Русский ад. На пути к преисподней
Шрифт:
Чубайса – «рубили». Игорь, старший брат, был куда крепче «ржавого Толика» и воевал как бы за двоих, в обществе это ценилось. Но относительно «говна» у Чубайса-младшего иллюзий не было: он прекрасно знал, как к нему относится передовая одесская молодежь.
За «говно» Россия (все мы) и ответит в итоге перед Чубайсом. Сразу за все: за холод в его квартире, за Серегу Артюхова, за вечно разбитую рожу и за то, что одесские парни не любили «битлов»…
Старый завуч Мария Вениаминовна, изучавшая ребятишек исключительно с точки зрения их пользы для Родины, относила Чубайса к категории «невыясненных». Почему он всегда в стороне? На кого Анатолий обижен? Почему он такой злой?..
Школа славилась своей самодеятельностью; в «Снежной королеве» Чубайсу дали роль Сказочника, но он не являлся на репетиции – игнорировал. А девчонки – вот ведь! – звали его «козлом». – Как так? – удивлялась Мария Вениаминовна, – Толя не дурак, знает стихи наизусть, очень любит маму и Михаила Лермонтова… ну а рыжий… это же природа, что тут сделаешь, козлы, между прочим, рыжими не бывают, они серые или черные, а рыжие – это «огневки» (лисы)…
Вырвавшись из одесских общежитий, Чубайс выбрал Ленинград – грязный, холодный и совершенно чужой ему город, великий город с областной судьбой. Родную Одессу он – отныне – объезжает за тысячу верст. И Ленинград… гордый, надменный, сырой Ленинград… его духовный враг. Чубайса здесь тоже никто не увидел – никто! Он покрывался пятнами, если кто-то называл его «питерским». А у Гайдара – все наоборот, у Гайдара в Москве, в его родной Москве, не было друзей-единомышленников (в Питере Гайдар и Чубайс посещали один и тот же экономический кружок, советский парафраз Венской школы экономики, Гайдар ради кружка специально приезжал из столицы). Став заместителем премьера, то есть Ельцина… – отказавшись от кандидатуры Скокова, Президент планировал на «премьера» Полторанина, но, поговорив с Гайдаром, Чубайсом и Авеном за бутылочкой (и не одной) кизлярского «Багратиона», Полторанин от высокой должности отказался, причем сразу, резко, – так вот, став заместителем премьера, Гайдар тут же, не раздумывая, пригласил «в министры» не только Авена, но и Чубайса. А как? Как иначе? Кого еще, если в Москве Гайдар мало кого знал, хотя он – коренной москвич?! Пришло время набирать кабинет, страна ждет!
Вот и набрали. Егора Тимуровича не волновал даже тот факт, что он не достаточно хорошо знает Чубайса, не так уж много у них общего, на самом деле: Гайдар работал в партийной печати, в «Коммунисте», затем – с повышением – в «Правде», Чубайс (в это время) торговал цветами на Московском вокзале в Ленинграде, сначала – с рук, потом, когда появились первые кооперативы, он купил себе киоск, то есть встал на путь «индивидуальной трудовой деятельности», говоря языком «Правды» тех лет…
Все они явились кто откуда, эти парни: Нечаев – заведующий лабораторией в каком-то НИИ (теперь министр), Авен – младший научный сотрудник в институте прикладной экономики (теперь министр), Шохин – заведующий лабораторией ЦЭМИ (министр) и т. д. и т. п. А возвышался над ними Геннадий Бурбулис, второй человек в Российском государстве. Если Егор Тимурович был романтиком (большие деньги в его жизни появятся позже, когда он вскоре после отставки вдруг возглавит «Би-Лайн»), то Анатолий Борисович смотрел Бурбулису в рот… еврей при губернаторе, да?., и с удовольствием делал все, что ему говорили, точнее приказывали!
