Русские символисты: этюды и разыскания
Шрифт:
Ход доказательств Минского представляет собой причудливое и довольно сумбурное сочетание социально-исторических, утопических и мистико-идеалистических построений; в грядущей победе пролетариата писатель видит одновременно предвестие «новой эры религиозного миропонимания», а также ниспровержение материализма и скептицизма, свойственных, с его точки зрения, буржуа и мещанам. Отрешенно-абстрактный характер в значительной степени присущ статье «Этическая ценность революционного миросозерцания» А. А. Борового, экономиста, социолога и публициста, одного из ведущих сотрудников «Перевала» (№ 1, ноябрь). Подобно Минскому, Боровой пытается исследовать метафизику и этический смысл революционного метода. В сугубо иррациональном аспекте затрагивает ту же тему в статье «О смысле революции» философ А. А. Мейер, утверждающий, что этот смысл «не раскрывается ни наукой, ни эстетической критикой» и «дается лишь в религиозном постижении» (№ 8/9, июнь — июль. С. 45). Высказанное Мейером представление о революции как о стихийной очистительной, преображающей силе примечательно известным сходством с позднейшей концепцией Блока, вплоть до почти дословных совпадений: «В революции есть музыка. В „явлении“ эта музыка не дана. Она скрыта за явлением. К ней нужно прислушаться. Музыка революции — творческая буря. Отдаленным отзвуком отвечает ваша душа на эту творческую бурю. И только уловив в себе такой отзвук, можно постигнуть тайну революции. Факты и их толкование едва ли что-либо прибавят» (Там же. С. 46).
К актуальным темам обращались на страницах «Перевала» и ведущие писатели-символисты. Проблемы революции и социального преобразования России получали под их пером также иррациональное, отвлеченно-метафизическое истолкование. Одним из самых ярких произведений, напечатанных в «Перевале», была статья М. Волошина «Пророки и мстители. Предвестия Великой Революции» (№ 2, декабрь). Осознание неизбежности
Как журнал общественно-радикальной ориентации, «Перевал» находился в оппозиции по отношению к «Весам» и «Золотому Руну», ставившим в своей деятельности чисто художественные задачи. Эта оппозиция обострялась множеством привходящих обстоятельств: литературной конкуренцией, полемикой по частным вопросам, различного рода интригами и т. д. Сам Соколов смотрел на «Перевал» как на боевой, полемически активный печатный орган и не удерживался от соблазна пикировок с собратьями-символистами — вплоть до сведения личных счетов.
Затевая журнал, Соколов одну из задач его видел в том, чтобы «строить козни» против «Золотого Руна» и «прикрыть зловонную лавочку Рябушинского» [1757] . В своем стремлении «похоронить» «Золотое Руно» «Перевал» действовал последовательно и методично. Из номера в номер в хроникальном отделе «Перевала» появлялись всевозможные уколы по адресу этого журнала; разоблачались «самовлюбленное дилетантство» Рябушинского [1758] и его, в противовес «перевальскому» фрондерству, верноподданнические жесты: сообщено, что представитель редакции «Золотого Руна» преподнес императору девять номеров журнала в роскошных переплетах (№ 1, ноябрь. С. 49); Соколов с удовлетворением писал: «„Высочайшее внимание“ везде произвело должный эффект. Уж и ругаются же в „Руне“ за то, что „Перевал“ разоблачил столь тщательно хранимую тайну» [1759] . В первом номере «Перевала» была опубликована (под псевдонимом «Азраил») резко отрицательная рецензия на книгу «Сквозь призму души» А. Курсинского, который после ухода Соколова из «Золотого Руна» стал ближайшим помощником Рябушинского; пикантность ситуации заключалась в том, что книга Курсинского была выпущена в свет издательством «Гриф», т. е. тем же Соколовым, решившим в данном случае пожертвовать престижем собственного предприятия ради удара по бывшему соратнику, а ныне деятельному участнику враждебного журнала. В том же номере «Перевала» появилась рецензия А. Бачинского (одного из ведущих критиков журнала, пользовавшегося доверием Соколова) на «Исповедь» Н. Шинского (Рябушинского): констатация бездарности книги восполнялась достоверным сообщением о том, что «по рукописи г. Шинского основательно прошелся некий сострадательный карандаш» (С. 58). Это раскрытие секретов «творческой лаборатории» Рябушинского (предполагалось участие в сочинении «Исповеди» все того же Курсинского) вызвало протест Вяч. Иванова, который «Перевал» принужден был опубликовать (№ 4, февраль. С. 72).
