Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира
Шрифт:
Рыцаря охватило нехорошее предчувствие, и он подкрался поближе.
То, что девочка не творила ворожбы, стало ясно с первых же подслушанных им слов.
— Вот так, Флавик, — приговаривала она, аккуратно засовывая в куколку пучок соломы. — Вот так, еще немножко. Ты не переживай, я тебе еще чуть-чуть подложу, и ты у меня будешь совсем здоровый.
— А он что, болеет? — постарался как можно более непринужденно спросить Рандар, присаживаясь напротив девочки на корточки.
Та вскинула на рыцаря глаза. В них не мелькнуло ни
— Не знаю, — расстроенно шмыгнула девочка. — Но только что-то худеет у меня Флавик. Я ему каждый день соломки подкладываю, а наутро он опять худой.
— Можно на него глянуть?
— А вы что — лекарь?
— В некотором роде.
Девочка помялась, но все-таки протянула Рандару соломенную куклу.
Кукла была незатейливой — руки, ноги, толстое тело и большая голова. На туловище Рандар усмотрел два едва заметных тонких пореза — именно там, где вчера прошла по соломенному человеку его боевая литания sagitta.
Кукла была сшита давным-давно и не очень умело — словно тот, кто ее мастерил, делал ее второпях и без сердца.
Она была затискана и затерта, но цела и невредима — словно тот, кто играл куклой, холил ее и лелеял.
Подражая лекарю, Рандар прощупывал соломенной кукле спину и слушал сердце, а сам коснулся нательного креста, незаметно сложил пальцы нужным образом и прошептал слова требы сути. Они прошли насквозь, не задержавшись. Не было в этой кукле ни ворожбы, ни колдовства. Разве что много нерастраченной любви, обращенной на нее ее владелицей, но это рыцарь определил и без требы.
Рандар вернул куклу девочке и серьезно сказал:
— Думаю, с Флавиком все будет хорошо. Тебя как зовут?
— Нэдди. А тебя?
— Меня Рандар. А ты почему здесь прячешься?
Девочка нахмурилась, прижала куклу к груди и зарылась в нее носом. На рыцаря она не смотрела и говорить, похоже, не собиралась.
— С родителями поссорилась? — продолжил Рандар, отметив про себя, что не видел, чтобы кто-то из селян метался в поисках пропавшего ребенка.
Нэдди, по-прежнему уткнувшись носом в соломенную куклу, кивнула.
— Пойдем, — позвал рыцарь, поднимаясь на ноги и протягивая девочке руку. — Пойдем, сейчас здесь одной гулять нельзя.
— Не хочу, — тихо сказала девочка. — Не хочу к ним. Несколько мгновений Рандар смотрел на съежившуюся фигурку, отчаянно обнимавшую соломенную куколку.
— А к отцу Никоде пойдешь? — предложил он.
Девочка подняла глаза на рыцаря.
— К отцу Никоде пойду, — согласилась она и вложила ладошку в руку Рандара.
— Это дочка усмаря, — тихо пояснил отец Никода, глянул на Нэдди, устроившуюся неподалеку в обнимку с куклой, и вздохнул: — Точнее — падчерица. Нелюбимая.
— А мать девочки? —
— Да и Ольда ее лишний раз не приласкает, — признался юный священник. — Уж не знаю, отчего. То ли потому, что муж постоянно ее попрекает ребенком от другого, напоминает, что беременной замуж взял, то ли потому, что тот, другой, принудил ее…
— Вот ты где, паразитка! — перебил доминиканина резкий возглас.
К Нэдди подошла измученного вида женщина с красными, распухшими от работы руками и отвесила ей подзатыльник. Девочка зажмурилась и уткнулась носом в свою соломенную куклу.
— Опять сбежала, бездельница, вместо того чтобы матери помочь!
Голос у женщины был визгливый, противный, глаза — пустыми и равнодушными, словно кричала она бездумно, по привычке, а не от настоящего гнева. На шее пятнели уже пожелтевшие синяки, а на скуле разливался новый, еще не набравший синевы.
— Вот сейчас отец тебя стеганет разок — вмиг пропадет охота убегать, демонское отродье! — выпалила она, схватила Нэдци за руку и поволокла прочь.
Рыцарь проводил их взглядом, а потом повернулся к доминиканину.
— Демонское отродье? — повторил он последние слова Ольды.
— Понимаете, господин Рандар, тут вот какое дело, — сбивчиво начал отец Никода и затеребил край коричневой сутаны. — За девочкой с раннего детства водится странная привычка. Она все время разговаривает с кем-то невидимым. Говорит, будто это ее лучший друг. Смеется, жалуется, секретничает, ну как с самым настоящим человеком. Только вот нету его, этого человека. Поначалу думали, что демон в нее вселился, даже специального экзорция вызывали, но никакого демона тот не нашел. Я, грешным делом, хоть и не специалист по экзорциям, а как службу свою тут начал, тоже ее украдкой проверил, и — ничего. Видимо, просто блаженная. А блаженных, сами знаете, обычно сторонятся.
Со стороны, куда мать увела Нэдци, раздался тоненький визг, а затем надрывный, пронзительный плач пополам с криком.
Рыцарь вопросительно посмотрел на юного священника.
— Усмарь ее розгами воспитывает, — пояснил тот, прекрасно расслышав незаданный вопрос.
— «Родитель, наказывай чадо свое, доколе есть надежда, и не возмущайся криком его, ибо иначе не видать ему Царствия Небесного», — медленно, бесстрастно процитировал Рандар, глядя на юного священника холодными серыми глазами.
— Славословия, двадцать — тридцать три, — не раздумывая, отозвался отец Никода.
А Нэдди все захлебывалась плачем и криками.
— Действительно набожные и добрые у вас люди, отец Никода, — прищурился рыцарь. — Вон как стараются, чтобы дитя попало в Царствие Небесное!
Юный священник сглотнул, его лицо побледнело, и на нем особенно ярко проступили следы сошедших юношеских прыщей, а в глазах появились растерянность и потрясение.
И тут раздался новый крик — громкий и многоголосый.