Русская весна
Шрифт:
Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда он сообщил о своей сделке с Борисом Вельниковым; не было ахов по поводу грядущего назначения Эмиля Лурада министром, а Патриса Корно – директором ЕКА. В тех сферах, где она вращалась, вполне могли узнать об этом раньше Джерри. Но едва он сказал, что Корно собирается назначить его руководителем Проекта, она закипела от ярости и едва смогла дослушать его до конца.
– Это маразм! – заявила она. На ее лице читалось неподдельное отвращение.
– Совершить справедливый поступок – это, по-твоему, маразм? – взвился Джерри.
– Какая справедливость?! Кругом дерьмо, а ты
– Не догадываюсь, – прямодушно ответил Джерри. – Потому и звоню тебе.
– Корно решил попользоваться тобой, Джерри. Москва горит желанием пропихнуть на этот пост Вельникова, Запад наложит вето на такое назначение, но рано или поздно пойдет на попятный, чтобы выйти из тупика. Нашим представителям на переговорах удары ниже пояса не будут страшны – им в штаны загодя положили по куску жести. Но если Корно упрется на твоей кандидатуре и откажется обсуждать любую другую, покуда не снимут кандидатуру Вельникова, в этом случае будет уже не до победы – придется искать компромисс. А как только его найдут, будь уверен, что Москва потребует твоей головы на серебряном блюде. И тобой пожертвуют без раздумий.
В ее изложении, яростно-кратком и без экивоков, мерзкая суть бюрократической двухходовки выставлялась напоказ просто и убедительно. Версия Сони казалась единственно верной, ибо она выстраивала все факты в логическую цепочку.
– Получается, они ждут, чтобы я сам спустил штаны, так, что ли?
– Джерри, когда ты поймешь? Это всегда так. Это второй закон бюрократии.
– И что мне, черт возьми, делать?
– Вспомнить о первом законе, – ответила Соня. – На всякий случай прикрой свою задницу.
– Чем же мне ее прикрыть?
Лицо Сони странно изменилось. Ему казалось, что с ним говорит некий средних лет ветеран бюрократических войн, в котором нельзя было узнать ни бывшую его супругу-скандалистку, ни некогда очаровавшую его девушку, ни даже женщину, которая порвала с ним ради партийного билета.
– Оставь Корно с носом, – сказала она. – Помоги Москве.
– Как именно?
– Пусть Корно предложит тебя в руководители Проекта. Начнется буча, и все упрется в стену. И в эту минуту ты отказываешься от назначения в пользу Вельникова – ради скорейшего завершения Проекта, во имя европейской солидарности, мира во всем мире, светлого будущего человечества на космических просторах – говори все, что взбредет в голову, а если чего не договоришь, ТАСС добавит цветистых выражений. У них не останется выбора, если крестный отец «Гранд Тур Наветт» великодушно уступит дорогу Вельникову и публично благословит его, целуя в обе щеки.
– Почему ты думаешь, что Вельников сделает то, что обещал? – спросил он, уже понимая, что принял решение.
– Потому что русские, вопреки тому, что ты о них думаешь, не беспринципные свиньи, которые на каждом шагу отрекаются от своих слов! – взорвалась Соня. И, поостыв, добавила: – «Красная Звезда» проследит за тем, чтобы обещание было выполнено. Прежде чем уступить кресло Вельникову, ты свяжешься с Москвой через нас, то есть через меня, – и тогда тебе поверят. Илья передаст твое предложение руководству «Красной Звезды», генеральный директор позвонит президенту Горченко, а тот прикажет ТАСС сделать соответствующее
– И твой красавчик станет еще краше? – проворчал Джерри и пожалел о своих словах:, лицо Сони передернулось, словно произошел сбой в работе видеотелефона, она обожгла его гневным взглядом.
– На его положении это не скажется.
– Вы... – промямлил Джерри, – вы по-прежнему держитесь вместе?
– Если так можно выразиться... – неопределенно ответила Соня.
– А точнее?
– Давай не будем об этом. Попробуем быть друзьями.
– Вряд ли я смогу быть искренним другом после всего, что произошло, – сказал Джерри.
Что же, слово не воробей...
– Я бы хотела быть твоим другом, – сказала Соня. – Ты позвал меня на помощь, позволь мне помочь тебе. Не доверяй Патрису Корно. Доверься мне.
– У меня нет выбора, – вздохнул Джерри. – Но какой идиотизм лезть в постель к распроклятым русским...
Ему снова захотелось откусить себе язык, когда он увидел, как переменилось ее лицо. Губы задрожали, на глаза навернулись слезы.
– Прости, Соня, я не хотел...
– И ты прости. Мне надо за многое просить прощения. Ладно. Если не друзья, то союзники – в этом деле. Идет?
– Идет, Соня, – отозвался Джерри. Он судорожно искал какие-то слова, чтобы достойно завершить разговор, но так ничего и не выдумал.
...Он долго сидел перед погасшим экраном, обводя взглядом свою крохотную гостиную. Журналы, горой наваленные на журнальном столике, научно-фантастические романы, загромоздившие книжные полки, завалы распечаток возле компьютера, слой пыли на мебели, немытые стаканы – печальные свидетельства одинокой жизни.
Какая-то неведомая сила заставила его перед сном прибрать квартиру. Он собрал книги и журналы, разгреб завалы вокруг компьютера, впервые за две недели сменил постельное белье, перемыл горы посуды, отдраил умывальник и плиту, поскреб щеткой ванну и унитаз.
...Почему он вспомнил сегодня о той ночи, о последней генеральной уборке? Возможно, потому, что с тех пор ни разу не убрался как следует – старался не учинять бардака.
После зарядки и душа он огляделся. Гостиная выглядела несколько захламленной, постельное белье просилось в стирку – и то, что в спальне, и то, что свалено в комнатенке со стиральной машиной. Однако сегодня, накануне заключительной проверки маневровых двигателей, его кухня выглядела вполне сносно, а душ после гимнастики он принимал в почти чистой ванной.
В более или менее чистом зеркале отразились его седеющие волосы, морщины, запавшие глаза. И все-таки он выглядел моложе, чем в тот день, когда звонил Соне. Да, Вельников стал руководителем Проекта, он сам – главным инженером по тяговым и маневровым установкам. Теперь он точно знает, что непременно полетит на «Гранд Тур Наветт» к Луне. Ничего не попишешь – кожа постарела, у глаз появились гусиные лапки, – и все-таки был в его взгляде юношеский задор, и все лицо, искаженное прежде горечью и досадой, почти расслабилось.