Русские флибустьеры
Шрифт:
– Недолет пять кабельтовых, - заявил Оконечников и презрительно сплюнул за борт.
– Ну и пушкари. С печалью я гляжу на нонешнее племя.
– Пристреляются еще, вот погоди, - угрюмо ответил ему один из матросов.
– Пристреляться и мы можем.
– Оконечников повернулся к Орлову: - Прикажете открыть огонь?
– Давай на пробу, болванкой.
Орудие было наведено, что называется, «на глазок». И возвышение, и объем заряда были подобраны по наитию. Оконечников перекрестился и потянул за спусковую петлю. От грохота все аж присели, невольно схватившись за уши.
– Поднимем траекторию, ваше благородие?
– А смысл? Дистанция сама собой сокращается. Возьми левее да заряжай фугас.
Сквозь рокот машины и шум моря набежал пронзительный свист, и новый фонтан вырос уже гораздо ближе к «Ориону».
– Как они шустро заряжают-то, - проворчал Оконечников, завинчивая в снаряд трубку взрывателя.
Он едва успел захлопнуть замок, как еще один взрыв взметнул воду к небесам, да так близко, что брызги долетели до палубы.
– Кажись, пристрелялись, - сказал кто-то из матросов.
– А ты печалился.
Ответный выстрел пришелся левее цели, но на этот раз и фонтан был помощнее, и вскинулся он поближе к пароходу.
Ободренный относительным успехом, Орлов скомандовал:
– Вот так и бейте, братцы! Сейчас они сами под наши фугасы~
Свист снаряда и взрыв оборвали его слова. Горячий воздух хлестнул по лицу, и тут же потоки воды обрушились на корму.
«Вот почему у них сначала стреляла только одна пушка, - подумал Орлов.
– Пристрелялась, передала данные остальным. Теперь нам придется туго. Неужели Шпаковский не понимает, что надо изменить курс? Да, но тогда и наш прицел собьется~»
Новый взрыв прогремел у него за спиной. Перелет. Палубу затянуло черным дымом.
Оконечников кричал, подгоняя матросов, подающих снаряды. Пушка грохотала, но ее выстрелы, как казалось Орлову, звучали и тише, и безобиднее, чем взрывы вражеских снарядов. Он перестал следить за попаданиями, потому что уже не мог ничего разглядеть за дымом.
– Все!
– прокричал Оконечников.
– Конец припасу! Остались только снаряды для малых пушек! Отстрелялись, братцы!
Орлов устал так, словно не орудие, а он сам швырял в противника тяжеленными снарядами. Не обращая внимания на разрывы, он прошел между снующими матросами и поднялся на мостик.
– Вести огонь больше нет возможности, - доложил он, почти не слыша себя.
– Не имею снарядов.
– Уводите своих в укрытие, - приказал Шпаковский.
– Нечего им под осколками бегать. Еще будет работа для вас, отдыхайте пока.
Его голос доносился словно сквозь толстый войлок, и Орлов не сразу разобрал ответ командира. Когда же разобрал, то не поверил ушам. Отдыхать?
Это слово прозвучало настолько неуместно, что Орлов возмутился. Однако вспышка эмоций пошла на пользу - она встряхнула его. Он будто выбрался на свет из темного погреба. Ему стали слышны крики на палубе, и он только сейчас заметил, что «Орион» объят дымом.
– У нас пожар?
– Бьют, канальи, разрывными снарядами, от осколков загорелись такелажные ящики
– Разрешите отправить комендоров на тушение пожара?
– спросил Орлов.
– Разве это пожар? Задымление изрядное, но оно нам, пожалуй, на руку. Отдыхайте, Павел Григорьевич, и лишних людей уберите в машинное, там сейчас самое безопасное место. Сами же будьте готовы к стрельбе из бортовых пушек и пулеметов.
– Шпаковский перекрестился по-католически, ладонью.
– Боюсь сглазить, но лайба наша демонстрирует чудеса управляемости. Такой циркуляции[16] я не наблюдал даже у миноносцев!
«Орион», заметно кренясь, на полном ходу забирал все дальше влево. Разрывы остались по правому борту. Они появлялись с удивительной частотой, порой вздымая сплошную стену из пены, воды и черного дыма. Осколки проносились в воздухе, барабанили по высокому фальшборту, но не пробивали его.
Орлов в два прыжка спустился по трапу и столкнулся с Кириллом. Тот вытер закопченное лицо шляпой и улыбнулся:
– Вот обложили нас!
– Тебе весело?
– А тебе нет? Держись, Паша, будет еще веселей! Разворачиваемся, видишь? Давно бы так!
– Встречный бой? Снарядов нет, чем драться будем?
– Да что под руку попадется, тем и будем!
– Кирилл толкнул его в грудь.
– Готовь свои пулеметы, проверим их в деле!
«Какие, к черту, пулеметы на таких дистанциях?
– подумал Орлов.
– Сейчас возьмут в вилку да накроют фугасами. Тут не о пулеметах думать надо, а шлюпки готовить».
«Орион» тем временем описал полукруг и теперь шел навстречу противнику. Густой дым от горящих канатов относило ветром вперед, и корабль двигался словно в тумане.
«Вот и попробуй тут стрелять, - продолжал мысленно ворчать Орлов, обходя пулеметчиков, уже заправивших ленты.
– Куда стрелять, если не видно ни зги?»
Сам он занял позицию за «максимом», стоящим перед мостиком, - отсюда, сверху, будет легче управлять огнем бортовых пулеметов. Его все не отпускало то мучительное ощущение постыдного бессилия, которое охватывает каждого мужчину после промаха - неважно, из какого оружия, из дробовика по уткам или из пушки по крейсеру. Ну да, он не артиллерист. Ну да, снарядов не хватило - вполне возможно, следующий выстрел как раз пришелся бы в цель. Да, у него тысяча оправданий. Но к чему они, если задача не выполнена?
У него раскалывалась голова от невыносимой боли. То ли старая контузия напомнила о себе, то ли ударился где-то в горячке боя. Орлов заметил вдруг, что грохот вражеских орудий становится все резче, а разрывов снарядов уже не слышно. Что за избирательная глухота? Или они уже настолько сблизились, что~
Внезапно дым впереди унесся в сторону, словно отдернутая занавесь. И стал ясно виден черный пароход с белыми, чистенькими надстройками.
Орлов прикинул дистанцию по размерам человеческих фигурок возле орудий. Сердце его заколотилось, как только он понял, что может достать врага выстрелом.