1757
Письмо С. А. Соколова к В. Ф. Ходасевичу от 21 июля 1906 г. // РГАЛИ. Ф. 537, Оп. 1. Ед. хр. 78.
1758
См. статью А. Койранского «Выставка картин „Голубая роза“» (№ 5, март С. 48).
1759
Письмо к А. М. Ремизову от 6 декабря 1906 г. // РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 203.
Более серьезный и конструктивный характер имело противостояние «Перевала» и «Весов». Брюсов уклонился от участия в журнале Соколова, ссылаясь на свою большую литературную занятость [1760] , сходным образом сформулировал свой отказ Ю. Балтрушайтис [1761] , а Б. Садовской (уже в ту пору определившийся в своих ультраконсервативных убеждениях) по выходе первого номера прислал в редакцию «Перевала» письмо с просьбой исключить его имя из списка сотрудников [1762] . Соколов расценивал это размежевание как нетерпимость ведущих сотрудников «Весов» к радикальному духу «Перевала». «…Я вообще часто расхожусь с пониманием „олимпийцев“ из „Весов“, за что и предан там анафеме, — писал он И. Ф. Анненскому 1 октября 1906 г. — В частности, я был всегда нелюбим там за то, что за скобками „чистого“ искусства не таил политического реакционерства» [1763] . Еще более решительно он отзывался о политической тенденции «Весов» в письме к Г. И. Чулкову, приводя в доказательство, в частности, нетерпимость Садовского, «пажа Брюсова», к «красному духу» «Перевала» и призывая к полемическим действиям: «Что бы сказали Вы о статейке на тему о деспотизме и его масках, где было бы развито (и проиллюстрировано конкретно) то положение, что нередко иные органы под маской чистого искусства скрывают „чистое“ черносотенство. Этим последним теперь пахнет очень сильно в „Весах“» [1764] .
1760
«Принимая в расчет, что с будущего года я намерен посвящать „Весам“ еще больше внимания и сил, чем до сих пор, и что у меня нет причин прервать свое деятельное участие в „Золотом Руне“, в которое между прочим я был введен лично Вами, — я полагаю, что для меня будет фактически невозможно сотрудничать еще в третьем издании», — писал Брюсов Соколову 18 августа 1906 г. в ответ на приглашение в «Перевал» (РГБ. Ф. 499. Карт. 1. Ед. хр. 8).
1761
См. его письмо к С. А. Соколову от 8 октября 1906 г. (РГБ. Ф. 499. Карт. 1. Ед. хр. 5).
1762
Письмо от 23 ноября 1906 г. // РГБ. Ф. 499. Карт. 1. Ед. хр. 16.
1763
РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 364.
1764
Письмо от 28 ноября 1906 г. // РГБ. Ф. 371. Карт. 4. Ед. хр. 2.
«Антивесовский» запал Соколова в значительной степени погашал Андрей Белый, активно сотрудничавший в «Перевале». Свое постоянное участие в журнале Соколова он истолковывал прежде всего как исполнение этой тактической миссии: «Надо было удерживать и „Перевал“ от враждебных к нам действий; я ставил условие С. Соколову: журнал должен быть очень строго нейтральным к „Весам“; для этого я записал в „Перевале“, следя за подбором рецензий» [1765] . Деятельность Белого не осталась без влияния: критические установки «Перевала» по отношению к «Весам» получили сравнительно слабое печатное отражение; статьи о «политическом реакционерстве» «Весов» не появилось, а наиболее резким выступлением в этом отношении оказалась уничтожающая рецензия Чулкова на книгу Брюсова «Земная ось», опубликованная с осторожным редакционным примечанием о несогласии «с некоторыми из суждений г. Чулкова» (№ 4, февраль. С. 64–65). В «Перевале» напечатана была также статья Н. Минского «Редакции „Весов“» (№ 4, февраль. С. 53–58) — ответная отповедь на критику его статьи «Идея русской революции», данную в едкой заметке Брюсова (опубликованной без подписи) «Сапожник, пекущий пироги» [1766] .
1765
Андрей Белый. Между двух революций. М., 1990. С. 221.
1766
Весы. 1906. № 12. С. 73–75.
