Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Итак, история как предмет безусловно свидетельствует об определенной системе ценностей. Но история, как и жизнь, может быть по-разному истолкована, и в таком случае могут быть сделаны различные выводы о структуре ценностей. Так, в рамках приведенных рассуждений ясно, что особенности русского труда и особенности русского боя в русских условиях вряд ли исчерпают структуру ценностей. Надо будет обязательно рассматривать и другие стороны жизни. И для их отражения естественным было бы обращение к культуре как воплощению и источнику ценностей, а в таком случае речь, естественно, пойдет о религии, философии, социологии, искусстве и литературе. И в этом случае мы сталкиваемся с неожиданно противоположными выводами. Конечно, о ценностях культуры и ее отраслей придется говорить особо, однако некоторые сложности нужно подчеркнуть сразу.

Так, можно было бы взять русскую философию как некое обобщающее учение и описать ценности, ею выражаемые. Однако вопрос при ближайшем рассмотрении оказывается весьма не простым. Советская философия долго рассматривала религиозную русскую философию как мракобесие и явление, не имеющее народных корней. Зарубежная русская философия и некоторые современные

философы, наоборот, считают русскую религиозную философию основным полем воплощения русских ценностей в философии, а советский период господства диалектического материализма провалом в истории, перерывом. В. Соловьев считал, что ценности души человеческой независимы от теоретической философии. Думается, однако, что вряд ли возможно полностью присоединиться к обозначенным точкам зрения. Так, В. Соловьев говорит о независимости ценностей со стороны критики познания, но невозможно совсем развести философию и этику, объективный ход вещей, вынуждающий вырабатывать нравственные отношения, и их субъективно-оценочное восприятие. Значит, ограничиться понятием независимости будет явно недостаточно, нужен более конкретный подход. В свое время В. Ленин повторил фразу В. Зомбарта о том, что в марксизме нет ни грана этики. Однако и в этом случае речь шла об объективности данных научного исследования, а далее В. Ленин говорил о партийности, а значит, и об определенном ценностном подходе. Не случайно и религиозный философ В. Соловьев оказался в списке людей, оказавших, с точки зрения В. Ленина, наибольшее положительное воздействие на человечество. [30] Попытки же считать советский период провалом-перерывом ничего не объяснят нам в нашей задаче, поскольку были в советское время не только Митины, но и П. Флоренский, А. Лосев, В. Асмус, П. Копнин, В. Ильенков, А. Гулыга, Н. Луппол и многие другие, обеспечившие несомненные достижения в философских отраслях и не только в них. История не делает перерывов, и с точки зрения религиозных философов, стоит думать о том, что если дух дышал, где хотел, то почему он дышит и хотел дышать здесь, а не в другом месте. Если же вспомнить соловьевский термин "религиозный материализм", то станет ясно, что и материализм, и диалектика могут появляться не только в привычных кому-либо нарядах. И неокончательность, открытость русской философии вовсе не означает отсутствия единства русской философии, общности ее тем, и более того, ее постоянного интереса к проблемам ценности. В этом смысле понятно, что русская философия не раскрыла всех проблем русской аксиологии, но легко убедиться, что в ней сделано достаточно много и без нее раскрывать саму тему о святынях нельзя. А в дальнейшем речь должна, видимо, идти не только о философском отражении и философской обусловленности святынь (ведь философия есть не только миропонимание и мировоззрение, но и миро-чувствование, т. е. учение о святынях), но и о самой русской философии как ценности. Ситуация с социологией много проще. Достаточно напомнить, что она носит описательный характер. А социал-демократ В. Шилов и прозападный демократ И. Клямкин дают очень похожие описания ценностей. И в обоих случаях легко понять, что их "социалистические, или западно-либеральные" идеалы не мешают им получать схожую картину русских ценностей. Делать ли тогда вывод о независимости социологии совершенно так же, как и о независимости философии от ценностей? Можно будет сделать такой вывод, и он будет столь же недостаточен, как в случае с философией. Социология все же дает нам понятие о русских ценностях, конечно, искаженное преднамеренностью социолога, и субъективно-исторической формой его представлений. Поэтому задача исследователя русских ценностей, используя социологические данные, стараться их препарировать, очищая от преднамеренной кривизны призмы социолога.

30

Тумановский Р. Кому пролетариат ставит памятники // Прометей. М., 1967. С. 424.

