».
Большинство этих словесных упражнений носило довольно наивный характер. Так, Болтин «Леанти» не без романтизма выводил из мадьярского leany – «девушка» и «трактовал» Геландри как «приятное урочище», а Ирма Хайман в том же слове слышала еврейское «гал-на-дир» – «необычный шум волн»).
Несколько более солидной кажется «иранская» версия, предложенная М.Ю. Брайчевским:
Однако и эти предложенные параллели, вроде «голосящие двери» и «порог яйца», кажутся забавными, но не оставляют впечатления полностью надежных, тем более что в ряде объяснений Брайчевский прибегал к реконструируемым формам слов, прошлое существование которых лишь предположительно. Впрочем, те же сомнения можно отнести и к норманнистским «вечно стремящийся» или «смеющийся». Сочетание «волнистый водопад» (откуда волны на падающей воде?) довольно натянуто, а пропажа m при переходе из Holmfors в Улворси не так легко объяснима. Таким образом, иронический пассаж одного из отцов норманнизма Шлецера в отношении этимологических изысканий [124] остается актуальным и по отношению к его собственному детищу. Критически заставляет посмотреть на «скандинавскую» версию и руническая надпись с о. Готланд, которая (если верить самим же норманнистам) содержит упоминание одного названий порогов: «Хагбьярн [и его] брат Хродвисл, Эйстейн [и] Эймунд вместе установили эти камни по Хравну к югу от Ровстейна. Они добрались вплоть до Айфора». Написание Айфор здесь ничуть не ближе к Ei-forr или другим шведским словам, которыми пытались объяснить текст Константина Багрянородного.
124
«Если какое-либо слово не имеет заметной с другим созвучности, его поднимают на этимологическую дыбу, и мучают до тех пор, пока оно, будто от боли, не закричит и не даст такого звука, какого хочется жестокому словопроизводителю».
На наш взгляд, куда убедительнее вышеизложенных балтийская гипотеза происхождения названий порогов. О ней, собственно, говорил еще Костомаров в упомянутом диспуте с Погодиным, хотя, в отличие от сделавшего тему порогов своим «коньком» оппонента [125] , не уделил ей много внимания. Попробуем остановиться на ней более подробно.
Эссупи. Костомаров обратил внимание на созвучность этого слова литовскому supti – «качаться» (с приставкой esa– или is-). По мысли историка, при подходе к первому порогу Днепр начинал бурлить, а челны-моноксилы руссов – раскачиваться, что служило их хозяевам сигналом (именно – «не спи») к выходу на берег.
125
Позицию которого H.A. Добролюбов изложил в иронических стихах: «Геляндри и Варуфорос, / Вот два моих столба, / На них мою теорию / Поставила Судьба!»
Однако обратимся к описанию порога у Константина: «Теснина его столь же узка, сколь пространство цирка-нистрия, а посреди его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков… росы не осмеливаются проходить между скалами». Эти слова наводят тоже на литовскую, лучшую, на наш взгляд, этимологию: issiepti – «оскаливать». Несоответствие объяснению самого автора-императора, что, дескать, порог имеет одно и тоже название на росском и славянском, скорее всего, вызвано тем, что Багря-ногородного ввело в заблуждение некоторое созвучие славянского «не спи» и балтийского issiepti. Судя по тексту «De administrando imperio», о росском языке сочинитель не знал почти ничего [126] и легко мог смешать не только слова, но и их значения, особенно если и переводчики его также были не очень квалифицированными.
126
Кроме названий порогов, из которых достоверно переведено как «росское» только Эссупи, в тексте сочинения приводятся еще два «росских» термина, точного значения автор не приводит – о них см. далее.
Улворси. Догадка Костомарова, усмотревшего в этом слове сочетание двух литовских корней: uola – скала и varza – верша, также заслуживает внимания. Но едва ли не интереснее в качестве второго глагол из того же языка varzyti – стеснять, ограничивать. В таком случае сочетание «стесненный скалами» будет полностью отвечать описанию в «De administrando imperio»: порог подобен первому (т. е. покрыт скалами), «тяжек и трудно проходим». Такая версия усилилась бы, если бы удалось доказать, что в славянском названии император – или его информатор – сделал ошибку, вписав (и дав соответствующий перевод) Острову-ни вместо куда более логичного в данном случае Острожни (т. е. «стесненный»). Заметим, что подобную ошибку сделать тем легче, что в греческом языке нет буквы «ж».
Геландри. В этом случае трудно не согласиться с М.Ю. Брайчевским, который хотя и держал про запас для этого слова осетинскую этимологию, но оговаривался: «Господствующий в литературе скепсис относительно славянской версии не имеет под собой почвы. Основа, безусловно, имеет общеиндоевропейский характер: *ghel, *ghol – звучать… В славянских языках этот термин дал «глагол»… а также «гул», «галда». Действительно, зафиксированное в словаре Даля «галда», а также «галдань» – «крикун», «шумный человек», может помочь расшифровать загадочное слово. С учетом суффиксов «арь» или «ич» и носового звука, которые, возможно, еще сохранялись у славян в X в., получаем вполне славянское и близкое к «оригиналу» Галандарь, Галандрич.