Критику «Весов» «Перевал» мог возбудить в связи с вопросом о «мистическом анархизме», однако в полемике, вызванной этим идейно-эстетическим веянием, журнал не занял определенно выраженной позиции: сам Соколов был безусловным адептом индивидуалистического, брюсовско-бальмонтовского символизма и едва ли мог приветствовать переоценку его эстетических заветов. В «Перевале» была помещена статья Ф. Сологуба «О недописанной книге» (№ 1, ноябрь. С. 40–42), в которой «мистический анархизм» отвергался с позиций индивидуалистического самоутверждения. «Мистико-анархические» идеи были подвергнуты решительной критике также в рецензиях А. Ященко на книгу Г. Чулкова «Анархические идеи в драмах Ибсена» (№ 4, февраль. С. 66–67), Б. Грифцова на второй альманах «Факелы» (№ 6, апрель. С. 57–58), Алеиска (А. И. Бачинского) на книгу М. Гофмана «Соборный индивидуализм» (№ 7, май. С. 61–63). В то же время Соколов старался сохранять союзнические отношения с Чулковым — определенно, из тактических соображений, на случай разворачивания действенной полемики с «Весами». Он стремился убедить Чулкова, что помещение статьи Сологуба «О недописанной книге» не означает отрицательного отношения редакции «Перевала» к «мистическому анархизму» [1767] , приветствовал его рецензию, направленную против Брюсова, находя, что она «остроумна и дьявольски ядовита» [1768] , обещал Чулкову всяческую поддержку в борьбе с «Весами». Чулков стал одним из деятельных сотрудников «Перевала», помещая там свои стихотворения, статьи и рецензии (за своей подписью и под псевдонимом «Борис Кремнев»).
1767
См. письмо Соколова к Г. И. Чулкову от 11 ноября 1906 г. (РГБ. Ф. 371. Карт. 4. Ед. хр. 2).
1768
Письмо к Г. И. Чулкову от 5 февраля 1907 г. // Там же.
Брюсов предвидел в деятельности «Перевала» серьезную угрозу позициям своего журнала. «Год обещает быть для нас буйным и бранным; на „Весы“ идет походом „Перевал“, или „Провал“, как у нас называют сие создание Грифа. Не примете ли Вы участие в начинающейся кампании?» — писал он 12/25 октября 1906 г. К. И. Чуковскому [1769] . Удар по «Перевалу» был нанесен в «весовской» статье З. Н. Гиппиус «Трихина» (подписанной псевдонимом «Товарищ Герман»), Основным объектом ее оскорбительно-резкой, насмешливой критики явились статьи Чулкова, помещенные в «Перевале», — и тем самым журналу была приписана связь с «мистическим анархизмом» (на деле практически не проявленная). В уничижительном тоне характеризовала Гиппиус всю деятельность «Перевала»: это «маленький муравейник», «всякий сотрудник несет туда непременно свое убожество» [1770] ; совершенно несостоятельной оказалась, по убеждению Гиппиус, и реализация радикальной программы — «маргарин в виде революционных стишков» и «повестушки самого „развращенного вида“»: «Ежели этакую „эстетику“ совокуплять с революцией, то уж надо под стать ей и революцию найти. Русские революционеры свою не отдадут» [1771] .
1769
Чуковский Корней. Из воспоминаний. М., 1959. С. 435.
1770
Весы. 1907. № 5. С. 72, 68.
1771
Там же. С. 69. Еще более резкие, чем в статье Гиппиус, нападки на «Перевал» были допущены в статье «О мертворожденном», опубликованной за подписью «W» (см.: Хризопрас. Художественно-литературный сборник издательства «Самоцвет». М., 1906–1907. С. 81–83). В ней утверждалось: «По названию — „Перевал“, а по содержанию <…> что-то среднее между „Провалом“ и еще кое-чем, что-то нехорошее, гнусное. Он вышел в свет мертвым, зараженным двумя болезнями — некультурностью и наглостью», и т. д. Характеризуя эту статью, Соколов по праву писал Андрею Белому (24 декабря 1906 г.): «Здесь уже не критика, даже не брань, а прямо ругань и грязные помои» (РГБ. Ф. 25. Карт. 23. Ед. хр. 2). В связи со статьей «О мертворожденном» было составлено (12 января 1907 г.) по инициативе А. А. Кондратьева, активного сотрудника «Перевала», заявление протеста, которое кроме него подписали также А. Блок и Ф. Сологуб. См.: Гречишкин С., Лавров А. Блок и «Перевал» (Эпизод из литературной жизни 900-х гг.) // Материалы XXVII научной студенческой конференции. Литературоведение. Лингвистика. Тарту, 1972. С. 61–65; Литературное наследство. Т. 92: Александр Блок. Новые материалы и исследования. М., 1982. Кн. 3. С. 267–268.
