Русские символисты: этюды и разыскания

Лавров Александр Васильевич

Соколов, как мог, стремился защитить свое писательское окружение. Характерен в этом отношении один из эпизодов в литературных буднях «Перевала». Андрей Белый в рецензии на книгу Л. Вилькиной «Мой сад» затронул некоторые общие вопросы, в частности сопоставил деятельность «патриархов» символизма и молодых писателей не в пользу последних. «Литературная молодежь, воспитанная индивидуализмом и символизмом, распускает теперь перед нами причудливые, точно павлиньи, хвосты своего творчества»; «современная литературная молодежь часто — спутники одного вечера», — заявлял Белый, вооружившись контраргументом: «А вот Брюсов, Гиппиус, Блок — те не выдыхаются, сколько ни вдыхаешь их творчество, как не выдыхается Фет, Кольцов, Баратынский, как пленяет Ронсар» (№ 3, январь. С. 52, 53); «кэк-уокскому выламыванью фраз» он противопоставлял «широту кругозора и ясность в понимании жизненных проблем», «частым фальсификациям вместо откровений» — «чистый источник творчества». Своей рецензией Белый дал в «Перевале» образец типично «весовской» критики, аристократически «предустановленной» по отношению к неофитам и эпигонам, — и это вызвало ответную «перевальскую» реплику в виде редакционного примечания: «Редакция находит суждения, изложенные в первой новой <sic!> половине рецензии, несколько преувеличенными» (Там же. С. 52). Сдержанность выражения, естественная в обращении с ценимым сотрудником «с именем», безусловно, скрывала глубокую уязвленность.

Опора на символистских литераторов второго и третьего ряда, при сравнительно скромном участии лидеров направления, однако, обрекала

журнал на непопулярность, и Соколов старался привлечь писателей «со стороны». «Перевал» отличался большей, чем другие символистские издания, терпимостью к писателям-реалистам, вообще большей разомкнутостью по отношению к широкому литературному миру. В журнале Соколова участвовали писатели, чье появление в «Весах» было бы немыслимо: например, Н. Телешов и И. Бунин. В критическом отделе «Перевала» регулярно помещались рецензии на книги писателей-реалистов, в оценке которых в большинстве случаев не сказывалось предвзятого отношения к враждебной литературной партии. Отклики на сборники товарищества «Знание», на произведения Горького, Куприна, Андреева отличались сдержанностью тона, аргументированностью критических доводов. Попыткой выйти за пределы узкого корпоративного круга и объединить в одном печатном органе представителей различных литературных направлений «Перевал» предвосхитил опыт альманахов издательства «Шиповник» (начавших выходить почти одновременно, с февраля 1907 г.), но действовал на этом пути с гораздо меньшим успехом: подлинно значительных произведений, этапных для литературного процесса, журналу получить не удалось.

Надежное пристанище нашли в «Перевале» прозаики, чей опыт тогда осознавался как синтезирующий особенности символистского и реалистического методов, — А. Ремизов, напечатавший там несколько рассказов, и С. Сергеев-Ценский, давший в «Перевал» фрагмент из своего романа «Бабаев» под заглавием «От трех бортов» (№ 4, февраль). Столь же промежуточной, гибридной символистско-реалистической формой воспринималась импрессионистическая проза, которая преобладала в беллетристике «Перевала». Повествовательные миниатюры Б. Зайцева, О. Дымова, Н. Пояркова, В. Зоргенфрея, В. Стражева, с ослабленной сюжетной линией, подчиненной господствующему лирическому настроению, отвечали тогдашнему веянию литературной моды, так же как и античные стилизации в прозе, которым было уделено немало места на страницах журнала: рассказы А. Кондратьева и «идиллическая повесть» С. Ауслендера «Флейты Вафила» (№ 8/9, июнь — июль), ядовито задетая Андреем Белым в сатирическом монологе «Сорок тысяч курьеров» [1776] . Несмотря на широту и «всеядность», на стремление отразить новейшие тематические и стилевые тенденции в прозе, литературный отдел «Перевала» в целом оставался маловыразительным. В нем задавали тон небольшие и непритязательные рассказы, большей частью малозначительные и по своему художественному потенциалу.

1776

См.: Русская литература. 1980. № 4. С. 167–170.

Начав издавать «Перевал», Соколов стремился заверить сотрудников, что дела журнала обстоят отлично: «…читательские круги хвалят вовсю (подписка прибывает, в розницу №№ идут превосходно)» [1777] ; «Расходится как нельзя лучше: я даже не ждал. Трогательный симптом: „Перевал“ страшно распространен среди студенчества» [1778] ; «„Перевал“ встречен везде (кроме, конечно, „Руна“ и „Весов“) отлично. Расходится тоже очень бойко. Получаем трогательные письма от читателей. Остается только умиляться» [1779] , и т. д. Соколов все же излишне самообольщался или выдавал желаемое за действительное. Во всяком случае, за год журнал не смог накопить достаточных доходов, необходимых для продолжения своего существования, а издатель не захотел терпеть дальнейших финансовых убытков. «Линденбаум еще весной определенно объявил, что продолжать на II год не хочет и чтобы я искал нового издателя», — писал Соколов Ходасевичу 10 июня 1907 г. [1780] . Осенью 1907 г. он еще предпринимал какие-то попытки изыскать средства и возобновить издание журнала, но безуспешно [1781] . «Перевал» прекратил свое существование на двенадцатом номере, вышедшем в ноябре 1907 г.

