Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава
Шрифт:
Русы не закрепились в Поволжье и в том же 969 г. вернулись в Киев [347] . Но бассейны Дона и Северского Донца во второй половине X в. стали активно заселяться славянами. Остатки прежнего населения Саркела были поглощены многочисленными славянскими переселенцами, и к началу XI в. Саркел превратился в русский город — Белую Вежу. Народы Поволжья, лишь краем задетые походом 969 г., как то буртасы и волжские булгары, довольно скоро оправились от причиненных им разрушений. Но для Хазарского каганата русский удар оказался смертельным, и спустя три-четыре десятилетия это государственное образование окончательно исчезло с лица земли.
347
Это опровергает мнение М.И. Артамонова, что целью похода на Волгу было овладение территорией Хазарии и утверждение контроля над торговыми путями со странами Востока (см.: Артамонов М.И. История хазар. С. 427—429). Заметного оживления торговли Руси с Востоком после 969 г. по археологическим материалам не прослеживается.
Смерть
Повесть временных лет ничего не знает о русском походе 969 г. на Волгу. «Лето 6477» отмечено в ней только как год кончины княгини Ольги. Прогнав печенегов, «рече Святослав к матери своей и к боляром своим: „Не любо ми есть жити Кыеве, хощю жити Переяславьци в Дунае, яко то есть среда земли моей, яко ту вся благая сходяться: от Грек паволоки, злато, вина и овощеве разноличьнии, из Чех и из Угьр — серебро и комони, из Руси же — скора и воск и мед и челядь"». Ольга, которая в это время была смертельно больна, уговаривала его дождаться ее смерти: «погреб [похоронив] мя, иди куда хощеши». И «по трех днех умре Ольга. И плакася по ней сын ея и внуци ея и людье вси плачем великим. И несоша и погребоша ю [ее] на месте. И бе заповедала Ольга не творити тризны над собою. Бе бо имущи презвутер [священника], сей похорони блаженную Ольгу [по христианскому обряду]».
Согласно Иакову Мниху, княгиня умерла 11 июля.
Ольгино Житие добавляет, что тело княгини по смерти сохранялось нетленным и источало благоухание. Князь Владимир перенес честные мощи своей бабки в построенную им церковь Успения Пресвятой Богородицы (Десятинную) и положил у стены, в открытом каменном саркофаге. Верующие по своим молитвам получали возле Ольгиной гробницы исцеления от недугов. Особенно поражало людей следующее чудо. Над гробницей Ольги в церковной стене было сделано оконце, которое само приоткрывалось перед теми, кто приходил к чудотворным мощам с твердой верою, причем наиболее достойные могли видеть исходящее от них чудесное сияние; маловерные же не только не имели возможности взглянуть на мощи через окошко, но даже и в самом храме видели один гроб. Все эти подробности появились в позднейшей церковной традиции; Иакову Мниху и Повести временных лет они не известны. В 1635 г. киевский митрополит Петр Могила, расчистив развалины Десятинной церкви, провозгласил, что открыл останки Ольги. Но в XVIII в. Синод поставил под сомнение подлинность найденных мощей и, под давлением правительства, скрыл их в некоем тайном месте.
Исторический образ Ольги в памяти русских людей расслоился на двух, очень не похожих друг на друга женщин. В церковно-книжной традиции Ольга чтилась как «мудрейшая всех человек», «блаженная» (с 1547 г. — святая равноапостольная) княгиня, первая вошедшая в Царство Небесное «от Руси». Летописец заключил повесть о ней вдохновенным панегириком: «Си бысть предтекущи хрестияньстей земли, акы деньница пред солнцем и акы заря пред светом; си бо сияше, акы луна в нощи, тако и си в неверных человецех светяшеся, акы бисер в кале. Кальни бо беша грехом, неомовени крещением святым. Си бо омыся купелию святою, и совлечеся греховныя одежа ветхаго человека Адама и в новый Адам облечеся, еже есть Христос. Мы же рьцем к ней: радуйся, русьское познание к Богу, начаток примирения быхом. Си первое вниде в цесарьство небесное от Руси; сию бо хвалят русьстии сынове, акы начальницю, ибо по смерти моляше Бога за Русь».
В народной среде отношение к Ольгиной «мудрости» (в языческом ее понимании) колебалось между восхищением и страхом. Хитрость вождя, его умение говорить «клюками» были вообще чрезвычайно ценимыми свойствами [348] . Но если обладательницей их была женщина, то это пробуждало в мужчинах древний ужас перед демонической Лилит [349] , губительницей мужчин [350] . Победа Ольги над «древлянами» глубоко врезалась в народную память, где, однако же, княгиня-мстительница преобразилась в опасную ведунью, которая «перевела много князей» [351] , в том числе и самого Игоря. В этом качестве «мудрая» Ольга встала в ряд с другими «злыми женами» древнерусских былин [352] . Смешанное со страхом преклонение перед сверхъестественными способностями Ольги выразилось также в почитании природных и рукотворных Ольгиных «мест» и реликвий. Стоит отметить, что большинство таких памятников не имеет отношения к христианству Ольги, к церковному прославлению ее как святой равноапостольной княгини, будучи напрямую связано с языческой символикой, — например, сани (важный атрибут славянской похоронной обрядности), колодцы или камни (почитание славянами колодцев-«кладезей» и камней — неотъемлемая часть обличительной антиязыческой церковной литературы) и т. д. Похоже, что крещение Ольги и ее последующая канонизация почти не остановили на себе народного внимания, прошли как-то мимо него.
348
См.: Хрущев И.П. О древнерусских исторических повестях и сказаниях: XI—XII столетия. Киев, 1878. С. 116.