Аналогично складывается ситуация с русской литературой. Одни подчеркивают, что литература и искусство вообще есть воплощение народного или общественного идеала. Другие говорят, что литература искажает (В. Розанов), даже врет (И. Солоневич). Легко сказать, что врущая литература не нужна исследователю русского идеала, но совершенно ясно, что такая постановка вопроса превращает литературу во внимательное чтиво — беллетристику, а трагедию писателей и поэтов во вздор неуживчивых людей. Можно ли с этим согласиться? Итак, и в данном случае попытка говорить о независимости или нейтральности литературы и ценностей подчеркивает недостаточность литературы как единственного источника изучения русских святынь, требует интерпретации искусства, и в то же время ставит вопрос о значении литературы как отражения и воплощения ценностей.

Похожие слова придется сказать и о православии. По Пушкину, греческое вероисповедание дало нам национальный характер, а по В. Соловьеву и по И. Солоневичу, святыни народа, его душа и характер независимы от конфессии, ведь греки и румыны тоже православные. Можно ли на этой основе сказать, что ценности православия и святыни народа взаимонейтральны? Вряд ли, скорее придется говорить об их особом соединении и, кроме того, о значении православия для русской культуры.

Подводя итог, можно сказать, что ни само по себе сравнение русских с американцами или немцами, ни философия, ни религиоведение, ни литература не дадут нам стопроцентной гарантии истины, слишком сложен предмет исследования, нет возможности ставить предметные эксперименты, как в физике, хотя их тысячу лет ставила жизнь. И ответы на вопросы есть в истории. Но выявить их может только сила размышлений, а о возможности искажений придется говорить при обсуждении конкретных ценностей.

И сразу же встает вопрос: на исторические вызовы Россия давала ответы языческие, православные, коммунистические, демократические. Все ли ответы были русскими? Не отнести ли какие-то этапы к провалам-перерывам, сохранялся ли единый ствол — стержень народа, и что дал нам в виде ценности каждый этап? Исторические внешние факторы — внешняя опасность и нашествия, природные факторы действовали на каждом этапе, сегодня они более-менее описаны, и о них выше говорилось. Поэтому важно оценить влияние каждого этапа в складывании народного характера и русских ценностей.

Часть II

ИДЕОЛОГИИ В РУССКОЙ ИСТОРИИ

Глава 1

ЯЗЫЧЕСКИЙ ЭТАП

Начнем с язычества и попытаемся очертить круг ценностей того времени. Нет необходимости сегодня говорить о его богатстве и спорить с теми, кто думал, что сзади нас пустыня. XIX и XX века принципиально изменили ситуацию. В 1800 г. вышло в свет "Слово о полку Игореве", а в 1804-м — "Сборник Кирши Данилова" с 26 текстами. Сегодня в академическом издании 100 томов "Свода русского фольклора" предполагается былинам отвести 20 томов. [31] 20 песен и 20 томов! Различие принципиальное. Работа по собранию, изданию и изучению былин проделана громаднейшая! Мы сегодня можем воспользоваться сводными работами и, конечно, рассчитывать на знакомство с былинами каждого читателя. Это позволяет сразу перейти к сравнению и выводам.

31

См.: Калугин В. Струны рокотаху… М., 1989. С. 68.

Нам важны былины, поскольку, как пишут специалисты, христианизация очень мало коснулась былин — эпоса, [32] и потому, что русский эпос хронологически совпадает со временем записей «Беовульфа» — в Англии, "Песни о Роланде" и "Песни о Гильоме Оранжском" — во Франции, "Песни о Нибелунгах" — в Германии, "Песни о Сиде" — в Испании, "Старшей Эдды" — в Исландии, [33] что позволяет сравнить русский и западноевропейский эпос и выявить их отличия.

32

Там же. С. 206.

33

Калугин В. Указ. соч. С. 53.

Попытаемся очертить основные воспеваемые дохристианским народом святыни в былинах. Безусловен и постоянен призыв любить, беречь и защищать родную землю от врагов — в былинах, как правило, это злые татарове. Патриотизм как главная ценность в былинах не требует особой аргументации. Вторая черта, отмеченная исследователями, — в былинах нет греха любоначалия. Как правило, отношение к начальству весьма критическое. В былинах действует едва ли не один-единственный князь Владимир, как персонаж литературно-былинный, часто весьма тусклая, бесцветная, нередко несимпатичная фигура, но олицетворяет власть, и власть тяжелую, часто немилосердную, и несердечную, и несправедливую. Достаточно вспомнить ссору Ильи Муромца с князем Владимиром, когда последний несправедливо обрек богатыря на муки тяжкие и посадил в погреба, а потом был вынужден трусливо извиняться перед Ильей, кланяться ему. Богатырь идет защищать землю русскую. "А для собаки-то князя Владимира, — добавляет Илья, — да не вышел бы я вон из погреба". Ф. И. Буслаев в свое время назвал князя Владимира полностью бесцветным, низменной, комической и презренной фигурой, [34] и если вспомнить, что и князь нигде в былинах не является главным героем, то отношение к власть имущим — начальству — у русского народа с самого начала складывается как к весьма неприятной необходимости, или, скажем, необходимой должности, которую может занимать пустая, низменная, спесивая, презренная фигура. Без власти нельзя, она — средоточие единства народа, а внешние враги сильны, однако не лучшее дело для человека — власть, и не лучший человек — при власти. Его задача — не дело, а слово — призвать, попросить, поклониться тем, кто дело делает.

