Русский город Севастополь: великое мужество, великие тайны
Шрифт:
Еще одно из направлений поиска Бертье-Делагарда — драматичная судьба Херсонесской епархии в последние века существования древнего города.
В 1280 году константинопольский патриарх возвел херсонесского епископа в сан митрополита. По одним сведениям, им стал Феодор, по другим — Лев…
Дважды, в 1299 и в 1399 годах (год в год через столетие!), через Херсонес прокатывались татарские орды ханов Ногая и Эдигея. Будто с завидным постоянством кто-то неведомо страшный слал и слал к стенам города неисчислимых врагов, чтобы в слепом упорстве сокрушить неприступную твердыню. Но город стоял и держался из последних сил, хотя с каждым разом все труднее и труднее было подниматься из пепла.
К XIV веку Херсонес постепенно стал приходить в упадок, и управление херсонесскими церквами постепенно перешло к Готской епархии, расположенной на территории княжества Феодоров. Последний из рукоположенных херсонесских митрополитов вообще покинул город и переселился в одну из окрестных деревень. Может, в Скиту, а может, и в Фуну…
Архивы московского Посольского приказа донесли до нас интереснейший факт. В присланной на имя царя Федора Алексеевича из Крыма грамоте за 1626 год сказано, что там вот уже более восемнадцати лет живет в Айлейском монастыре херсонесский митрополит Иосиф. Что такое Айлейский монастырь — непонятно. Возможно, подразумевался некий монастырь святого Ильи, но такового в Крыму никогда не было. Бертье-Делагард считал, что, скорее всего, здесь был упомянут все же Георгиевский монастырь, который к тому же входил и в состав Херсонесской епархии. Искажение же в названии могло появиться при переводе названия монастыря с греческого языка на татарский, а затем с татарского на русский. Притом сам Иосиф был к этому времени уже не только Херсонесским, но и Готским митрополитом, так как две епархии к этому времени давным-давно уже образовали единое целое.
Еще в одной из грамот, теперь уже за 1636 годом, на имя царя Михаила Федоровича стоит собственноручная подпись Серафима, митрополита Братского и Херсонесского. И снова вопрос: что такое Ератский? Бертье-Делагард считает, что это неправильное написание слов Дорийский или Готский.
Сменивший же в 1639 году Серафима митрополит Анфим в своих грамотах уже русскому царю подписывается как митрополит Готский, без упоминания Херсонеса. Великий город был к тому времени уже почти заброшен, но связующая нить православной преемственности все же не была разорвана с переселением митрополита на Мангуп. Последний из готских митрополитов, а значит и Херсонесских, Игнатий, вышел вместе со своей паствой из Крыма в 1778 году на берега Азовского моря по велению императрицы Екатерины. Умер он в 1796 году, когда уже строился новый Севастополь, над которым вовсю разносился звон церковных колоколов…
Еще одна почти невероятная история севастопольской земли. Кто бы мог предположить, но именно Херсонес явился своеобразным инициатором… открытия Америки! Сразу же предвижу закономерный читательский скептис: эк, куда хватил! Но не будем все же торопиться, а обратимся к его величеству факту. Однако прежде нам снова предстоит перенестись в неблизкий от нас X век.
Для начала вспомним, что после смерти Святослава началась ожесточенная борьба за власть между его сыновьями Владимиром и Ярополком. Но если Ярополк сидел в Киеве, то Владимир в Новгороде. Именно он опирался на союзных ему варягов. Известно, что в разгроме войск Ярополка Владимиру помог ярл (князь) Хакон со своей сильной дружиной. Да и во все последующие годы варяги были непременными участниками всех походов этого русского князя. Вспомним хотя бы уже известного нам по Корсунскому походу предводителя варяжского полка Жедберна. Но не только присутствием в русском войске осуществлялась связь Руси со Скандинавией. При дворе Владимира воспитывался некто Олаф Трюггвасон, будущий норвежский конунг (король), правивший в 995-1000 годах.