349
Лилит — коварный, обольстительный и жестокий женский демон в мифологии семитских народов Передней Азии.
350
См.: Демин А.С. Художественные миры древнерусской литературы. М, 1993. С. 49—51.
351
Якушкин П.И. Путевые письма. С. 113—114.
352
В некоторых преданиях Овручского уезда Ольга, восстающая против мужа, носит имя Катерины (Коробка Н.И. Сказания об урочищах Овручского уезда и былины о Вольге Святославиче. С. 5). Катерина олицетворяет в былинах неверную жену.
Вокняжение Святослава в Киеве
Со смертью Ольги киевский стол освободился для Святослава. Вряд ли он присутствовал при кончине матери, как о том говорит Повесть временных лет. По отношению к Святославу сюжетная линия статьи о смерти Ольги является лишь продолжением «печенежской» статьи под 968 г. — как мы могли убедиться, вполне легендарной по своему происхождению. И в рассказе о пребывании князя в Киеве мы вновь видим следы смещения места и времени действия. Знаменитая фраза Святослава о достоинствах Переяславца, где «вся благая сходятся», не могла быть сказана в Киеве. А.С. Демин верно подметил, что в этом фрагменте летописи «Русь по отношению к земле Святослава представлена внешней, сопредельной страной, из которой блага текут в Переяславец, — наподобие Византии, Чехии, Венгрии. Из Руси в Переяславец поступает даже „челядь", которая в летописи упоминается только как объект внешних связей Руси (дары, трофеи и пр.). Такое отношение к Руси как загранице абсолютно необычно для русских персонажей летописи» [353] . Своими словами Святослав отделяет себя от Русской земли, с которой он намерен торговать, как с любой другой перечисленной державой [354] . Таким образом, весьма вероятно, что фраза «не любо ми есть жити Кыеве, хощю жити Переяславьци в Дунае» и т. д. была заимствована летописцем из утраченного дружинного предания о Святославе, где, однако, князь произносил ее, находясь не в Киеве, а в каком-то другом городе, может быть, в самом Переяславце.
353
Демин А.С. Повесть временных лет // Древнерусская литература: Восприятие Запада в XI—XIV вв. М., 1996. С. 112.
354
См.: Королев А.С. История междукняжеских отношений на Руси. С. 224.
По сообщению Скилицы, в 969 г. Святослав был далеко от Киева, так как русы «снова двинулись против Болгарии и совершили то же, что и в первый раз, и даже еще худшее». Впрочем, Скилица в данном случае просто повторяет свое собственное известие под 968 г. о первом походе русов в Болгарию (см. выше). Это снижает степень достоверности его слов, тем более что ни Лев Диакон, ни Повесть временных лет не пишут о вторичном походе Святослава на Дунай в 969 г. Но где бы ни находился князь в это время — в Болгарии или в «русской» Таврике, — несомненно, что он прибыл в Киев уже после кончины Ольги, где-то в конце лета — начале осени 969 г., вероятно будучи извещен об этом событии киевскими послами.
Вокняжение Святослава в Русской земле ознаменовалось прежде всего разрывом с Ольгиной политикой христианизации страны. Князь немедленно попытался вернуть «кыян» к языческой старине. Киевские христиане, по-видимому, не могли оказать организованного сопротивления, так как со смертью княгини остались без предводителя: Олег II умер еще раньше Ольги — по моравским известиям, в 967 г. Возврат к язычеству сопровождался актами насилия над христианами. Согласно Иоакимовской летописи, Святослав разрушил храм Святого Николая в Угорском. Подтверждением этого известия могут служить результаты раскопок в Киеве, в районе нынешней Владимирской улицы (на нечетной ее стороне), где было обнаружено языческое капище, построенное до 980 г. на месте снесенного христианского храма [355] . Археологи также отмечают, что в 70-х гг. X в. христианское кладбище на усадьбе Десятинной церкви прекращает свое функционирование, а находки предметов христианского культа, относящиеся к этому времени, происходят из северных районов Русской земли (преимущественно с территории Верхнего Поднепровья), где, видимо, искали прибежища от гонений киевские христиане [356] .
355
См.: Толочко П.П. Древний Киев. Киев, 1983. С. 42.
356
См.: Мусин А.Е. Меч и крест: новое религиозное сознание Древней Руси по данным археологии. С. 146.
Впрочем, несмотря на то, что христианская община Киева сократилась численно за счет беженцев и тех, кто вернулся к язычеству, Русская Церковь не была уничтожена полностью, и, как свидетельствует Иоакимовская летопись, Святослава в его последнем походе на греков сопровождало множество воинов-христиан и даже священники [357] . В исторической перспективе официальная реставрация язычества в Русской земле означала не победу над христианством, а всего лишь незначительное замедление поступательного хода истории. Благодаря Святославу «сумерки богов» сгустились над языческим пантеоном Русской земли с опозданием на двадцатилетие.
357
См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений: В 8 т. Т. I. С. 111.
Распределение «столов»
Под 970 г. Повесть временных лет приводит известие о распределении Святославом «столов» между сыновьями: «Святослав посади Ярополка в Киеве, а Олега в Деревех». Обычай посажения княжьих сыновей по городским «столам» засвидетельствован примером самого Святослава, который в юности «сидел» в Немогарде. Поэтому в целом летописное сообщение заслуживает доверия, хотя и с той поправкой, что еще один сын Святослава, по всей видимости, получил в удел Тмуторокань, как это явствует из уже цитированного выше показания Кедрина о «Сфенге, брате Владимира», действовавшем в начале XI в. в районе восточного Крыма.