34

Там же. С. 203–204.

Как по степени привлекательности располагаются персонажи былины и почему? И этот вопрос для героического эпоса — былин — всегда сопряжен с силой, с непобедимостью и направленностью силы. Наиболее отвратительна, не права и всегда побеждаема злая сила — чудища Змей Горыныч, Соловей-Разбойник, поганые татарове, т. е. та сила, что несет бедствия народные, делает женщин вдовушками, детей сиротами, людоеды, насильники и разбойники. Своеобразным центром, не всегда явным, но в иерархии сил в былинах всегда правая, необоримая, родная и живая — тяга земная, мать-природа земля. Именно тяга земная не под силу Святогору, именно она вливает, мать сыра земля, новые силы Микуле Селяниновичу. Затем, конечно, идет Микула Селянинович, пахарь, оратай, своего рода продолжение и любимое дитя мать сырой земли. Он несет сумочку с тягой земной, которая не под силу Святогору. Когда он пашет, то догнать его и доскакать до него не может и богатырь Вольга (Волх) Всеславьевич, а сошку его не могут вынуть из борозды и тридцать дружинников Вольги, а Микула выкидывает одной рукой. Особняком стоит фигура Святогора — загадочная, не враждебная, но и не дружественная, не имеющая приложения в жизни, а потому погибающая. Не носит и не хочет его земля, нет смысла в неоправданной и не наполненной смыслом, трудом и любовью (жалостью) к людям и земле силе.

А затем идет Илья Муромец — слабее силой Святогора, но непобедим крестьянский сын, и первый его подвиг — тяжелая крестьянская работа, а затем уже подвиги богатырские; в былине об исцелении Ильи Муромца говорится и о том, что сначала калики перехожие дали ему слишком много силы, и Илья говорит:

"Кабы было кольцо в матушке в сырой земле,Я бы взял-то я сам бы единой рукой,поворотил бы всю матушку сыру землю".Еще тут-то калики говорят да промежу собой:"Как мы ведь силы-то тебе много дали;Ай не будет носить-то тебя матушка сыра земля".
Поделиться:
Популярные книги

Архил…? Книга 3

Кожевников Павел
3. Архил...?
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
альтернативная история
7.00
рейтинг книги
Архил…? Книга 3

Сила рода. Том 3

Вяч Павел
2. Претендент
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
6.17
рейтинг книги
Сила рода. Том 3

Прометей: владыка моря

Рави Ивар
5. Прометей
Фантастика:
фэнтези
5.97
рейтинг книги
Прометей: владыка моря

Гром над Академией. Часть 1

Машуков Тимур
2. Гром над миром
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
5.25
рейтинг книги
Гром над Академией. Часть 1

Хозяйка дома на холме

Скор Элен
1. Хозяйка своей судьбы
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Хозяйка дома на холме

Газлайтер. Том 10

Володин Григорий
10. История Телепата
Фантастика:
боевая фантастика
5.00
рейтинг книги
Газлайтер. Том 10

Последний Паладин

Саваровский Роман
1. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин

Мастер 6

Чащин Валерий
6. Мастер
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Мастер 6

Столичный доктор. Том III

Вязовский Алексей
3. Столичный доктор
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Столичный доктор. Том III

Наследник и новый Новосиб

Тарс Элиан
7. Десять Принцев Российской Империи
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Наследник и новый Новосиб

Вперед в прошлое 5

Ратманов Денис
5. Вперед в прошлое
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Вперед в прошлое 5

Последняя Арена 10

Греков Сергей
10. Последняя Арена
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Последняя Арена 10

Релокант

Ascold Flow
1. Релокант в другой мир
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Релокант

Совок-8

Агарев Вадим
8. Совок
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Совок-8