Русский немец. Том 3. Гибель богов
Шрифт:
– Молчите, дрочилы! – крикнула Эльза. – Дайте кино посмотреть.
– Эй, механик, крути по новой! – заорал Клинк. – Девушка начало пропустила!
– Девушка нашей мечты! – поддержал его Отто Гартнер.
Насилу угомонились. Механик пустил фильм сначала. Смотрели молча, только иногда кто-нибудь шмыгал носом, узнавая, как ему казалось, родные места. Зато, когда закончилась последняя бобина, поорали вволю, постучали сапогами по полу. Все сразу достали сигареты и трубки, дружно закурили, во время фильма о куреве как-то забыли.
Вдруг вновь застрекотал аппарат, луч проектора прошил плывущий по помещению дым. На экране пошли черно-белые кадры хроники «Вохеншау». Шестьдесят две женщины и молодые
8
Марика Рёкк имела мадьярское происхождение (прим. автора).
Но вечер на этом не закончился. Солдаты выходили из харчевни, возбужденно обсуждая увиденное в хронике.
– Это дело рук банды Рокоссовского, – сказал кто-то.
– Все большевики бандиты, – раздался другой голос.
– Но у Рокоссовского воюют самые настоящие бандиты, убийцы и насильники, выпущенные из тюрем только для того, чтобы убивать нас, немцев, и насиловать немецких женщин, – сказал первый.
– Точно, штрафники, – встрял третий.
– Только с мирным населением и умеют воевать.
– Наши такие же, трусы и воры.
Тут Юрген не выдержал.
– Но-но, полегче, товарищ, не свисти, чего не понимаешь.
– А ты кто такой? Ишь, недомерок, а туда же!
– Да это же штрафники! Гляди, без знаков различия!
– Ничейная команда!
– А у меня вчера шинель сперли. Не иначе как они!
– Ты на кого баллон катишь, фраер? – выступил вперед Зепп Клинк. В руке у него поблескивал нож.
Юрген вдруг обнаружил, что конец его ремня намотан ему на руку, а пряжка свистит в воздухе, образуя круг над его головой. Чуть поодаль изображает мельницу Брейтгаупт с доской от скамьи в руках. Нож Клинка быстро мелькает возле глаз солдат из других подразделений, заставляя их в ужасе отшатываться и отступать назад. Фридрих, Целлер, Гартнер, Тиллери, Блачек, все держатся молодцами. Эльза поливает всех матом, выставив вперед руки со скрюченными пальцами – а ну попробуй подойти! зенки-то повыцарапываю! Даже Граматке разбрызгивает вокруг ядовитую слюну.
– Отходим! – скомандовал Юрген. – Эльза, Эбби, Цойфер, Киссель, Граматке – в середину. Остальные – в каре. Вперед!
– Отработали командные действия, – докладывал Юрген подполковнику Фрике на следующий день, – солдаты почувствовали локоть товарища в обстановке, максимально приближенной к боевой, обошлись без потерь.
– Не обошлись, – сказал Фрике, – вот рапорты, – он потряс несколькими листами бумаги.
– Какие же учения без потерь, – меланхолично заметил Юрген и бодро: – Дальше штрафбата не сошлют!
– Солдат – да, – сказал Фрике, – на них и не пишут. А вот на их неизвестного командира с погонами фельдфебеля…
– Полагаю, мы должны провести служебное расследование, установить личность этого неизвестного фельдфебеля и примерно его наказать, – вмешался присутствовавший при разговоре Вортенберг.
– Несомненно, – ответил Фрике. – Приступайте к поискам немедленно, обер-лейтенант. Я составлю и подпишу соответствующе распоряжение и пошлю копию в штаб дивизии.
– Разрешите идти? – спросил Юрген.
– Идите, фельдфебель Вольф, и постарайтесь не попадаться на глаза… – Фрике усмехнулся, – обер-лейтенанту Вортенбергу.
Er war ein Spion
Это был шпион. Его задержали около полуночи. Он пробирался к Висле. Возможно, он случайно оказался в расположении их батальона. Но нельзя было исключать и того, что он нарочно выбрал для перехода их участок, надеясь на низкую дисциплину и безалаберность штрафников. Он ошибся. Дважды ошибся, потому что вышел прямехонько на Брейтгаупта. Тот не дал ему уйти. Ему повезло только в одном – он подвернул ногу и упал, не в силах бежать. Раненого Брейтгаупт доставил в штаб. Со здоровыми разговор у него был короткий. Он был немногословен, Ганс Брейтгаупт, короткая очередь и – все.
Юргена разбудил Цойфер, обычный напарник Брейтгаупта в карауле. Он доложил о происшествии, пыжась от гордости, как будто это он задержал шпиона. Впрочем, по его рассказу так и выходило. Юрген быстро оделся, схватил автомат и поспешил в штаб.
Задержанного допрашивал лично подполковник Фрике, в комнате находились еще обер-лейтенант Вортенберг, писарь-стенографист и переводчик. Им всем пришлось прервать сон, но дело того стоило. Последние дни они все находились в тревожном ожидании, никто не сомневался, что наступление русских начнется в ближайшее время. Да и погода была как на заказ, ее так и называли: «русская погода». Это когда кажется, что хуже некуда, когда хороший хозяин собаку на улицу не выпустит. Вот тогда-то русские и переходили в наступление, подпускали огоньку. Наверно, они так грелись. По погоде они вполне могли начать этой ночью. Поэтому допрос нельзя было откладывать до утра.
Юрген распахнул приоткрытую дверь, да так и застыл на пороге, привалившись плечом к дверному косяку. Задержанный сидел на стуле спиной к Юргену, так что тот мог видеть лишь его короткую стрижку да узкий затылок и слышать его голос. Это был голос немолодого, но и нестарого мужчины, лет за тридцать.
Задержанному казалось, что он говорит по-польски. Юрген только диву давался, как это Айнштайн, их переводчик, не замечает несоответствий, которые улавливал Юрген, сам невеликий специалист в польском языке. Этот Айнштайн представлялся польским фольксдойче, но Юрген подозревал, что он был евреем. Не один он подозревал, даже и подполковник Фрике, но все они старались держать свои подозрения при себе. У них в батальоне было не принято сдавать своих, тем более в гестапо. К тому же Айнштайн был услужливым парнем и знал множество языков, польский, украинский, русский, чешский, литовский, он мог разговаривать с любым местным жителем, они не раз в этом убеждались и пользовались этим. Сейчас он был сосредоточен на точном переводе слов задержанного, наверно, в этом было дело.
Точного перевода, впрочем, не требовалось. Мужчина подсовывал явную туфту. Он честный трудяга из Зажопкиных Выселок под Лодзью, как написано в аусвайсе, что лежит перед господином офицером, не партизан и не комбатант, избави Бог, здесь, в пригороде Варшавы, ищет замужнюю сестру, от которой не было вестей после восстания, да покарает Господь всех бунтовщиков, ходил целый день от дома к дому, расспрашивал, но никого из старых жителей не нашел, только господ офицеров-немцев, шел-шел, да и заблудился в темноте, а побежал, испугавшись окрика, а что солдата ударил, извините, запамятовал, так это тоже от испуга, думал, что это не солдаты, а ночные грабители, под балахонами формы-то не видно, а у него при себе большая сумма денег. Тут он полез за пазуху, достал тонкую скрутку из рейхсмарок, принялся совать ее под нос Айнштайну.