Русский Нострадамус

Шишкина Елена

«Шли к нему люди и денно и нощно и за помо­щью, и за добрым советом». Какие же советы давал деревенский знахарь? Первое, что приходит в го­лову, — рекомендации врачебного характера. Од­нако существует интересная запись следующего со­держания: «Издалека пришли к Титу мужики спро­сить, как справиться с тяглом (налогами). И он ска­зал им, чтобы уменьшили свои запашки». Казалось бы, что совет абсурден: сократить посевы — значит уменьшить урожаи. Какой в этом прок? Но, как оказалось, и смысл в этом совете был, и прок нема­лый. В те времена подати платили с «паханой зем­ли». Чтобы уменьшить поборы в казну, достаточ­но было лишь уменьшить свою запашку, и тогда сразу же снижался налог, а чтобы благосостояние общины осталось на прежнем уровне, можно было «подрабатывать» в других промыслах — охоте, ры­балке, бортничестве (на пасеках). Забавные позна­ния для крестьянина?! Никакая волхва не смогла бы его этой хитрости научить. Скорее всего, кто-то из пациентов поведал Титу, каким образом «укло­няется

от налогов», а смекалистый знахарь запом­нил и воспользовался этой уловкой.

По свидетельству биографа, Тит неоднократно предсказывал будущее. Например, бездетной паре он предрек скорое рождение ребенка, а косой и ря­бой девке — удачное замужество. Каким образом ему удавалось приоткрывать завесу будущего? В рукописи есть описание «сеанса» его ясновиде­ния: «Брал за левую руку, смотрел в глаза, а потом „не своим голосом" говорил, что будет. Сам же ни­когда не помнил своих слов». Вот какому удиви­тельному искусству научила его жрица Велеса. Впрочем, предсказывал он не только при непосред­ственном контакте с вопрошающим. Предсказание несчастной судьбы знаменитой боярыни Феодосьи Прокопьевны Морозовой было сделано им, когда гордая барыня проезжала через деревню, в которой жил Тит. Вот как это описано: «Ночью, аки воры, придут за боярыней. Запрут в подвале на годы и годы. И оттуда только смерть ее вызволит». Но ни­кто ему не поверил. А как было поверить в то, что боярыня, выезжающая на прогулку в «богатом, изукрашенным муссией и серебром и аргамаками многими, каптане (крытой карете)», запряженном двенадцатью белыми (очень редкой для тех времен масти) конями, с «великолепными парчовыми чепьями» (подстилками под седло, поверх потника) и в сопровождении почти двухсот слуг, вдруг ока­жется в тюрьме? Однако из истории мы знаем, что произошло именно то, что предсказал Тит. Имен­но ночью ее арестовали, бросили в темницу, где она провела несколько лет и где скончалась — «угасла, как свечечка», по высказыванию ее сестры и по­други по несчастью княгини Урусовой (другие предсказания Тита судеб современников мы пред­ставим в отдельной главе).

Из вышеописанного видно, что Тит много и плодотворно трудился на благо людям. Но ведь прежде всего он был человеком, притом молодым мужчиной. Неужели его сердце оставалось равно­душным к чарам красавиц? Конечно же, нет. При­шла пора — и он влюбился.

Любовь и женитьба

Избранницей Тита стала дочь общинного ста­росты Улита. В деревне она считалась первой кра­савицей. «Черная коса до пояса, а глаза синие, как летние небеса. Румянец во всю щеку, кожа белее молока. Статная да полная — людям на загляде­нье» — вот так поэтично описывает ее биограф.

Наверняка отбою от женихов не было, да не «каж­дому она была по зубам». Дочь-красавица — жи­вой капитал в семье. Ее можно выгодно выдать замуж и тем упрочить материальное положение всего рода. А если девушка из богатой семьи, то и повысить социальный статус, например, из крес­тьян перейти в поповское или «служилое» (люди, состоящие на государственной службе) сословие. Улита как раз была из богатой семьи — отец ее был общинным старостой. Нужно заметить, что на эту должность выбирали крестьян зажиточных, «с крепким двором», ведь в случае неурожая или еще какой-нибудь напасти они материально отвечали за уплату налогов, то есть должны были иметь не­который капитал, чтобы подстраховать «мир». На­верняка отец Улиты мечтал выдать дочку не за бедного знахаря: «Думал он (отец Улиты) просва­тать ее за поповича или кузнеца (кузнецы очень ценились в деревнях)». Как же вышло, что он дал согласие на ее брак с Титом? Вот что по этому поводу говорится в рукописи: «Пришла Улита к Титу за лекарствами для матери — та мучилась болями в спине. Он дал ей и трав и кореньев. Научил, когда растирать больное место. А как ушла девка, потерял покой. Да и ей Тит глянул­ся». Можно предположить, что молодые люди ста­ли встречаться. И так как отцу эти встречи не нравились: «не раз ее вожжами от Тита отважи­вал», то виделись они тайком. Поскольку «запрет­ный плод» самый сладкий, то любовь между ними была такой, что «жить друг без друга стало им невмочь». Наверняка, как все мужчины во все времена, Тит предлагал решить проблему карди­нально: тайком венчаться или просто бежать. Но Улите такой выход из положения вряд ли мог понравиться, ведь тогда она лишилась бы прида­ного (выросшая в достатке деревенская девушка наверняка боялась нищеты), во всяком случае, вот что написано в рукописи: «Притворилась она тог­да больной. Есть-пить перестала, все лежала на лавке да слезы горькие проливала. А коли прихо­дилось выйти из избы, падала замертво на землю, словно слабосильная. Чтобы румянец ее хитрости не выдал, тайком пила кислый уксус и стала блед­ная, словно и вправду немочная». Чего только женщина ни придумает, чтобы быть с любимым: «и на ложь отважится, и здоровье отдаст». Види­мо, уловка Улиты возымела действие, потому что «вскорости обвенчались они и зажили своим до­мом ладно да дружно».

