Русский город Севастополь: великое мужество, великие тайны
Шрифт:
Легитимности своей деятельности Владимир добился вполне. Отныне в глазах своих подданных, он был уже не просто князем, а избранником Хорса, получившим благословение последнего не где-нибудь, а в священной Корсуни. Это давало возможность не только успешно проводить христианизацию Руси, но, по существу, и самому стать для своих подданных настоящим полубогом — Солнцем, которому дозволено все, вплоть до ниспровержения старых богов и утверждения нового!
Как известно, первым из русских городов крестился Киев. Деревянного истукана Перуна сбрасывают в Днепр дружинники. Точно так же много веков назад египтяне погребали своего Озириса, пуская его в лодке по Нилу. Так милосердный Христос победил кровожадного Перуна. Устанавливать же христианство во втором по значению городе Руси — Новгороде — отправился Иоаким Корсунянин в сопровождении дружинников во главе с богатырем Добрыней Никитичем. Новгородские
Еще один примечательный факт. Когда на Руси с возвращением Владимировой дружины появились первые каменные нательные крестики, народ стал называть их ласково и любовно — корсунчики. И снова вопрос почему: в память ли о Корсуни, как о месте, откуда пришло христианство, или же в память о родине Хорса-Солнца?
Кстати, в Новгороде после его христианизации старшим среди пастырей был оставлен еще один из херсонесских священников — святой Лука Новгородский. Именно он станет после смерти святителя Иоакима Корсунского его преемником, напишет поучения к пастве, создаст основы церковного красноречия, или, как тогда говорили, витийства.
Таков был великий вклад священного Херсонеса в обретение Русью христовой веры, вклад, значение которого настолько огромно и всеобъемлюще, что осознать всю его глубину и сегодня дано далеко не каждому. Ведь через Херсонес Русь не просто обрела веру, а обрела ее в один из самых критических для православия моментов — эпоху окончательного раскола с римской католической церковью. И снова — закономерность или случайность? Именно о божественной закономерности «херсонесского крещения» говорит митрополит Макарий: «В какое время насаждена Русская Церковь по отношению ко всему христианскому миру? В период самый многознаменательный по своим огромным следствиям, продолжающимся доселе… Но вот приближается миг решительного отпадения Церкви Римской от истины православия, и Бог, не расточающий чудес Своих даром, употребляет все средства естественные и сверхъестественные, чтобы обратить к христианству русского князя Владимира, дать в нем просветителя России и чрез него окончательно образовать Русскую Церковь. Что же? Ужели это одна случайность? Случайность в основании Церкви, назначение которой в человеческом роде всегда самое важное и высокое? Случайность там, где поразительные, сверхъестественные события прямо указывают на какое-то особенное намерение Промысла? И после того, как со времени основания нашей отечественной Церкви протекло уже около тысячелетия, как Премудрость Божия достаточно оправдала себя отдел и явила себя нам в событиях, можем ли и мы подразумевать этого всеблагого ее о нас намерения? Церковь Римская, это непокорная дщерь, управляемая духом гордыни, столько противным духу Евангелия, доселе еще не возвратилась в любвеобильное лоно своей Матери в Церковь Русскую, которую как потребную воздвиг Бог в эпоху отпадения первой, достигла ныне совершеннейшего процветания и считает чад своих целыми миллионами на протяжении более, нежели шестой части материка всей нашей планеты… Не указывает ли это на высокое предназначение нашей отечественной Церкви еще с первой минуты ее существования восполнить в составе Церкви вселенской отпадение от нее Церкви Римской, бывшей некогда одною из первых, лучших и обширнейших ее отраслей?»
От Херсонеса к Севастополю
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки.
Если будете в Священном городе, пройдитесь не торопясь по его улицам. Архитектура Севастополя необычна и неповторима. Именно она сегодня служит тем связующим звеном, которое соединило воедино два города на одной земле: старый Херсонес и новый Севастополь. Эта неповторимость внешнего облика города бросается в глаза каждому, кто приезжает сюда. Прежде всего, это сверкающие на солнце ослепительно белым инкерманским камнем дома, кварталы и целые районы. Это бесчисленное количество лестниц всех видов, буквально опоясывающих Севастополь, как трапы боевой корабль. Куда бы вы ни направились, повсюду у вас перед глазами будет история города, героическое прошлое здесь никогда и никому не дает себя забыть. Но есть еще одна особенность севастопольской архитектуры. Она не бросается в глаза, о ней догадываются немногие, но она есть!
