Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911—1920
Шрифт:
Когда ночью мы все-таки отступили, связь с пехотой была потеряна. А пехота тем временем спокойно перешла на другую сторону Двины и подожгла мост. Когда мы вышли к реке, уже горели деревянные перекрытия, и стоило лошадям ступить на мост, как он весь загорелся.
В книге фон Позека «Немецкая кавалерия в Литве и Курляндии» дается оценка нашим действиям в ходе летней кампании в Прибалтийских губерниях:
«Русская кавалерия была достойным противником. Личный состав был великолепен. Особенно отличалась в проведении разведывательных операций. Русские разведчики появлялись повсюду и умело использовали ландшафт. Русская кавалерия хорошо умела прятаться, умело маскировала отступление. Русская кавалерия никогда не уклонялась от боя верхом и в пешем строю. Русские часто шли в атаку
Глава 13
ТРАНШЕЙНАЯ ВОЙНА
В детстве я очень любил карамель «Скирно», которая продавалась в одном или двух магазинах Санкт-Петербурга. Я думаю, что свое название карамель получила благодаря усадьбе Скирно, находившейся южнее Двинска, расположенного на реке Двина. В сентябре 1915 года наш полк занял траншеи рядом с усадьбой. Офицеры разместились в очень уютном доме со всеми удобствами, и во время затишья наша жизнь напоминала обычную жизнь в русской усадьбе в мирное время. Офицеры играли в карты, принимали гостей.
Лес между Скирно и траншеями скрывал усадьбу от немцев, но они знали о ее существовании и время от времени стреляли в нашем направлении. Всего лишь один раз немецкий снаряд разорвался на заднем дворе, когда к нам на завтрак приехал офицер-артиллерист; наш гость был убит в тот момент, когда слезал с лошади.
Во время войны наш полк, единственный в дивизии и один из немногих в русской кавалерии, сохранил полковую столовую. По большей части офицеры принимали пищу, поделившись на группы по эскадронам. Во время стремительно развивавшейся войны столовая, конечно, не могла работать каждый день. Но в период траншейной войны она, помимо своего прямого назначения, играла важную роль в жизни полка. Офицерский корпус полка претерпел значительные изменения. С начала войны были убиты семь офицеров. Из двадцати восьми офицеров, получивших ранения, многие уже не вернулись в полк. Среди убитых и раненых большой процент составляли офицеры, служившие до войны в полку в Москве. Некоторые старослужащие были переведены на сидячую работу. На их место пришли люди, закончившие специальные ускоренные курсы, созданные в военное время. Вновь прибывших надо было в темпе превращать в сумских гусар, и ежедневные разговоры в нашей столовой-клубе позволяли старослужащим познакомить новичков с традициями и духом нашего полка.
Во время нашего пребывания в Скирно в жизни полка не произошло никаких интересных событий. Позже нас перевели в резерв. Если у нас протекала жизнь, не слишком богатая событиями, то пехота вела более чем активную жизнь. В октябре, а затем в декабре пехота пыталась оттеснить противника. В ходе наступлений она несла огромные потери. Как-то в деревню, занятую 3-м эскадроном, прибыл квартирмейстер пехотного полка. Деревня была маленькой, всего из десятка домов. Наш командир эскадрона, зная, что численный состав обычного пехотного полка превышает 4000 человек, спросил квартирмейстера:
– Как, по вашему мнению, мы можем разместить здесь пехотный полк? Нам самим не хватает места.
– Дайте нам один большой сарай, – ответил квартирмейстер. – У нас всего девяносто солдат.
В декабре во время попытки оттеснить немцев нас разместили за пехотным корпусом, который должен был прорвать брешь в немецких линиях. Через образовавшуюся брешь мы должны были прорваться в тыл противника и нанести ему максимально возможный ущерб. В связи с этим мы получили консервы из неприкосновенного запаса. Хотя пехоте не удалось прорвать вражеские линии, гусары съели консервы. Мы вернулись в резерв.
Как-то ночью (мы еще находились в резерве) я пошел на вечеринку, организованную в одном из наших эскадронов, расположенном в соседней деревне, и жутко напился. Об этом сообщили Куровскому, моему денщику, и он приехал за мной на телеге. Дорога была в рытвинах и ухабах; у телеги, конечно, не было рессор, поэтому меня изрядно растрясло.
– Что это за чертово средство передвижения? – сердито спросил я Куровского.
– Автомобиль, – ехидно ответил мой денщик.
Между офицером и денщиком всегда существовали несколько фамильярные отношения.
Находясь в резерве, многие напивались исключительно от безделья. Однажды, к примеру, стоя на мосту, я стал свидетелем такой сцены. По течению одна за другой плыли две лодки, в каждой по несколько солдат. В первой лодке, кроме солдат, были офицер, крестьянская девушка и много бутылок. Солдаты с чувством, «со слезой», пели песню о Стеньке Разине.
Из-за острова на стрежень,На простор речной волны,Выплывают расписные,Острогрудые челны.На переднем Стенька Разин,Обнявшись, сидит с княжной,Свадьбу новую справляет,Сам веселый и хмельной.А княжна, потупив очи,Ни жива и ни мертва,Молча слушает хмельныеАтамановы слова.Позади их слышен ропот:«Нас на бабу променял!Только ночь с ней провозился,Сам наутро бабой стал...»Этот ропот и насмешкиСлышит грозный атаманИ могучею рукоюОбнял персиянки стан.Брови черные сошлися,Надвигается гроза.Буйной кровью налилисяАтамановы глаза«Волга, Волга, мать родная,Волга, русская река,Не видала ты подаркаОт донского казака!Чтобы не было раздораМежду вольными людьми,Волга, Волга, мать родная,На, красавицу возьми!»Пьяный офицер вообразил себя Стенькой Разиным. Когда певцы дошли до слов «мощным взмахом поднимает он красавицу княжну и за борт ее бросает в набежавшую волну», офицер встал и выбросил за борт крестьянку. Солдаты из второй лодки вытащили из реки девушку, которую тут же переправили в лодку к офицеру. Пьянка продолжилась. Солдаты пели одну и ту же песню снова и снова. Понятно, что девушку взяли для исполнения роли персидской княжны. К тому моменту, когда я появился на мосту, никто уже не смеялся, когда девушку бросали в воду; вероятно, она уже не раз побывала за бортом.
В декабре наша дивизия переместилась в леса на западном берегу Двины. Наш сектор охватывал большой кусок заболоченного леса, пересеченный длинными узкими просеками. Мы стояли по одну сторону леса, немцы с противоположной стороны. Среднее расстояние между нами составляло около четырех миль. Обе стороны направляли в лес пешие взводы и эскадроны и устраивали засады; в этом заключались боевые действия. Как-то 3-й эскадрон нарвался на немецкую засаду. Завязалась ожесточенная борьба. Эскадрону удалось прорваться, но раненый корнет был захвачен в плен. Эти действия не приносили особого успеха ни одной из сторон.
Мое подразделение связи не принимало участия в этих вылазках, поэтому у меня была масса свободного времени. Я тратил его на то, чтобы обучить двух-трех солдат в каждом эскадроне, как обращаться со взывчатыми веществами. Бруски ТНТ (тринитротолуола) можно ронять и даже, как говорили, поджигать. Взрыв обеспечивает капсула с нитроглицерином, вставленная в брикет. К капсуле подсоединяется бикфордов шнур [44] , полый водоупорный шнур, заполненный дымным порохом.
44
Бикфордов шнур назван по имени изобретателя, англичанина У. Бикфорда. Служит для воспламенения капсюля-детонатора при взрывании различных взрывчатых веществ на суше и в воде.