Отразившиеся в кривом зеркале пристрастной полемики, многие из этих критических выпадов имели все права на существование: общий художественный и культурно-эдиционный уровень «Перевала» был значительно ниже того, который был задан «Весами» и даже «Золотым Руном». В «Перевале» не было, в отличие от «Весов», волевого, требовательного, разносторонне образованного и авторитетного руководителя, не было и, в отличие от «Золотого Руна», солидной финансовой базы, позволявшей привлечь лучших сотрудников и придать журналу эффектный внешний облик: подобно всем традиционным «толстым» журналам, «Перевал» выходил без художественного оформления («картины — это труба, в которую вылететь всего легче», — замечал Соколов, затевая свое издание [1772] ). Из писателей-символистов первого ряда в «Перевале» регулярно печатались только К. Бальмонт, Ф. Сологуб, Андрей Белый, А. Блок. Участвовал там также И. Ф. Анненский, тогда еще не завоевавший общепризнанной репутации и фактически не имевший доступа к литературной периодике; привлечение его к постоянному сотрудничеству — Анненский поместил в «Перевале» стихотворения (№ 11, сентябрь), статьи «Гейне и его Романцеро» (№ 4, февраль), «Бранд» (№ 10, август) и рецензии — по праву можно поставить в заслугу С. Соколову.
1772
Письмо к Л. Н. Вилькиной от 26 августа 1906 г. // ИРЛИ. Ф. 39. Ед. хр. 927.
Основной же контингент сотрудников составляла группа молодых литераторов, объединенных вокруг издательства «Гриф». «Кажется, самым старым там был Гриф, а ему было тогда всего 29 лет», — писала вторая жена Соколова («Грифа») Л. Д. Рындина [1773] . Из них крупным писателем впоследствии стал только В. Ф. Ходасевич, активно участвовавший в «Перевале» (ему принадлежит множество рецензий, некоторые подписаны псевдонимом «Сигурд»). Большая же часть ближайших сотрудников журнала — А. И. Бачинский (Жагадис), H. Е. Поярков, Е. Л. Янтарев (Бернштейн), Муни (С. В. Киссин), И. А. Новиков, Б. Дикс (Б. А. Леман), В. И. Стражев, А. А. Койранский, А. Ф. Днесперов и др. — осталась на периферии литературного движения тех лет; полномочным их главой был сам Соколов-Кречетов — типичнейший выразитель расхожего, усредненного, вторичного символизма. Соответственными были и его редакторские требования. «Вещи, отвергнутые „Скорпионом“, радушно принимались „Грифом“, оскорбленные самолюбия выплакивались в редакторскую жилетку. Терпимость С. Кречетова приобрела широкую популярность, особенно когда возник „Перевал“ <…>», — свидетельствовала в «Воспоминаниях» Н. Петровская [1774] . В засилье эпигонства видел основной порок «Перевала» Брюсов и поэтому считал нападки З. Гиппиус в «Трихине» глубоко оправданными, о чем писал ей: «Чулков, С. Кречетов, Б. Зайцев, и как их еще зовут — крадут идеи Дм<итрия> Серг<еевича> и Ваши, крадут у меня стихи, у Белого его стиль и неосторо<жно> высказ<анные> мысли — и нагло надевают украденные цепочки на свои пестрые жилеты <…> Вот почему я думаю, ч<то> Ваша статья о „Перев<але>“ в „Весах“ умест<на> совер<шенно>» [1775] .
1773
Рындина Л. Д. Ушедшее // Мосты. 1961. № 8. С. 302.
1774
Жизнь и смерть Нины Петровской / Публ. Э. Гарэтто // Минувшее. Исторический альманах. Paris, 1989. Вып. 8. С. 32.
1775
Черновик письма к З. Н. Гиппиус (весна 1907 г.) // РГБ. Ф. 386. Карт. 70. Ед. хр. 38.