1777

Письмо к Г. И. Чулкову от 28 ноября 1906 г. // РГБ. Ф. 371. Карт. 4. Ед. хр. 2.

1778

Письмо к А. М. Ремизову от 6 декабря 1906 г. // РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 203.

1779

Письмо к И. А. Новикову от 28 ноября 1906 г. // РГАЛИ. Ф. 343. Оп. 2. Ед. хр. 47.

1780

РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 78.

1781

Так, 13 октября 1907 г. Соколов сообщал Ф. Сологубу: «Подыскиваем нового издателя для „Перевала“. Еще не решено дело, но шансы есть сильные» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 636); 25 октября — Конст. Эрбергу: «…Самый вопрос о бытии „Перевала“ на II год еще не вырешен» (ИРЛИ. Ф. 474. Ед. хр. 244); 17 ноября — Андрею Белому: «„Перевал“ умирает. Вчера вышел № 12 и разослан. Дальше, как видно, конец» (РГБ. Ф. 25. Карт. 23. Ед. хр. 2).

При всей своей активности и любви к литературе Соколов оказался бессилен придать определенное «направление» символистскому журналу, которое на деле свелось к беспорядочному сочетанию либеральных и анархических настроений. Отразив в какой-то степени всплеск общественной активности среди представителей «нового» искусства, «Перевал» был неспособен завоевать себе той репутации, которой пользовались «Весы» или ранее «Мир Искусства», и за время своего непродолжительного существования так и не смог выйти на авансцену литературной жизни.

«ТРУДЫ И ДНИ»

История журнала «Труды и Дни», выходившего в Москве с 1912 г. как «двухмесячник издательства „Мусагет“», неотъемлемо связана с судьбой этого масштабного издательского начинания, объединившего на рубеже 1900–1910-х гг. приверженцев и теоретиков символизма религиозно-философской и мистико-«жизнетворческой» направленности с философами-идеалистами и эстетиками-культурологами. «Труды и Дни» как таковые были лишь конкретным применением «мусагетской» программы на страницах периодического издания. Важнейшая большая тема — подробное освещение истории «Мусагета» и его идейно-эстетических принципов; в данном случае их придется касаться лишь постольку, поскольку они определяли практику «мусагетского» двухмесячника.

Во вступительном слове, предпосланном первому номеру «Трудов и Дней», редакция объявляла о своей двойной цели. «Первое, специальное назначение журнала — способствовать раскрытию и утверждению принципов подлинного символизма в области художественного творчества». Под «подлинным» символизмом здесь понимался творческий метод, базированный на глубоких историко-культурных и религиозно-философских основаниях и противопоставленный символизму «неподлинному» — «самоценному», самодовлеюще эстетическому, сближенному с «декадентско»-модернистической литературно-художественной продукцией; метод, прокламированный философско-эстетическими декларациями Андрея Белого и Вячеслава Иванова и

ориентированный на «вечные» духовные скрижали. «Другое и более общее его назначение, — говорилось далее во вступлении, — служить истолкователем идейной связи, объединяющей разносторонние усилия группы художников и мыслителей, сплотившихся под знаменем „Мусагета“» [1782] . Этой формулировкой было заявлено о первом «внешнем», хотя и изрядно запоздавшем, объединении вокруг специального органа печати группы символистов-литераторов, контуры которой обозначились еще в начале 1900-х гг.

1782

Труды и Дни. 1912. № 1, январь — февраль. С. 1. Предисловие «От редакции» было подготовлено Вяч. Ивановым; сохранился написанный им предварительный черновой текст (ИРЛИ. Ф. 607. Ед. хр. 166). Общие сведения о деятельности «Мусагета» см. в работах: Толстых Г. А. Издательство «Мусагет» // Книга. Исследования и материалы. Сб. LVI. М., 1988. С. 112–133; Безродный М. В. Издательство «Мусагет»: групповой портрет на фоне модернизма // Русская литература. 1998. № 2. С. 119–131; Безродный Мих. Из истории русского германофильства: издательство «Мусагет» // Исследования по истории русской мысли. Ежегодник за 1999 год. М., 1999. С. 157–198; Безродный М. В. Издательство «Мусагет» // Книжное дело в России в XIX — начале XX века. Сб. научных трудов. СПб., 2004. Вып. 12. С. 40–56.