Севастополь и сегодня затаенно, но свято хранит память о своем прародителе. Где-то в толще земли лежат в фундаментах нынешних зданий камни, вытесанные трудолюбивыми херсонеситами… Это был последний дар, казалось бы, умершего Херсонеса своему преемнику. Так тело древнего города стало телом нового, а вместе с телом в Севастополь была вдохнута и душа Корсуни — Херсонеса.
Эта глубоко сокрытая от постороннего взгляда объединяющая суть древнего и нового проявляется не только во всей судьбе нынешнего Севастополя, но и в его облике.
Античностью дышит уже первый из севастопольских памятников — памятник Казарскому с его знаменитой древнегреческой галерой и назиданием будущим поколениям: «Потомству в пример».
Остановим свой взгляд на знаменитом Владимирском соборе. Ведь и он совершенно не похож на все остальные российские православные храмы того времени с их обязательным пятиглавием. Владимирский собор — это доподлинно воспроизведенный старый византийский храм, это символ средневекового Херсонеса.
Может, это случайное совпадение, но именно в Севастополе имеется единственный в своем роде православный храм, построенный в виде каменной пирамиды. Это храм Святого Николая-Угодника, покровителя всех моряков, воздвигнутый на Братском кладбище в 1870 году архитектором А. А. Авдеевым. Историк отечественной архитектуры Н. И. Брунов так писал об этом необычном храме: «…В пределах спокойствия целого, пирамида проникается огромной внутренней жизнью и колоссальной силой воздействия. При большом внешнем спокойствии достигается большое внутреннее напряжение». Не согласиться с Бруновым просто невозможно. Ведь пирамида является самой совершенной из всех существующих трехмерных геометрических фигур. И кто знает, не воплощает ли в себе севастопольский пирамидальный храм такие же не подвластные человеку колоссальные силы, как и его знаменитые древнеегипетские аналоги — пирамиды Хуфу и Хафра, римская пирамида Цестия. Но если древние пирамиды строились как усыпальницы лишь одного лица, то севастопольская венчает собой кладбище, на котором покоится свыше сорока тысяч защитников города.
Загадочные свойства пирамид еще весьма слабо изучены. Однозначный ответ на все вопросы, связанные с ними, даст только время. Но в одном можно быть уверенным твердо — пирамида на священной севастопольской земле появилась отнюдь не случайно. Возможно, это единственный случай в истории человечества, когда именно здесь вся мудрость прошлых эпох воплотилась в виде христианского храма.
Мало кто обращал внимание, что в Севастополе херсонесские мотивы проявляются порой в местах совершенно неожиданных. Пройдитесь по старым матросским слободкам. Приглядитесь повнимательнее к маленьким побеленным домикам. И вы обнаружите, что почти на каждом втором из них в углах зданий сделаны аккуратные древнегреческие орнаменты. Никто и нигде больше так свои дома не украшает — это чисто севастопольский орнамент. Откуда и когда появилась традиция столь необычно украшать дома? Старожилы ничего ответить по этому поводу не могут, но говорят, что так делали еще их отцы и прадеды. Скорее всего, этот элемент античной архитектуры привнесли еще первые жители города, стремившиеся на фронтонах своих нехитрых жилищ оставить преемственность старого и нового времени. Так стихийно и скорее всего даже неосознанно, но горожане все же сохранили эту пусть очень маленькую, но все же частичку души древнего Херсонеса. Ну а как именовались пригороды Херсонеса? Ведь это тоже часть истории Священного города?
В самый разгар братоубийственной Гражданской войны в 1919 году в Крыму оказался археолог A. Л. Бертье-Делагард, ныне признанный всеми как патриарх и классик крымской истории. Белые били красных, красные — белых, седобородый профессор, торопясь, ночами заканчивал свою последнюю работу «Исследование некоторых недоуменных вопросов Средневековья в Тавриде». Под заголовком Делагард начертал и посвящение, читая которое и сегодня невольно перехватывает горло, столь современно и трагично оно звучит: «Родной Тавриде, еще русской, последнее приношение».
Именно Бертье-Делагард воскресил из небытия имена многих околохерсонесских селений, развалины которых и сегодня встречаются ученым на севастопольской земле. Вслушайтесь в необычную таинственность этих названий: Сикита и Хрихарь, Парфений и Ломпед, Кинсанус и Фуна… Есть имена и есть руины, но никак нельзя точно установить, что и чему когда-то принадлежало. Может быть, кому-то это покажется сущей мелочью, но мне все же очень и очень обидно за эти безвестные частички древнего города, ведь и там жили наши предки, а значит, и в руинах этих бывших поселений также заключено наше прошлое.