Русский бунт. Шапка Мономаха
Шрифт:
— Это мономахова шапка, старейшая. Ею все цари венчались до Петра. От самого ромейского императора Константина дар. А сам Петр венчался вот этой, новодельной, «второго наряда».
Кастелян показал на шапку поменьше и чуток попроще.
— А почему? — влез с вопросом Никитин.
— А потому что мономаховой шапкой венчался Петров соправитель Иоанн. Он ведь старше был.
Я продолжал по очереди брать в руки реликвии, а Галактион комментировал:
— Это шапка Казанская. Иван Грозный повелел сделать после покорения Казанского ханства. А это его же Астраханская…
Шапок было несколько — Сибирская, две Алмазные — повседневные. Кроме того,
— При Анне Иоанновне и Елизавете Петровне такое часто бывало.
Осмотрел я и скипетры с державами, коих тоже было несколько. Хотя главные были, конечно же, в Петербурге. Тут же хранились и цепи с парадными одеяниями, и меч со щитом, выбранные Елизаветой в качестве государственных регалий. В общем, глаза от блеска драгоценностей уже слезиться начали. И я решил закругляться.
Никитин с Галактионом пошли организовывать манекены для отобранных доспехов, а я в сопровождении секретаря, Новикова, Радищева и Челищева решил наконец посетить Воспитательный дом. Огромное здание на берегу Москвы-реки внушало уважение и разжигало любопытство.
В мое время, после того как в девяностые отверзлись шлюзы и на головы граждан хлынул мутный вал всевозможных исторических разоблачений, про Воспитательный дом я читал много нехорошего. И смертность там была сто процентов, и опыты над детьми проводили бесчеловечные. В народе его называли «Вошь-питательным», и сиротам попасть туда было за каторгу. А то, что Воспитательный дом был постоянным и стабильным поставщиком оспопрививательного материала — факт, подтвержденный документами. Само собой, именно дети и были питательной средой для препарата. В общем, к этому заведению у меня было некоторое предубеждение.
Наш визит был для администрации полной неожиданностью. Обер-директор заведения Насонов отсутствовал, и экскурсию по дому нам организовал главный врач Эрих Кауфманн. Он же и отвечал на мои вопросы. Остальной персонал и воспитанники в основном с любопытством глазели на меня и помалкивали.
— Сейчас на попечении находится тысяча сто двадцать три ребенка обоего полу. Персонала числится двести сорок человек, но не все постоянные. Кормилиц не хватает остро, и оттого правильного питания детям обеспечить мы не в состоянии. Кормим молоком коровьим и козьим, но, — доктор развел руками, — выживает в лучшем случае один из десяти.
— А не разумнее было бы принимать только таких детей, коих от материнского молока уже отлучить можно?
Спросил я и вызвал у доктора эмоциональную бурю. Судя по всему, он был человеком сострадательным и искренним. Он и поведал мне широко известную в это время истину, которая меня привела в некоторое смятение.
В крестьянских семьях дети, кроме нескольких первенцев, в основном мужского пола, чаще всего были не нужны и являлись лишь побочным продуктом удовлетворения похоти. То же самое касалось и приплода у прислуги в дворянских имениях. И ненужных детей просто морили. До сих пор, несмотря на существование «сиропитального дома», в Москве и округе ежегодно находят сотни трупов новорожденных младенцев. По всей России число загубленных младенцев точному подсчету не поддается, но это десятки тысяч ежегодно. Чаще всего детей губят с соблюдением приличий. Дают им простыть на морозе, кормят вместо молока хлебом или душат грудью во время кормления. Такие случаи даже не ведут к какому-либо наказанию. Кроме церковного покаяния.
И сколько бы ни грозили законы, сколько бы ни проповедовала церковь, ситуация не менялась. Надо отдать должное Петру Первому. В 1715 году он издал закон об учреждении «гошпиталей» для приема «зазорных младенцев», но закон действие возымел мизерное.
Попытка Екатерины навести порядок в этом деле была стимулирована ещё и ее прекраснодушными теоретическими рассуждениями о необходимости прослойки свободных просвещённых граждан. Грандиозный Воспитательный дом должен был выращивать и воспитывать это новое сословие от колыбели и до брачного возраста. Часть помещений этой домины предполагалось предоставлять выпускникам для проживания. Но, как я знал из истории, все идеи Екатерины обернулось пшиком, а большая часть помещений всегда стояла пустая. При Наполеоне тут разместились три тысячи раненых, при этом не потеснив воспитанников.
— Протопить весь комплекс мы просто не в состоянии, так что стараемся держаться кучно.
Подтвердил мои мысли доктор, показывая плотно заставленные кроватками комнаты первого этажа.
— Да и воду носить высоко, излишний труд. Так что выше второго этажа все помещения пустуют.
— Так, может быть, имеет смысл в меньшем здании располагаться? — спросил Новиков, чувствуя, что эту проблему я возложу на его плечи.
— Может, и имеет, — развел руками доктор, — но это не от меня зависит.
Новиков повернулся ко мне.
— Государь, надо разделять сирот по возрастам и младенчиков содержать ближе к природе, как мне кажется. А тех, что постарше, уже переводить в интернаты с полноценным обучением.
— Конечно, надо, — согласился я, — тем более что сейчас у нас богатый выбор больших усадеб. Кроме того, вскармливать младенцев следует не коровьим и козьим молоком, а кобыльим или молоком ослиц. Так смертность у вас станет намного меньше.
Насчёт молока я был в курсе из-за проблем старшей дочери. Именно тогда я узнал, что молоко бывает альбуминовое, как у женщин, ослиц и кобылиц, и казеиновое, как у коров и коз. Но употреблять такие термины сейчас не имело смысла. Не поймут.
Доктор, выслушав меня кивнул и ответил:
— Я знаю, что этих животных используют для вскармливания. Но с ослицами и кобылицами получается очень мало и дорого. А мы и коровье-то молоко вынуждены разбавлять.
М-да. Чего удивляться, что смертность высокая.
Я, уже без сотрудников приюта, прогулялся по полупустому зданию, присматриваясь к нему с целью превратить его в правительственное. Во всей Москве второго такого масштабного строения не было. И это оно ещё и не достроено по сути. Второй корпус в моей истории возвели только при Сталине. А мне ничто не мешает развить проект ещё сильнее. Добавить еще корпусов, огромный актовый зал, библиотеку, архивы. В общем, поселить в этом районе Москвы всю имперскую бюрократию. А самих бюрократов поселить поблизости в казенных доходных домах. Причем сразу задать масштаб и стиль застройки.
При выезде из ворот Воспитательного дома к моему коню кинулась какая то женщина. Казачки охраны тут же своими конями преградили ей путь и вытянули шашки из ножен.
— Царь-батюшка, милости прошу! — закричала женщина.
Я дал знак охране, и они, не спуская настороженных глаз как с женщины, так и с округи, позволили ей подойти.
— Что у тебя случилась, женщина? — спросил я.
— Батюшка-царь, моего ребеночка сожитель мой, от которого я и прижила его, в этот приют продал.