Истоки «Трудов и Дней» коренились в родственных для символистов «теургов», прежде всего Белого и Блока, мистических устремлениях начала века, в специфическом околосимволистском объединении — кружке «аргонавтов», характернейшие выразители которого (Белый, Э. К. Метнер, Эллис) стали идеологами и фундаторами «Мусагета», в неоднократно предпринимавшихся и ранее попытках «материализовать» этот внутренний, проецированный в глубины «несказанного» союз как нечто самостоятельное и самоценное по отношению к символистскому направлению в целом, наконец — в стремлении выразить в коллективном литературном деянии культивируемую ими, по меткому определению современного исследователя, связь каждой личности с каждой другой «без отчуждающих средостений „цивилизации“» [1783] . Утопическое по самой сути, это стремление не могло, естественно, найти себе адекватного воплощения — задуманные Эллисом сборники «Арго» остались проектом, выпущенные же в свет два литературно-философских сборника «Свободная совесть» (1906) отличались эклектичностью и весьма низким общелитературным уровнем и, но единодушному мнению, оказались неспособными хотя бы в малой мере реализовать возлагавшиеся на них задачи.

1783

Котрелев Н. В. Неизвестные автографы ранних стихотворений Блока // Литературное наследство. Т. 92: Александр Блок. Новые материалы и исследования. М., 1980. Кн. 1. С. 226. Характеристику «аргонавтического» коллектива см. в статье: Лавров А. В. Мифотворчество «аргонавтов» // Миф — фольклор — литература. Л., 1978. С. 137–151.

Идея «своего» журнала вынашивалась будущими «мусагетцами» на протяжении ряда лет, и возникла она даже раньше, чем идея собственного издательства. В марте 1907 г. Эллис писал Э. К. Метнеру: «…вы обязаны создать художеств<еиный> орган в России и создать эстетич<еский> центр, вроде братства Ст. Георге» [1784] . Еще 27 января 1907 г. Метнер изложил Эллису свою «мимолетную мысль»: «У меня в голове одно, правда несколько претенциозное название журнала; именно: Мусагет. Этим 1) объединяются не только чисто эстетические темы и произведения, но и научные <…> эллин все понимал артистически, и только такое понимание — культуропроизводительно» [1785] . В письме к Эллису от 14 апреля 1907 г. Метнер уже сообщал о своем решении стать редактором будущего журнала «Мусагет», который собирался начать с 1908 г., а также намечал предварительно организовать издательство «Культура» и выпустить в свет несколько книжек, дающих представление «о культуре в нашем новом синтетическом смысле» [1786] . В 1907 г., в самый разгар внутрисимволистской полемики, воплотить в жизнь этот замысел не представилось возможности, да и потребность в нем еще не приобрела первостепенной важности, но два года спустя, на фоне доживавших последние месяцы «Весов» и «Золотого Руна» и стремительно начавшего свою деятельность, во многих отношениях им преемственного «Аполлона» идея журнала, объединяющего символистов религиозно-философского склада, разгорелась с новой силой.

1784

РГБ. Ф. 167. Карт. 7. Ед. хр. 3.

1785

Там же. Карт. 6. Ед. хр. 1.

1786

Там же. Карт. 6. Ед. хр. 4.

«„Весы“ кончаются, „Руно“ кончается, в Петербурге усиливается „Аполлон“, так что если мы год просрочим, будет поздно», — писал Андрей Белый Метнеру в конце августа — начале сентября 1909 г. [1787] . В начале 1910 г. Эллис излагал Метнеру свои «доводы в пользу журнала», подчеркивая «исключительно благоприятный момент» для того, чтобы утвердить гегемонию своей идейно-эстетической линии [1788] . Однако, несмотря на единодушие Белого, Эллиса и Метнера, тогда уже вынашивавшего планы по составу, композиции и оформлению задуманного журнала, начать его издание одновременно с организацией «Мусагета» не удалось [1789] .Вновь разговор о будущих «Трудах и Днях» был поднят лишь в 1911 г., когда издательская деятельность «Мусагета» надежно наладилась и круг «мусагетцев» обрисовался со всей определенностью.

1787

Там же. Карт. 2. Ед. хр. 4.

1788

Там же. Карт. 7. Ед. хр. 23. Сохранился относящийся, видимо, к этому же времени проект книгоиздательства «Арго», составленный Эллисом. При издательстве предполагалось организовать журнал под редакцией Э. К. Метнера, себе Эллис отводил роль секретаря, функции помощника секретаря намечено было возложить на А. М. Кожебаткина (впоследствии секретарь «Мусагета», организовавший собственное издательство «Альциона»); предполагалось также ближайшее участие Андрея Белого (РГБ. Ф. 25. Карт. 31. Ед. хр. 5).

1789

«Журнала не будет, а лишь книгоиздательство», — сообщал 2 ноября 1909 г. В. О. Нилендер Б. А. Садовскому (РГАЛИ. Ф. 464. Оп. 2. Ед. хр. 148). Год спустя Андрей Белый развивал (в письме к Э. К. Метнеру от 2 октября 1910 г.) другой проект коллективного выступления «мусагетской» группы — «выпустить громовый сборник, написанный на самую горячую тему» (РГБ. Ф. 167. Карт. 2. Ед. хр. 18), но и эта идея осталась далека от воплощения. См. также главу «Мусагет» в кн.: Юнггрен Магнус. Русский Мефистофель. Жизнь и творчество Эмилия Метнера. СПб., 2001. С. 42–50.