Чубайс знал: этот человек, Бурбулис, дурак дураком в экономике, значит, если он, Чубайс, все сделает грамотно, быстро и аккуратно, Бурбулис (нет у него другого выхода, то есть – других людей) передаст ему, Чубайсу, в «доверительное управление» весь бюджет Российской Федерации.
Чубайса с детства тянуло к деньгам.
Пятнадцать-двадцать главных финансовых потоков в России: газ, нефть, металлы, лес, рыба… Если на них, на этих потоках, будут свои люди, одна семья, одна династия … – все деньги страны ведь это и есть власть над страной, верно?
Власть до гроба.
Более удачного исполнителя, чем Чубайс, было не найти: он работал как проклятый.
В России началась новая эпоха: строительство государства, которое с удовольствием продает все что угодно, любые свои богатства, любые земли, прежде всего – приграничные, на них особый спрос, даже – собственный суверенитет…
В рабочем кабинете Чубайса, в комнате отдыха, где собирались только ближайшие помощники, висела огромная фотография «Битлз».
2
– Дай суке, дай!.. Лупи гада!
Тур метнулся к обрыву, но утонул в снегу.
– Ухо-о-дит, б…
Грачев недоговорил: вертолет министра обороны Российской Федерации развернулся к скалам.
Редкий зверь не чувствует приближение смерти.
– Залег, сука… Вишь-ка, залег! Вертай взад!.. Вертай машину, майор!
Бить зверя с вертолета – феерическое наслаждение; министр обороны и его генералы расстреливали горных козлов из автоматов Калашникова.
– Сажай на склон! В снег давай… в снег… Клади машину, майор!
Барсуков развернулся спиной к окну.
Кровь, кишки, клочья шерсти… Настоящий генерал и на охоте чувствует себя полководцем.
– Куда ж на склон, Паша… ты, елки, не Дэвид Копперфильд… твою мать… чтоб в Ниагару сигать!
В отличие от министра обороны Российской Федерации комендант Кремля, генерал-лейтенант Михаил Иванович Барсуков, ненавидел охоту.
– Слушай, а он привязанный сигает, Копперфильд этот? – заинтересовался Грачев. – А?..
От министра обороны несло сапогами и водкой; когда Грачев наклонялся к нему, Барсуков задерживал дыхание, но это не спасало – от Павла Сергеевича всегда несло черт знает чем.
Барсуков не ответил. Он беспомощно смотрел куда-то на горы, на снег… – Михаил Иванович так устал, что ничего не видел вокруг. Президент страны опять (в который раз!) приказал ему «прощупать десантника», но у Грачева, черт возьми, отпуск до первого ноября, значит здесь, в Красной, придется сидеть недели две… – это жизнь, а?
– Паш, круто, ну глянь, блин…
– Ла-а-дно-те… майор у меня асе!
– Я что, бл, в пропасти не видел… что? – Барсуков завелся.
– А ты че видел… кроме Кремля?..
Вертолет садился на склон.
– Давай, Ваня, – давай! – заорал Грачев. – На плацу его подхвачу… – на плацу возьму… суку!.. Ванька, вперед!..
Майор Иван Шорохов, шеф-пилот министра обороны, расплылся в улыбке: командующий – и сам орел, и полет у него орлиный!..
Тур задрал морду – смотрел в небо. Люди слабее, чем звери, но у людей ружья.
– Су-ка-а! – завопил Грачев. – На, гад, возьми, возьми!..
Вертолет крутился в горах как сумасшедший, не понимая, что хотят от него эти люди.
Охота для Грачева была как бы сражением – министру не хватало крови.
Тур упал на снег. Он, кажется, так и не понял, что его убили.
Тушу не взяли (вся в крови), оставили шакалам. Грачев торопился на танцы: в Красной Поляне, на том самом склоне, где с конца прошлого века стоит просторная деревенская изба, построенная для императора Николая Александровича Романова, расположилась, поблизости, и турбаза Министерства обороны; от скуки (отдых всегда скука) Павел Сергеевич заходил – по вечерам – на танцплощадку.