Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Русские мыслители
Шрифт:

Люди, знакомые с работами Исайи Берлина в данной области, заметят отсутствие трех важных произведений. Два из них — вступительные статьи к переводам из Герцена, упоминаемым в перечне условных сокращений (см. ниже, стр. ХХ-ХХ1Г). Эти предисловия исключены, поскольку содержа­ние обоих, до известной степени, совпадает с содержанием двух очерков о Герцене, вошедших в эту книгу. Предисло­вия к книгам «С того берега» и «Русский народ и социализм» ныне включены в собрание малых очерков Берлина: The Power of Ideas (London and Princeton, 2000), а вступление к «Былому и думам» вошло в сборник Against the Current. Третье исклю­ченное произведение —Artistic Commitment: A Russian Legacy, недоступное читателю в 1978-м, а ныне опубликованное в The Sense of Reality: Studies in Ideas and Their History (London, 1996; New York, 1997) —

книге Берлина, состоящей преимущественно из работ, которые не печатались прежде.

Особое душевное родство Берлина с Тургеневым, живо обнаруженное работой «Отцы и дети», отражается также и в трех переводах из Тургенева — новелле, пьесе и авто­биографическом рассказе. Переводы новеллы («Первая любовь») и пьесы («Месяц в деревне») также напечатаны в серии Penguin Classics. А рассказ «Пожар на море» был, со вступительной заметкой Берлина, опубликован под назва­нием А п Episode in the Life of Ivan Turgenev («Случай из жизни Ивана Тургенева») в London Magazine,,July 1957, и затем пере­издан вместе с новеллой как First Love and A Fire at Sea («Пер­вая любовь и Пожар на море». London, 1982: Hogarth Press; New York, 1983: Viking).

Вероятно, читатели будут не прочь узнать и об иных произ­ведениях, прямо или косвенно относящихся к этой же облас­ти, но в данную книгу не вошедших. Исайя Берлин провел три радиопередачи: The Man Who Became a Myth («Человек, сделавшийся мифом. О Белинском»), The Father of Russian Marxism («Отец русского марксизма. О Плеханове») и The Role of the Intelligentsia («Роль интеллигенции») — все три вошли в сборник The Power of Ideas. Имеются несколько работ о Советской России, сведенные воедино под заглавием The Soviet Mind: Russian Culture under Communism (Washington, 2004: Brookings Institution Press); это собрание содержит и биб­лиографию остальных работ Берлина, посвященных России. Очерк Meetings with Russian Writers in 1945 and 1956 («Встречи с русскими писателями в 1945-м и 1956-м») — главным образом рассказывающий об Анне Ахматовой и Борисе Пастернаке, — отыщется в книге Personal Impressions, а его сокращенный вариант, озаглавленный Conversations with Akhmatova and Pasternak («Беседы с Ахматовой и Пастерна­ком») входит в книгу The Soviet Mind и в The Proper Study of Mankind (London, 1997; New York, 1998) — антологию очерков, извлеченных из предыдущих собраний.

Следует упомянуть и о недавних событиях в исто­рии сочинений Исайи Берлина, относящихся к России.

Премьеры драматической трилогии «Берег Утопии», напи­санной Томом Стоппардом и посвященной судьбам русской интеллигенции, состоялись в Лондонском Королевском Национальном Театре (2002 г.), Нью-Йоркском Линкольн- центре (2006-2007 гг.) и Российском академическом моло­дежном тетре (Москва, 2007 г.). По словам самого Стоппарда, на создание трилогии его «вдохновило чтение «Русских мыс­лителей», принадлежащих перу Исайи Берлина, восхищение теми людьми, о коих он повествовал». По сути, говорит драма­тург, «дух сэра Исайи незримо витает над моей трилогией»1. И безусловно, «всеобъемлющий взгляд» Берлина — если заимствовать заголовок содержательного предисловия, напи­санного Эйлин Келли[12], — почти ощутимо лепит очертания мира, представляемого этими замечательными пьесами.