Относительно Олафа скандинавские саги говорят, что он был привезен в Хольмград (Новгород) к своему дяде Сигурду, одному из тогдашних воевод Владимира. Воспитанием Олафа занималась одна из жен русского князя. Возмужав, Олаф участвует в нескольких походах, показав себя храбрым воином и талантливым военачальником. Затем в какой-то момент между Владимиром и Олафом произошла ссора, и Олаф покидает Русь. Некоторое время он затем живет в стране вендов, затем захватывает остров Готланд, а потом и всю Норвегию, став королем Олафом I. В 1000 году Олаф погибает в знаменитой морской битве «трех королей», отстаивая свой престол.
Но при чем же здесь Херсонес, а тем более Америка? Оказывается, очень даже причем! Дело в том, что в бытность свою дружинником Владимира Олаф просто не мог не принимать участия в походе русского князя на Корсунь, куда Владимир двинул свои лучшие силы. Однако не будем торопиться. Когда Олаф покинул Русь? Историки об этом говорят весьма расплывчато, ограничиваясь понятием 80-е годы X века. Поход на Корсунь, как известно, состоялся в 987 году. Документальных сведений об участии Олафа в этом походе нет, как, впрочем, нет сведений о его не участии. Однако обратимся к косвенным фактам. Главный из них таков: Русь Олаф покидал, будучи уже христианином, причем весьма ревностным. А теперь подумаем, могли варяжский дружинник принять новую веру раньше своего князя. Учитывая предшествующие Корсунскому походу гонения Владимира на христиан, вряд ли. Скорее всего, Олаф все же участвовал в походе на Корсунь-Херсонес, где и был крещен со многими другими дружинниками. И тогда, может быть, вовсе не разногласиями с русским князем был вызван его отъезд (то было всего лишь прикрытие), а желанием распространить новую веру на земли своей Родины. Идейную поддержку этого похода мог вполне осуществлять ставший к тому времени Новгородским митрополитом Иоаким Корсунский. Да и в составе дружины Олафа вполне мог также находиться кто-то из херсонесских священников. Ну а чем прославил себя на троне Олаф I? Прежде всего, быстрой и энергичной христианизацией своего королевства и… открытием Америки. Сделал это один из его воевод Лейф Эриксон (Лев Счастливый) — сын знаменитого первооткрывателя Гренландии Эрика Рыжего. Есть сведения, что в состав уходящих в неизвестность отрядов стремились попасть самые закоренелые язычники, стремясь тем самым избавиться от насильственной христианизации и возможных репрессий за свое упорство. Таким образом, заряд духовной энергии новой веры, распространяясь из далекого Херсонеса, достиг и диких американских берегов. В этом нет ничего удивительного, ведь даже в те далекие времена мир был куда более тесен, чем нам ныне кажется.
Но и это не все! Дело в том, что среди трех десятков сорви-голов Лейфа Рыжего был человек, личность которого и сегодня окружена густым покровом тайны.
