Русский город Севастополь. Книга вторая
Шрифт:
Четверо арестантов в серых робах шли с носилками. В носилках лежал флотский офицер с перебитой рукой.
– Вы откуда? – спросил Павел.
– С Малахова, – ответил один из арестантов.
Офицер открыл глаза.
– Стой, стой, – слабым голосом попросил он. – Табачком не угостите?
Самылин достал кисет.
– Трубка у меня в кармане, дотянуться не могу. Будьте любезны.
– Ваше благородие, поспешать надо. Кровью истечёте, – посетовал арестант.
– Да, ничего со мной не будет, – безразлично ответил офицер. – Коль суждено, так помру. А перед тем, как мясник надо мной
Самылин набил ему трубку, расчадил. Офицер схватил трубку уцелевшей рукой, жадно затянулся дымом.
– Что там, на Малоховом? – спросил Павел.
– Все орудия сбили, черти, – сказал офицер. – Стреляют ещё только те, что за бруствером спрятаны, да и то – половина. Хорошо, что гласис додумались насыпать. Так бы всех перебили. Бомб нам понакидали – ступить негде.
Вновь загудела канонада. Показался вестовой штаба на лошади.
– Где бой? – спросил у него Павел.
– С моря батареи наши сбивают.
– А на бастионах что?
– Отбились.
– Отбились? – не поверил Павел. – Они же на штурм должны были идти.
– Так и есть. Только не пошли. Сдрейфили.
– Господи! – Самылин стянул фуражку и перекрестился. – Никак отстояли! Ваше благородие, отстояли! – сорвался он на крик.
– А теперь и помирать можно, – усмехнулся офицер из носилок. – Тащите к мяснику, братцы!
Павел почувствовал, как на него наваливается слабость и дурнота. Перед глазами поплыли разноцветные круги, шарики….
– Отведи меня на квартиру, – попросил он Самылина.
***
Десятую батарею заложили полвека назад для защиты Карантинной бухты. Орудия батареи держали под прицелом три направления: Карантинную бухту, вход в Севастопольскую бухту и сам фарватер Севастопольской бухте. Укрепление представляла собой два закруглённых бруствера, сложенных из кирпича. Брустверы соединяла насыпная куртина слабого профиля, длиной в двести сажень. Находилась батарея на мысу, выдававшемся в море, между Карантинной и Севастопольской бухтами, у самой воды. Отсюда можно было наблюдать развалины древнего Херсонеса: длинная стенка, спускавшаяся по скату к бухте, храм Святого Владимира и карантинный домик, большая круглая печь для обжига извести. У карантинного домика видны завалы, за которыми пряталась вражеская батарея. С другой стороны батареи, через бухту, на противоположном берегу возвышалась над водой закруглённая стена Константиновской батарее. Глубже в бухту стояла Михайловская батарея. На этом берегу за спиной виднелась круглая башня Александровской батареи.
В тыльной стороне десятой располагалась небольшая каменная казарма с покатой черепичной крышей. Сначала Александр не понял, что это за огромная печь стоит во дворике. Печь в виде куба с высокой трубой. Но потом сообразил, каково её назначение, когда увидел, как в топку на чугунной решётке двое кочегаров закладывают ядра.
– Мичман Кречен, ко мне!
Александр увидел Капитан-лейтенанта Андреева. Ему едва исполнилось тридцать три. Невысокого роста, подвижный, с черными густыми усами.
– Здравие желаю, Александр Иванович, – пожал мичман его крепкую руку.
– К нам в помощь? Это хорошо. Жарко нынче будет. Вон, посмотрите. – Андреев указал в сторону Херсонеса. Из-за
Вдруг сзади все загрохотало. Андреев и Александр обернулись к городу. Южную сторону Севастополя опоясали два полукольца из дыма и огня.
– Началось! – крикнул Андреев. – Полундра!
Засвистели боцманские дудки. Матросы с криком «Ура!» бросились к орудиям. С той стороны Карантинной бухты прилетело несколько бомб. Одна из них не взорвалась, но разнесла в щепки ящик с ручными абордажными гранатами.
– Разини! – выругался капитан-лейтенант. – Кто за гранаты отвечает? Собрать и унести в укрытие немедленно!
Вновь вражеская бомба, описав дугу, упала прямо под ноги Андрееву. У Александра перехватило дыхание. Бомба вращалась, как волчок, брызжа искрами из запальной трубки. Надо было прыгнуть в сторону, укрыться, но страх сковал движение. Он смотрел на вращающуюся, шипящую смерть, и не мог пошевелиться. Матрос подхватил бомбу лопатой и вышвырнул за бруствер. Там она взорвалась.
– Осторожней, Александр Иванович, – сказал матрос Андрееву.
– И тебе – спасибо! – спокойно ответил капитан-лейтенант. – С меня рубль и чарка водки после боя.
Андреев быстро зашагал на левый фланг, где кипела работа у орудий. Александр, не зная, что делать, последовал за ним.
– Откуда они бьют так шустро? – спросил Андреев у молодого подпоручика, командовавшего батареей из девяти единорогов.
– Да, вон, за печкой. Видите, печь стоит круглая для обжига извести.
Новая чугунная болванка врезалась в ящик с бомбами. Бомбы разбросало.
– Уймите вы наконец-то этих запечных сверчков, – потребовал Андреев.
– А вот, так! – сказал один из наводчиков, вращая ворот под задней частью орудия. Отскочил и поджёг запал единорога. Пушка ухнула, откатилась. Через секунду за известковой печкой грибом всплыло облако чёрного дыма.
– Ура! – закричали матросы. – Крюйт-камеру подорвали!
– С меня рубль и чарка водки! – похвалил Андреев наводчика.
– Посмотрите, Кречен, все большие корабли на буксирах, – сказал командир, указывая за мыс Херсонеса. – Полный штиль. Ох, и дыму сейчас будет!
– Брам-стеньги и стеньги сняли, – добавил Александр, заметив укороченные мачты на кораблях.
– Это они специально, чтобы мы дистанцию не определили, когда их дымом накроет. Знают, как мы стреляем. Недавно англичане нас проверяли. Транспорт пустили от Качи в Балаклаву и, якобы случайно, шхуна приблизилась к Константиновской батареи. Расстояния было меньше восьми кабельтовых. Командир батареи сообразил, что это уловка, и приказал стрелять мимо. Воду им вспенили у борта, но ни разу не попали. Команда из турок была. Они испугались и покинули судно на шлюпках. Наконец, англичане решили, что наши артиллеристы ни на что не годны, и решили двумя пароходами отбуксировать шхуну. Подвалил нагло, закрепили буксирные торсы…. Вот тут им и дали жару. Еле ноги унесли. Бросили шхуну. Она потом на мель села, да мы уже её и добивать не стали.