Русские лгуны
Шрифт:
– Наконец, женщины затропические!
– воскликнул он в заключение и поцеловал при этом кончики своих пальцев.
Княгиня на короткое мгновение переглянулась с прочими дамами.
– On dit... pardon, это - московские слухи... on dit, que vous avez ete marie a une petite negresse*.
______________
* Говорят... извините... говорят, что вы были женаты на маленькой негритянке (франц.).
N... стыдливо потупляет глаза.
– Non, на мавританке, - ответил он вполголоса.
– Это - маленькое племя, живущее около Триполи, - продолжает он, вздохнув и как бы предавшись воспоминанию.
– Вы были, значит, и в Африке?
–
– Мой бог, я был в Африке везде, где только могла быть нога человеческая.
Говоря точнее, нога N... ни на одном камне Африки не была, и он только в зрительную трубку с корабля видел ее туманные берега.
– Я был, наконец, пленник: меня консул александрийский выменял на слона.
– Почему же александрийский консул?
– вмешался в разговор князь. Он всегда интересовался дипломатическим корпусом и считал его почему-то близким себе.
– Очень просто!
– отвечал N... и в творческой голове его создалась уже целая картина.
– Это случилось на пути моем к Тунису. Я ехал с маленьким караваном... ночью... по степи полнейшей... только и видно, как желтое море песку упирается в самое небо, на котором, как бы исполинскою рукою, выкинут светлый шар луны, дающий тень и от вас, и от вашего верблюда, и от вашего вьюка, - а там вдали мелькают оазисы с зеленеющими пальмами, которые перед вами скорее рисуются черными, чем зелеными очертаниями; воздух прозрачен, как стекло... Только вдруг на горизонте пыль. Проводники наши, как увидали это, сейчас поворотили лошадей в противоположную сторону и марш. "Что такое?" - спрашиваем мы. "Бедуины", - отвечает нам толмач, и представьте себе - мы без всякой защиты, в пустыне, которая малейшим эхом не ответит на самые ваши страшные предсмертные крики о помощи...
– Ужасно!
– проговорила княгиня.
– Ужасно!
– повторили и прочие дамы.
N... продолжал:
– Пыль эта, разумеется, вскоре же превратилась в людей; люди эти нас нагнали. У меня были с собой золотые часы, около сотни червонцев. Спросили они меня через переводчика: кто я такой? Отвечаю: "Русский!" Совет они между собой какой-то сделали, после которого купцов ограбили и отпустили, а меня взяли в плен. Толмач, однако, мне говорит, что все дело в деньгах: стоит только написать какому-нибудь нашему консулу, чтобы он меня выкупил. "Но какой же, думаю, консул на африканском берегу? Самый ближайший из них александрийский". Кроме того, спрашиваю: "Как же я напишу ему?" - "Ваше письмо, говорят, или с нарочным пошлют, или просто по почте". Между всеми европейскими консулами и этими разбойничьими шайками установлено прямое сообщение.
Проговоря это, N... несколько приостановился. "Ну как, - подумал он, этого ничего нет, да и быть, вероятно, не может!"
– Впоследствии, впрочем, оказалось, - продолжал он, - что эти самые толмачи и наводят караваны на шайки, а после и делят с ними добычу...
Марсов при этих словах повернулся на стуле.
– Как же толмач может навести? Его дело - переводить с языка, а по дороге вести - дело проводника!
– проговорил он своим точным языком.
– О, эти два ремесла всегда в одном лице соединены!
– воскликнул N...
– Да ведь вы сами же сказали, что проводники ваши ускакали, а толмач при вас остался.
– То не проводники, а военная стража - только!
– возразил N...
– То военная стража!
– подтвердил и хозяин.
Марсов, незаметно для других, пожал плечами
– Что же, вас в плену держали в тюрьме, под надзором? Употребляли на какие-нибудь работы?
– спросила княгиня с участием.
– О нет, напротив!
– воскликнул N... (до какой степени он быстро творил в этом разговоре - удивляться надо).
– Я жил в очень маленьком селеньице, состоящем из глиняных саклей - по загородям бананы растут, как наши огурцы; в какое-нибудь драгоценнейшее фиговое дерево - вы вдруг видите - для чего-то воткнуто железное орудие вроде нашей пешни, и на ней насажена мертвая баранья голова...
– Что же, к консулу вы писали?
– перебил его князь.
– Писал... С одним купцом, дружественным этому селению, письмо мое было отправлено.
– Что ж он вам отвечал?
– продолжал князь.
Он решительно во всем этом разговоре только и заинтересовался, что консулом и отчасти военною стражею, названною проводниками.
– Консул отвечал, - продолжал N...
– что он для выкупа пленных совершенно не имеет сумм; но в то же время, принимая там во внимание мое имя, как литератора и путешественника, и ценя высоко услуги, оказанные мною отечеству, и прочие там любезности, он не может оставаться равнодушным к моему положению и имеет для этого один способ: есть у него казенный слон, подаренный одним соседним беем. Слона этого ему предписано продать, и он уже отдал его купцу, привезшему мое письмо, а тот обещал за это меня выкупить. Так меня и обменяли... на слона!
– А когда же ваша женитьба состоялась?
– спросила княгиня. В противоположность мужу, ее более интересовала поэтическая сторона плена N...
– А вот в этот промежуток времени, между моим пленом и освобождением.
– Однако позвольте!
– возразила вдруг княгиня, прищурив глаза.
– Тут для меня есть маленькое недоразумение. Вы говорите, что вас взяли в плен бедуины, а женились вы между тем на мавританке, тогда как одно племя кочующее, а другое - оседлое...
(Из этих слов читатель может видеть, до какой степени княгиня была учена.)
– О бог мой!
– воскликнул ей на это N...
– Это по географии ведь только так!.. На самом же деле, бог знает какое племя, мавританское или бедуинское племя - только с теми же воинскими наклонностями, с тою же дикостью нравов.
Марсов при этом опять незаметно для других насмешливо улыбнулся; но княгиня осталась довольна этим объяснением.
– Подробности вашего брака?
– спросила она уже несколько лукавым голосом.
– Подробности очень обыкновенны!
– протянул N... (он в это время придумывал).
– Очень даже обыкновенны!
– повторил он.
– Приходит ко мне раз с моим толмачом малый из туземцев, чрезвычайно красивый из себя, по обыкновению бритый, с чубом на голове, как у наших малороссиян. "Не желаешь ли, говорит, князь, жениться?" Я посмотрел на него. "У меня есть сестра красавица. Князь, можешь жениться на ней на месяц, на два, на год".
– И вы женились?
– заметила княгиня укоризненно.
– Женился!
– На месяц, на два?
– продолжала княгиня насмешливо.
– Нет, на два года.
– Не верю!
– возразила княгиня, кивнув отрицательно головой.
– Уверяю вас!
– сказал искренним голосом N...
– Довольно странен обряд их венчанья: если вы женитесь на полгода, вас обводят полкруга, на год целый круг, на два - два круга.
– Кто же это венчает у них?
– спросил почти озлобленным голосом Марсов.