Скандинавские хроники именуют его просто южанином, а некоторые саги называют «тюркер», добавляя, что был он большим знатоком немецкого (латинского) языка. Кроме того, именно этому таинственному «тюркеру» принадлежит честь первого названия Америки — Винланд, т. е. винная страна. Вот как на анализе саг описывает события, связанные с появлением имени Винланд, уже известный нам академик П. Золин: «…Страна показалась им (викингам. — В. Ш.) настолько красивой и плодородной, что викинги остановились там и построили дома. Через некоторое время надо было двигаться в путь. Тюркер тоже исчез. Розыски продолжались недолго. Вскоре Лейф встретил „знатока немецкого“. Тот вел себя очень странно и корчил гримасы, производя впечатление совершенно пьяного человека. А на все вопросы отвечал, что обнаружил виноград. Его рассказу усомнились. Но он возмущенно кричал, что как-никак южанин и знает толк в винограде. Поэтому Лейф и назвал страну Винланд»…
Сохранилось и описание внешности «тюрка». Ему, кстати, в «Саге о Гренландии» уделено больше места, чем кому-либо другому из отряда Лейфа. Что же говорит сага? «Южанин турок» был очень близок и любим Лейфом, имел «крутой лоб и маленькое веснушчатое лицо с бегающими глазами, он был хлипкий, малорослый, но умел хорошо мастерить. Он умел прекрасно изъясняться по-немецки (по-латыни), знал нормандский и иные языки. О себе утверждал, что родился в краю, где вдоволь винного дерева (винограда) и виноградного вина. Был он весьма общителен и являлся любимцем всего отряда». Какие выводы можно сделать? Во-первых, южанин был весьма образованным человеком. Во-вторых, владел множеством ремесел, в которых викинги были не очень сильны. В-третьих, имел внешний вид южанина, но явно европейца. Веснушки являются чисто европейской отличительной чертой. Родился же он в землях с высоким уровнем земледелия — виноградарства. Так откуда же мог быть таинственный «тюрка» родом? Вспомним, что среди городов Северного Причерноморья славился по всей Византии своими виноградными плантациями и своим вином именно Херсонес. К тому же малый рост (относительно огромных гигантов викингов) и черты южанина вполне могли принадлежать именно греку. Кроме того, появление херсонесита в отряде Лейфа вполне объяснимо. Он вполне мог примкнуть к варяжской дружине во время Корсунского похода, а затем же с ними оказаться и на берегах продуваемой ветрами Норвегии. К тому же присутствие «тюрка» в отряде американских первопроходцев явно не случайно. Он, судя по всему, пользуется особым расположением Лейфа, готов исполнять обязанности переводчика и специалиста по неизвестным нам делам. Кем же был этот заброшенный в далекие американские края возможный херсонесит? Может, талантливым разведчиком, но тогда чьим: русским или византийским? А может, это был один из тех неутомимых искателей приключений, которыми во все времена было богато человечество. Как знать, может, просто-напросто стали ему тесны херсонесские стены, и жажда путешествий увлекла его в далекие северные страны, пока не достиг он неведомой страны Винланд. Имя безвестного «тюрка» бесповоротно кануло в Лету, оставив нам лишь краткий штрих его удивительной судьбы. Остальное можно лишь предполагать и домысливать.
Но почему иноземца зовут «тюрка» (или «тюрша»), ведь о турках, в нашем понимании этого слова, в ту пору и слыхом не слыхивали? Такого народа еще просто не было.
В интересном труде «Загадочные этруски» (авторы Я. Буриан и Б. Моухова) есть знаменательный образец: «В египетских надписях… говорится о врагах, приплывших из-за моря и угрожавших тогдашней Египетской империи. Это были „морские народы“, обитавшие, по всей вероятности, на островах Эгейского моря или на побережье Малой Азии. Выяснилось, что один из этих народов назывался турша (!), что имело особенно важное значение для этрускологов: название „турша“, встречающееся в египетских надписях, они отождествляли с греческим названием этрусков „тиррены“ и приписывали этрусским мореплавателям неудавшуюся попытку вторжения в Египет…»
Разумеется, эпоха этруссков и эпоха викингов значительно разнесены по времени, но ведь сколько примеров, когда слова и особенно прозвища живут многие столетия! Мы же для себя выяснили главное: турша — это старинное греческое слово — прозвище мореходов. А это еще раз подтверждает, что наш «тюрка-турша» был, скорее всего, херсонеситом.
Вновь обратимся к трудам академика П. Золина: «Безусловно, в дружину Олава на Руси могли входить многие из тех лиц, которые в конце X века пошли в поход на Винланд. Трудно это пока доказать, но трудно и отрицать роль Олава Трюггвасона в начале христианизации Норвегии, ее подданных. Что бы еще могло вдохновить Лейфа Эриксона на смелое и опасное путешествие, если бы не королевский указ и знамя новой веры?! Красота, стать и мощь Олава, его особая искусность сказывалась на его подданных».