Русская весна
Шрифт:
Оказавшись в номере, они рухнули без сил на постель, обнялись и проспали до полудня. Затем перелетели в Рим, пробежались по всем положенным историческим местам, вволю наелись пиццы с красным вином и еще успели на рейс до Бриндизи. Городок им не понравился, и ночь они провели на пароме, плывущем к греческому острову Корфу.
Керкира, главный город Корфу, оказался настоящим туристским кошмаром – Джерри сказал, что он здорово похож на Тихуану, – но там оказался аэропорт, и они сразу вылетели в Афины. Как раз успели к ленчу в Плаке, после чего, немного покачиваясь, поднялись к Акрополю побродить среди разрушающихся памятников
Афины им не понравились – душный, шумный, загаженный смогом лабиринт улиц и домов, и Соня решила, что лучше полететь в Мюнхен, пообедать пораньше, перебраться на поезде в Баден-Баден, снять за городом, в Черном лесу, домик с всепроникающим запахом сосен и заняться любовью у камина под шум деревьев, качающихся на ветру.
Засыпая под теплым пуховым одеялом, Соня вздохнула. Рядом, пригревшись, спал Джерри, спальню освещали лишь раскаленные угли камина. Вот бы это продолжалось вечно, думала. Соня. Вот бы не возвращаться через три дня в Брюссель...
Где-то вдалеке грустно ухнула сова – словно звук поезда, уносящего радость в ностальгическое прошлое.
Она прижалась к Джерри. Да, волшебное путешествие скоро подойдет к концу, но это не значит, что нам придется расстаться, милый. Скоро мы потеряем наш чудотворный кусочек пластика, но не обязательно терять друг друга: Брюссель не так уж далеко от Парижа, мы сможем видеться в выходные, и уж наверняка можно будет договориться в ЕКА, чтобы твой отпуск совпадал с моим...
Снова ухнула сова, на этот раз уже вроде бы не так грустно. Нет, она не провожает своим печальным криком поезд, уносящий их золотые дни в ночь прошлого. Похоже, поезд просто тормозит перед станцией, а направляется совсем в другую сторону – в радостное будущее. Что может помешать им сесть в этот поезд? Да ничего!
Как странно и удивительно вновь оказаться в час пик в такси, ползущем по залитым послеполуденным светом улицам Парижа к отелю «Риц» на Вандомской площади – с любимой русской девушкой, с ощущением, будто он возвращается домой.
Вспоминая поездку, он с удивлением осознавал, что они путешествовали всего неделю, а часть Европы, которую за это время довелось увидеть, можно втиснуть между калифорнийским побережьем и Миссисипи. Страна за страной, каждая со своим непонятным языком, со своими достопримечательностями, своими звуками, запахами, пищей, у каждой глубокие корни, уходящие в уникальное историческое прошлое, – прямо как неизведанные планеты из фантастических журналов отцовской коллекции. Можно до конца жизни посещать эти миры один за другим и каждый раз находить что-то новое. Теперь он понимал Соню, ее девичьи мечты о Западной Европе, чувствовал, как близки они его страстному желанию побывать на других планетах, у иных солнц.
И если его мальчишеским фантазиям суждено так и остаться фантазиями, если мужчина, которым он стал, твердо знает, что не доживет до начала великой эры звездопроходцев, судьба, по крайней мере, подарила ему шанс стать одним из тех, чья жизнь и работа приблизит это время. А еще он получил неизведанные миры Европы и женщину, вместе с которой будет исследовать эти миры и которая его понимает.
К концу путешествия Джерри в этом не сомневался. Временами ему казалось, что она понимает его лучше, чем он сам понимает себя. После того как они вихрем пронеслись от Лондона до Мюнхена, Соня мудро сбавила темп и увезла его в тихий домик посреди
– Да, Джерри, я знаю, мы не были в Будапеште, Амстердаме, Брюсселе, Женеве, на озере Комо и в Альпах, – говорила Соня в эти последние дни, когда он начинал жаловаться, что их драгоценное время уходит. – Но они никуда от нас не денутся, а если захочешь увидеть слишком много и слишком быстро, ты вообще все пропустишь. Вот как те горы. Посмотри в окно. Разве не чудо?
Она права. Европа никуда не убежит. Соня уезжает всего лишь в Брюссель. Когда самолет из Вены приземлился в аэропорту Шарль де Голль, они все это окончательно поняли и спланировали свое будущее.
Джерри, разумеется, примет предложение ЕКА; ему придется подыскать квартиру – самому, поскольку уже в понедельник Соне надо быть на работе. Она вернется в Париж в следующий выходной, посмотрит квартиры и поможет выбрать: ведь ей придется проводить там немало времени. А еще через неделю она снова приедет и поведет его покупать мебель на улицу Фобур-Сент-Антуан, где, по ее словам, можно найти все и по вполне приемлемым ценам.
А после... К чему загадывать? Они оба молоды, у них еще будут и выходные и праздники, и конечно же нужно позаботиться, чтобы совпали отпуска. Жаль, что придется жить в разных городах, но ничего не поделаешь. Они ведь, в конце концов, пока не собираются пожениться или там что еще; впереди у них годы – можно путешествовать и жить в свое удовольствие. Боже, да они знакомы-то чуть больше недели!
Когда такси подрулило ко входу в «Риц», Джерри улыбнулся и крепко обнял Соню.
– Добро пожаловать домой, – сказал он, увидев высыпавших им навстречу швейцаров. – Меня так и тянет взять тебя на руки и перенести через порог.
– Не стоит, спровоцируешь забастовку гостиничных служащих, – серьезным тоном ответила Соня. – И кроме того, слишком уж этот «дом» роскошный, трудно будет отвыкать. Скоро я окажусь в своей квартирке в Брюсселе, а у тебя будет своя – в Париже. И ни мне, ни тебе уже не удастся заказать в номер шампанское и икру. Так что...
– Так что, пока можно, закажем бутылку «Дом Периньон» и севрюжьей икры. Вспомним старое, а?
Соня рассмеялась.
– Ты способный ученик, Джерри.
Когда они вошли в номер, Соня чуть не запрыгала от восторга: шампанское и икра уже ждали их на столе – правда, «Моэ и Шандон», а икра белужья, но все равно сюрприз удался. Рядом на столе лежала карточка: «С возвращением! Ваши друзья из ЕКА».
Кроме этого, в конверте под дверью их ждала записка. Джерри поднял конверт, прочел записку, и веселое настроение мгновенно улетучилось.
– Что случилось? – спросила Соня. – Что там?
Джерри неуверенно пожал плечами.
– Ничего особенного, в общем-то. Просят позвонить в американское посольство, – ответил он, и по выражению его лица Соня догадалась, что он взволнован.
В записке было всего три фразы:
«Мистер Джерри Рид, звонили из американского посольства. Просили перезвонить, как только вернетесь. Свяжитесь, пожалуйста, с Дорис Стайнер».
Ничего особенного, но тон записки вселял беспокойство. Может быть, виной тому «как только вернетесь».