Многим людям задолжал я искреннюю благодарность — но здесь могу вернуть лишь самые крупные свои долги. Говоря о первом издании этой книги, наипервейшим делом упомяну о необъятной и кропотливой редакторской работе, предпринятой доктором Эйлин Келли: когда бы не ее глубо­кое знание русского языка и русской культуры девятнадцатого столетия, задача моя осталась бы невыполнимой. Донельзя обремененная в те дни собственными трудами, доктор Келли проводила долгие часы в поисках ответов на мои вопросы. Я обязан и благодарен доктору Келли безмерно. Исайя Бер­лин был неизменно учтив, добродушен, шел навстречу моим настойчивым и неотступным просьбам дать вторую жизнь его литературоведческой работе — на которую сам он глядел с немалым и все возраставшим скептицизмом — и делился знаниями в ответ на мои зачастую назойливые вопросы, обращавшиеся почти допросами касаемо подробностей мел­ких и мельчайших. Лесли Чемберлен изрядно помог подгото­вить к печати очерк «Герцен и Бакунин о свободе личности». Пэт Утехина, последний литературный секретарь Исайи Бер­лина, проработавшая дольше всех остальных, оказалась неза­менимой помощницей и вдохновительницей на всех стадиях нашего сотрудничества.

Возвращаясь к нынешнему отредактированному пере­изданию, первым долгом почитаю от всего сердца побла­годарить Дерека Оффорда, много дней тратившего долгие часы в поисках цитируемых литературных источников, све­рявшего цитаты — и являвшего при этом поистине ангель­ское терпение. Отнюдь не будет преувеличением сказать: без Дерека я ни за что не сумел бы подготовить настоящий том к печати в его нынешнем виде. Я столь же безмерно признателен Татьяне Поздняковой, чьи глубочайшие позна­ния (и добрая готовность помогать) позволили непостижи­мым образом — там, где остальные лишь разводили руками в бессильном отчаянии, — выявить происхождение почти всех приводимых прозаических отрывков. Время от вре­мени Татьяне содействовал Константин Глебович Исупов. Татьяна также обустроила сканирование иллюстраций к «Отцам и детям» в Российской национальной библиотеке (Санкт- Петербург). Усердие этих двоих ученых — простиравшееся далеко за вообразимые пределы исполняемых служебных обязанностей — побудило меня снабдить настоящий том посвящением, ибо редакторские труды всецело зависели от помощи надежных сотрудников.

Маршалл Шатц со всевозможным дружелюбием и без малейших жалоб содействовал мне в разрешении многих нелегких задач — особенно там, где речь заходила о Баку­нине; Эндрью Дрозд, Яап Энгельсман, Ричард Фриборн,

Стеффен Гросс, Робин Гессман, Эйлин Келли, Марина Хмель­ницкая, Марина Козырева, Николай Сергеевич Матвеев, Елена Раппопорт, Джуди Скелтон, Роман Давидович Тимен- чик, Патрик Уоддингтон и Андрей Зорин также приходили на выручку — многие из них не единожды. В нескольких слу­чаях мои затруднения разрешали Ник Хирн, Ричард Рэмедж, Лиза-Мария Спирина, а также их коллеги из Славянского отдела Taylorian Institution Library[13] в Оксфорде. И впрямь: ныне изрядно заржавевшее — да и прежде бывшее довольно ученическим — знание русского языка делало меня особенно зависимым от посторонней помощи при подготовке нынеш­него тома, который, в известном смысле, является плодом совокупных усилий — и, справедливости ради, надлежало бы упомянуть на титульном листе не только четырех «из­бранных соавторов». Тем не менее за любые незамеченные редакторские оплошности отвечаю, разумеется, лишь я один.

Г. Г.

Вульфсон-колледж, Оксфорд Октябрь 2007

Предисловие

Всеобъемлющий взгляд

Не ищи решений в этой книге — их нет в ней, их вообще нет у современного человека. Александр Герцен. С того берега[14]

О

днажды, пытаясь разъяснить леди Оттолине Мор- релл, откуда взялся русский большевизм, Бертран Рассел заметил: хоть и чудовищно подобное влады­чество, да в России оно вполне уместно. «Если зададитесь вопросом: а как же надобно править людьми из романов Дос­тоевского? — уразумеете, в чем дело»[15].

