Русские песни и романсы

Гусев Виктор Евгеньевич

Я. П. Полонский

Песня цыганки

Мой костёр в тумане светит; Искры гаснут на лету… Ночью нас никто не встретит; Мы простимся на мосту. Ночь пройдёт — и спозаранок В степь, далёко, милый мой, Я уйду с толпой цыганок За кибиткой кочевой. На прощанье шаль с каймою Ты на мне узлом стяни: Как концы её, с тобою Мы сходились в эти дни. Кто-то мне судьбу предскажет? Кто-то завтра, сокол мой, На груди моей развяжет Узел, стянутый тобой? Вспоминай, коли другая, Друга милого любя, Будет песни петь, играя На

коленях у тебя! Мой костер в тумане светит; Искры гаснут на лету… Ночью нас никто не встретит; Мы простимся на мосту. (1853)

* * *

«Подойди ко мне, старушка, Я давно тебя ждала». И, косматая, в лохмотьях, К ней цыганка подошла. «Я скажу тебе всю правду; Дай лишь на руку взглянуть: Берегись, тебя твой милый Замышляет обмануть…» И она в открытом поле Сорвала себе цветок, И лепечет, обрывая Каждый белый лепесток: «Любит — нет — не любит — любит». И, оборванный кругом, «Да» сказал цветок ей тёмным, Сердцу внятным языком. На устах её — улыбка, В сердце — слёзы и гроза. С упоением и грустью Он глядит в её глаза. Говорит она: «Обман твой Я предвижу — и не лгу. Что тебя возненавидеть И хочу, и не могу». Он глядит всё так же грустно. Но лицо его горит… Он, к плечу её устами Припадая, говорит: «Берегись меня! — я знаю. Что тебя я погублю, Оттого что я безумно, Горячо тебя люблю!..» (1856)

Е. П. Ростопчина

Слова для музыки

Посвящается Меропе Александровне Новосильцевой

И больно, и сладко, Когда, при начале любви, То сердце забьётся украдкой, То в жилах течет лихорадка, То жар запылает в крови… И больно, и сладко!.. Пробьёт час свиданья, — Потупя предательный взор, В волненье, в томленье незнанья, Боясь и желая признанья, — Начнешь и прервешь разговор… И в муку свиданье!.. Не вымолвишь слова… Немеешь… робеешь… дрожишь… Душа, проклиная оковы, Вся в речи излиться б готова… Но только глядишь и молчишь — Нет силы, нет слова!.. Настанет разлука — И, холодно, гордо простясь, Уйдёшь с своей тайной и мукой!.. А в сердце истома и скука, — И вечностью каждый нам час, И смерть нам разлука!.. И сладко, и больно… И трепет безумный затих; И сердцу легко и раздольно… Слова полились бы так вольно, Но слушать уж некому их, — И сладко, и больно! 2 февраля 1854

А. Ф. Жодейко

* * *

Я тебя с годами не забыла, Разлюбить в разлуке не могли. Много жизни для тебя сгубили, Много слёз горючих пролили… Клеветой и речью ядовитой Сколько раз в толпе передо мной Осужден бывал ты без защиты! Я одна грустила над тобой… За тебя вступиться я не смели, Я себе боялась изменить, И, склонивши голову, бледнели Да слезу старалась утаить… (1854)

Н. А. Некрасов

(Из стихотворения «Тяжёлый крест достался ей на долю…»)

Не говори, что молодость сгубила Ты, ревностью истерзана моей; Не говори!.. близка моя могила, А ты цветка весеннего свежей! Тот день, когда меня ты полюбила И от меня услышала: люблю, — Не проклинай! близка моя могила, Поправлю всё, всё смертью искуплю! Не говори, что дни твои унылы, Тюремщиком больного не зови: Передо мной — холодный мрак могилы, Перед тобой — объятия любви! Я

знаю: ты другого полюбила, Щадить и ждать наскучило тебе… О, погоди! близка моя могила — Начатое и кончить дай судьбе!.. 1855

В. С. Курочкин

В разлуке

Расстались гордо мы: ни словом, ни слезою Я грусти признака не подала. Мы разошлись навек… но если бы с тобою Я встретиться могла! Без слез, без жалоб я склонилась пред судьбою. Не знаю: сделав мне так много в жизни зла, Любил ли ты меня… но если бы с тобою Я встретиться могла! (1856)

А. А. Фет

* * *

Только станет смеркаться немножко, Буду ждать, не дрогнет ли звонок, Приходи, моя милая крошка, Приходи посидеть вечерок. Потушу перед зеркалом свечи, — От камина светло и тепло; Стану слушать весёлые речи, Чтобы вновь на душе отлегло. Стану слушать те детские грезы. Для которых — всё блеск впереди: Каждый раз благодатные слёзы У меня закипают в груди. До зари осторожной рукою Вновь платок твой узлом завяжу, И вдоль стен, озаренных луною, Я тебя до ворот провожу. 1856

* * *

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней. Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали, Как и сердца у нас за песнию твоей. Ты пела до зари, в слезах изнемогая, Что ты одна — любовь, что нет любви иной, И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя. Тебя любить, обнять и плакать над тобой. И много лет прошло, томительных и скучных, И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь, И веет, как тогда, во вздохах этих звучных, Что ты одна — вся жизнь, что ты одна — любовь. Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки, А жизни нет конца, и цели нет иной, Как только веровать в рыдающие звуки, Тебя любить, обнять и плакать над тобой! 2 августа 1877

С. Сельский

* * *

Не гляди, отойди, Скройся с глаз навсегда И признанья не жди От меня никогда! Ведь тебе не понять Моих страстных речей, Сердца мук не унять Блеском чудных очей! Отойди, отойди! Отойди, отойди! Нет, я сбился с пути, Увлекаясь тобой, Не судьба нам идти По дороге одной. Без тебя сам не свой, Чуть с ума не схожу, А при встрече с тобой Я сквозь слезы твержу: Отойди, отойди! Отойди, отойди! (1857)

А. А. Григорьев

(Из стихотворения «Цыганская венгерка»)

Две гитары, зазвенев, Жалобно заныли… С детства памятный напев, Старый друг мой, ты ли? Как тебя мне не узнать? На тебе лежит печать Буйного похмелья, Горького веселья! Это ты, загул лихой, Ты — слиянье грусти злой С сладострастьем баядерки — Ты, мотив венгерки! Квинты резко дребезжат, Сыплют дробью звуки… Звуки ноют и визжат, Словно стоны муки. Что за горе? Плюнь да пей! Ты завей его, завей Верёвочкой горе! Топи тоску в море! Вот проходка по баскам С удалью небрежной, А за нею — звон и гам Буйный и мятежный. Перебор… и квинта вновь Ноет-завывает; Приливает к сердцу кровь, Голова пылает. Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка, С голубыми ты глазами, моя душечка! (1857)