Русский ад. Книга вторая
Шрифт:
Не стал Денис составлять протокол. Он взял «большого друга нашей страны» за руку, вывел «друга» на лестницу и так засадил ему в физиономию, что австралиец долго-долго катился по лестнице и очнулся в гардеробе, внизу, у женского туалета…
[На самолет, кстати, он тоже опоздал. Целые сутки овцевод тихо голодал на лавочке в Шереметьево, ждал следующего рейса, но кто-то из пассажиров сжалился над ним и угостил овцевода фирменным советским пирожком – с повидлом!]
– О Красноярске, Иван Данилович, я наслышан, – вздохнул Денис. – Там у меня товарищ… по Омской школе…
– Круче половецких, слушай, – согласился Шухов, закурив папиросу. Он достал из кармана мятый листочек бумаги, зачеркнул цифру «7» и написал на бумаге: «8». Иван Данилович каждый день подсчитывал выкуренные папиросы – неизвестно зачем.
Шухов опять прошелся по кабинету.
– У Касьяна Голейзовского половецкие пляски, где танцуют все как один человек, – гениальная вещь, но это, лапуля, танец педерастов. Ты обязательно сходи на «Князя Игоря», опер! Не ровен час, подменят Александра Порфирьевича каким-нибудь фуфлоганом… чтобы театру подешевле было…
Иван Данилович дружил с дирижером Небольсиным и певицей Шпиллер, – Наталья Дмитриевна была любимой женщиной Сталина, это почти не скрывалось, но о Сталине она говорила редко, хотя однажды обмолвилась, что в гостиной у Сталина висел портрет Василия Качалова.
Интересно, Качалов знал об этом?
– Прикажете, значит, пойду, – вздохнул Денис. – А без приказа – нет, не пойду: я теперь о жизни больше всех ваших театров знаю; за такой жизнью, как наша, никакие театры уже не угонятся, поэтому мне в театре скучно.
– Да уж… – согласился Иван Данилович, потушив сигарету. – А пьески – «кашель и пердеж – ничего не разберешь»!
Он удобно устроился в кресле и вытянул ноги, настроившись на серьезный разговор.
– Или Островский…
– Что Островский? – не понял Иван Данилович.
– Истинно русский писатель, – напомнил Денис.
– Ну?..
– Так у него в пьесах одни козлы, товарищ полковник. Купцы особенно.
Накануне по телевизору шла дискуссия театроведов о русском характере. Кто-то из них назвал Островского «певцом русского дебилизма». Денису очень хотелось блеснуть красивой фразой.
– Это Катерина, по-твоему, идиотка? – взревел Иван Данилович. – Лариса в «Бесприданнице»? Ты с Никитой фильм-то глядел?
– Еще как глядел, – обиделся Денис. – В оба глаза глядел. Сначала она духами ссыт, а потом, товарищ полковник, под пули лезет, если Михалков… не наврал там чего…
– Не Михалков, а Рязанов, – поправил Шухов.
– Какая разница?
Шухов встал и опять прошелся по кабинету.
– Послушай, лапуля! – назидательно сказал он. – Когда немцы Орел взяли, всех местных погнали на работу в Германию. Так вот: те орловские девки, кто не замужем был, на 99 %, опер, оказались девственницы.
– Целка, Иван Данилович, здоровья не прибавляет! Я не встречал пока ни одной бабы, чтоб искренне жалела, что рано дала…
– Так не с теми общаешься, опер! – засмеялся Шухов. – Ладно, давай их к блуду курвяжному прямо в яслях склонять! И будет у нас… пышущая здоровьем страна! А если дети по малолетству со своими чувствами не справятся, как Джульетта в Вероне, да и черт с ними, с детьми, естественный отбор!
Денис часто бывал в казино на Новом Арбате и даже имел здесь золотую карточку.
Странный, странный мир – столичные казино! Напряженный, улыбчиво-кривой, злобный… – бал воров, кто с этим спорит, но ведь бал!
Кто сильнее, человек или деньги? Кто сильнее, человек или атомная бомба?
Девки с лентами у широких стеклянных дверей, элегантные официанты с шампанским и тарталетками, приятный сигарный дым, бриллианты, богатые женщины в вечерних туалетах, проститутки на любой вкус, хотя и дорогие, твари, а главное – с поразительно искаженными представлениями о честности…
Бал воров… – что же, пусть этот бал будет и его, майора Мениханова, праздником! Ведь любой мент, даже если его карманы битком набиты нетрудовыми доходами, чувствует себя в казино как Наташа Ростова на первом балу! – Когда пластмассовый шарик, запущенный равнодушной рукой крупье, скачет из клеточки в клеточку, издеваясь (пляска смерти!) над всеми, кто склонился сейчас над игорным столом… – да, в такие минуты Денис чувствовал: здесь, в казино, решается его судьба. Прорвется ли он, майор Мениханов, в шикарное русское будущее, к настоящим деньгам (Денис не сомневался, что Россию ждет шикарное будущее) или он застрянет на полпути к вершине?
Те, кто сейчас в «Арбате» проводит все ночи напролет, это каста. Новые хозяева жизни. Многие – да просто бандиты, но бандиты, а не какие-нибудь суки щенные, есть же разница, черт возьми!
Прыг-скок, прыг-скок… – Денис наслаждался тем, как вздрючены сейчас его нервы, как играет, пенится его кровь…
Кайф, спасибо тебе! Игра, кто тебя придумал, скажи?!
Деньги – это кровь. Без денег он, Денис Мениханов, обескровлен…
На Новом Арбате часто бывала и Алла Борисовна. Примадонна уже в годах, хотя одевается как девочка (вот только бантиков не хватает). Назло всем богатым теткам, да? – Тянет, тянет Аллу Борисовну к картам: в своих высших проявлениях игра затрагивает те же струны души, что и смерть; любая песня Аллы Борисовны – сконденсированнная драма и игра для нее тоже как драма.
В прошлый понедельник Денис осмелился подойти к Алле Борисовне, но она с ходу буркнула что-то грубое, смерив Дениса презрительным взглядом. Ему стало так противно, будто он в штаны нагадил. Но и примадонну можно понять: ей хочется отдохнуть, она в казино не за деньгами приезжает, не за победой…
Франсуаза Саган принимала кокаин и гнала от себя всех, кто пытался ее остановить: «Почему эти люди мешают мне умереть?!»
Подражая Денису, в «Арбат» потянулся и весь их отдел: там, наверху, были номера с сауной и эротическим массажем, красивые проститутки (даже не проститутки – просто какие-то твари ненасытные), – а то, что ментовский хлеб сейчас очень тяжел, что ж… вон, бомжи на улицах сейчас даже карманников потеснили, карманники в легальный бизнес ушли, а бомжей становится все больше и больше…