С точки зрения многих западных либералов, советская тирания выглядела неминуемым итогом образа мыслей и действий, присущего «бесам» Достоевского — радикаль­ным русским интеллигентам. Что до степени отчужден­ности от окружавшего общества и, одновременно, степени воздействия на него, то радикальная русская интеллигенция девятнадцатого столетия была явлением почти sui generis[16]. Ее идейные вожаки образовывали небольшой кружок, спло­ченностью своих членов и убежденностью в непогрешимой правоте своей изрядно смахивавший на религиозную секту. Ярым нравственным противостоянием существовавшему порядку, полнейшей идейной одержимостью, верой в рассу­док и науку они вымостили путь к русской революции, и тем самым обрели великое историческое значение. Но слишком часто английские и американские историки пишут об этих людях со снисходительной брезгливостью, ибо учения, коих они столь пылко придерживались, были не их собствен­ными, а заимствованными у Запада, зачастую ложно поня­тыми и порочно использованными, — а еще потому, что фанатическая преданность идеям крайнего порядка якобы понудила их очертя голову — подобно героям «Бесов» — ринуться к самоистреблению, увлекая за собой и собствен­ный народ, и значительную часть остального человечества. Русская революция со всеми ее последствиями упрочила и без того твердокаменное англо-саксонское убеждение: страстная увлеченность идеями есть признак умственного и душевного расстройства.

Один могучий либеральный голос неизменно возра­жал против подобного взгляда на русскую интеллигенцию. Исайя Берлин — один из наиболее чтимых политических мыслителей второй половины двадцатого столетия, побор­ник того, что Джон Грэй определяет как «стоический и тра­гический либерализм» при неизбежном столкновении несов­местимых воззрений, — вдохнул новую жизнь в либеральное умствование1.

Все написанное сэром Исайей пронизано верой в то, что либеральные ценности более всего способен защитить чело­век, лучше всех разумеющий могущество идей: в частности, чувствующий — как выразился сам Берлин — интеллекту­альную и нравственную привлекательность, присущую вели­ким деспотическим мечтаниям правых и левых. Мыслящая Англия весьма выиграла, когда Берлин противостал при­вычному равнодушию островитян к путям европейского умственного развития. Череда блистательных исследований, написанных Берлиным, познакомила широкую публику с некоторыми из наиболее своеобразных мыслителей, жив­ших после эпохи Возрождения, а в очерках, образующих дан­ную книгу, сэр Исайя открыл читателю феномен, именуемый русской интеллигенцией.

Поделиться:
Популярные книги

Идеальный мир для Лекаря 15

Сапфир Олег
15. Лекарь
Фантастика:
боевая фантастика
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 15

Вернуть невесту. Ловушка для попаданки 2

Ардова Алиса
2. Вернуть невесту
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.88
рейтинг книги
Вернуть невесту. Ловушка для попаданки 2

Идеальный мир для Социопата 3

Сапфир Олег
3. Социопат
Фантастика:
боевая фантастика
6.17
рейтинг книги
Идеальный мир для Социопата 3

Кровь Василиска

Тайниковский
1. Кровь Василиска
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
4.25
рейтинг книги
Кровь Василиска

Отвергнутая невеста генерала драконов

Лунёва Мария
5. Генералы драконов
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Отвергнутая невеста генерала драконов

Идеальный мир для Лекаря

Сапфир Олег
1. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря

Аномалия

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Аномалия

Идущий в тени 4

Амврелий Марк
4. Идущий в тени
Фантастика:
боевая фантастика
6.58
рейтинг книги
Идущий в тени 4

Мастер 4

Чащин Валерий
4. Мастер
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Мастер 4

Неверный

Тоцка Тала
Любовные романы:
современные любовные романы
5.50
рейтинг книги
Неверный

Газлайтер. Том 15

Володин Григорий Григорьевич
15. История Телепата
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Газлайтер. Том 15

Мастер Разума II

Кронос Александр
2. Мастер Разума
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
аниме
5.75
рейтинг книги
Мастер Разума II

Те, кого ты предал

Берри Лу
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Те, кого ты предал

Мастер 2

Чащин Валерий
2. Мастер
Фантастика:
фэнтези
городское фэнтези
попаданцы
технофэнтези
4.50
рейтинг книги
Мастер 2