Русский ад. Книга вторая
Шрифт:
– А ты постарайся, опер. Хоть что-нибудь сделай с душой!
Любая задача, поставленная полковником Шуховым, воспринималась в управлении как директива товарища Сталина.
– Алжирский раб, – повторил Иван Данилович. – И достоверный, бл! С хмурой харей – как у Леонова в «Джентльменах удачи», иначе генерал нас не поймет. Чтобы сам, шмакодявка, рвался бы туда, где живую п… еще лет сто не увидишь…
– Слушаюсь! – вскочил Денис.
– Сиди. Чего вскочил?..
– Работа ждет, Иван Данилович!
– Работа не жид, лапуля, в Израиль не убежит. Сиди, говорю, я еще не все сказал…
…Вообще-то держался Денис молодцом: этой ночью он почти не спал, играл до утра в казино и ушел домой с прикупом – удалось поднять две тысячи долларов.
– Зато у нашего х…еляги, товарищ полковник, фамилия подходящая, – вспомнил Денис. – Иванов. Егор Иванов.
Шухов остановился.
– Да?
– Так точно.
– С такой фамилией, лапуля, в России Президент должен быть, – кивнул Иван Данилович. – Ну и что бомж? Дергается?
– Утром семечек попросил.
– Семечек?
– Ага… – широко улыбнулся Денис.
– Раз семечек, лапуля, значит убийца.
– Почему, товарищ полковник?
– А убийцы… они все со странностями…
Там, за окном, минус двадцать пять, наверное… Как же хочется на свежий воздух, Господи! В снежки б поиграть, окунуться бы в сугроб с головой, побегать бы по снегу, как в детстве, чтобы ноги сразу стали мокрые!
Денис любил лето, а зиму совсем не любил. А еще хорошо бы сейчас пива разливного, еще лучше – «Моет Шандрн», чтоб пузырики виноградные… сами бы летели в голову…
Денис встал.
– Бомжа подработаем, товарищ полковник! Будет у меня, бл, как… черепашка-чебурашка…
– Вот он, лапуля, там угорает… раз семечек просит! – засмеялся Иван Данилович. – Хочешь, анекдот расскажу?
Челябинские мужики нашли черепаху, которая прожила триста лет. Сколько бы еще прожила эта елупень, если бы ее не нашли челябинские мужики?..
Смеяться Иван Данилович не умел, вместо смеха у него были какие-то странные звуки: к-хы, к-хы, к-хы…
Как пилой по железу.
Когда Шухов шутил, в кабинете становилось поспокойнее. – Грех, грех обижаться Денису на Ивана Даниловича: по жизни он был его главным учителем.
Встретились они десять лет назад. Шухов только что вернулся тогда из Карловых Вар, «новобранцев» еще не видел, разгребал текучку. И вдруг в коридоре, у окна, он сталкивается с высоким, надменным лейтенантом… уголки его тонких, презрительных губ небрежно спускались к подбородку, а черные, с густой поволокой глаза насмешничали над каждым, кто проходил мимо…
Паралич милосердия в этих глазах. Хороший будет мент!
Как-то раз «следаки» из отдела Дениса накрыли притон у Белорусского вокзала. Воры держали здесь девочек, пили, дулись в карты, баловались анашой (при советской власти «травка» была фантастической редкостью, и Высоцкий, кстати, пробовал «травку» в… Париже, сын Марины Влади был наркоманом). – Здесьже, в притоне, бандиты назначали «стрелки», хотя «стрелки» проводятсяобычнона «нейтральнойполосе»…
Всех девушек, пойманных в притоне, полагалось тут же доставить в отделение, но Денис не удержался: он охобочил всех троих, причем одну из шлюх – в «зловещей и издевательской форме» (как заявила она потом милицейскому начальству).
Проститутки тогда тоже были редкостью.
«Так это ж не он, воропень вертож…ый… отбалдырил требух, это они его отбалдырили… – объяснил Иван Данилович генералу, спасая Дениса от уголовной статьи. – Налетели, сука, и отбалдырили, вон Денис… красавец какой…»
Ему-то Иван Данилович сразу в морду съездил, но Денис так упоительно рассказывал о девичьих трусиках со специальной дырочкой между ног (из Парижа привезли!), что Шухов тоже не удержался: кого-то из гражданок привели к нему прямо в кабинет…
В другой раз Денис сам съездил в ухо одному австралийцу. И опять его спас Иван Данилович, хотя ситуация была чудовищная.
…Тихий, приятный, ухоженный австралиец, овцевод. Как-то утром он зашел в «Арагви» – позавтракать.
К овцеводу тут же подсел местный карманник.
– Вишь, брат, какой у меня бумажник? – и он вытащил из кармана толстый кошелек. – А у тебя какой?
Овцевод улыбнулся и тоже достал свое портмоне, набитое долларами.
– Хороший… – обрадовался карманник. Он поднялся, забрал оба бумажника и спокойно вышел на улицу.
Овцевод долго ждал, когда же наконец вернется его новый знакомый, потом все-таки сообразил, что его ограбили, и вызвал милицию.
Денис только что заступил на сутки. Он составил протокол, лениво посоветовал «большому другу нашей страны» вести себя в Москве поосторожнее и уехал в отделение. Вечером, в двенадцатом часу, Дениса срочно вызывают в медпункт гостиницы «Националь». – Тот же австралиец! С горя он привел в номер проститутку, девушка сразу опоила его клофелином и унесла все его вещи, вот только фотоаппарат не влез в ее сумку.
Денис опять составил протокол, опять порекомендовал «большому другу нашей страны» быть в Москве поаккуратнее и уехал в отдел.
В семь утра – новый вызов. Опять «Националы). Денис как чувствовал: овцевод!
Рано утром, когда он спустился в холл сделать «чек-аут» и покинуть наконец гостеприимную Москву, к нему подошел какой-то мужчина:
– Помогите бедному человеку, господин! Я три дня не ел. Давайте я сфотографирую вас вашей камерой, а вы дадите мне за это один доллар.
Овцевод – как загипнотизированный – протянул голодному москвичу свой фотоаппарат и отошел к кадке с пальмой, чтобы снимок получился эффектным. А обернувшись, увидел, что холл гостиницы совершенно пуст: голодный москвич исчез… вместе с камерой…