Судя по записям, это был самый счастливый период в жизни Тита: «Холил и лелеял он свою го­лубушку. Дня не бывало, чтобы чем-нибудь, пусть малой крохой, не одаривал. Бус, лент и платков у ней было как у боярыни, и каждый месяц ей новое платье справляли. А Улита и часу без мужа не мог­ла стерпеть, прибегала то пирожок принести, то рубаху поменять». Видимо, молодые получили в приданое дом в деревне (поскольку Улита куда-то бегала), а старую избу Тита стали использовать в качестве «больницы». Пишет безымянный биограф и о том, что, не бросая своей врачебной практики, молодожен стал рачительным хозяином: «Коровы у них на дворе были жирными да гладкими, у коз шерсть лоснилась, птицы разной не перечесть было. Даже пес цепной громче всех собак в деревне лаял». Улита тоже оказалась не просто любящей супру­гой и домовитой хозяйкой, но стала и помощницей мужу в его лекарской деятельности: «Пойдет в лес по грибы или по ягоды, завсегда корзину кореньев или трав насобирает. А когда не на дворе или не на огороде, травы целебные перебирала, сушила да по горшкам раскладывала». Идеальная пара, да и только!

Но не только одним согласием и ладным жи­тьем славилась молодая семья Ниловых. Особо в рукописи отмечаются доброта и щедрость суп­ругов. Приют и пищу находили у них все нищие странники, посещавшие деревню. И никому в го­степриимном доме не было отказа в помощи «ни в сытое время, ни в голодный год». Однако не все крестьяне испытывали симпатию к Ниловым. Кто-то затаил злобу еще с тех времен, когда ма­ленький пастушок указывал на скотокрадов, а кто-то не мог простить ему его странного дара и удачи, которую он снискал на почве знахарства. И в голодное время эта затаенная ненависть вып­леснулась на Тита. Об этом времени нужно рас­сказать поподробнее, поскольку перелом в жиз­ни Тита начался из-за мятежей, вспыхнувших тогда в России.

Царь Алексей Михайлович решил пересмотреть старые законы, улучшить их и дополнить с помо­щью «общего совета» на земском соборе. «Общим советом» называли выборных людей (нечто вроде Думы), которые вносили предложение князю Одо­евскому, выполнявшему функцию премьер-мини­стра, а затем -«входили к государю по поводу их че­лобитья». Если царь соглашался, новый закон вно­сился в «Своды и уложения». Умный, образован­ный и деятельный князь Никита Одоевский стре­мился упрочить экономическое положение России и упорядочить сословные взаимоотношения. Именно им были предложены многие важные за­коноположения.

1. Духовенство было лишено права впредь при­обретать земли, а также многих судебных льгот.

2. Бояре и духовенство потеряли право селить около городов, в так называемых «слободках», сво­их крестьян и холопов, а также принимать к себе «закладчиков».

3. Посадские общины получили право возвра­тить всех ушедших от них «закладчиков» и удалить из посадов всех «нетягловых» людей (то есть тех, кто жил на территории общины, но, занимаясь ка­ким-либо ремеслом, не платил «со всем миром» налогов).

4. Дворяне получили право искать своих беглых крестьян без «урочных лет» (до принятия этого закона, если за 15 лет беглый холоп не был найден, он становился свободным).

5. По просьбе купцов иноземцам было запреще­но торговать «внутри Московского государства, где бы то ни было, кроме Архангельска».

Новый свод законов, называемый «Соборным уложением», был издан в огромном по тем време­нам количестве в 2000 экземпляров и распростра­нен по всему государству.

Из упомянутых выше нововведений понятно, что законы создавались для поддержки среднего класса. Служилые люди закрепили за собой земли (которые прежде забирало духовенство) и кресть­ян (которые все еще переходили с места на место). Посадские люди ликвидировали закладничество и «замкнули посады от пришлых», что облегчило им выплату налогов в казну. Однако духовенство и бояре были крайне недовольны новыми порядка­ми. Они утверждали, что эти уложения созданы «боязни ради и междуусобия от всех черных лю­дей, а не истинной правды ради», и подстрекали к бунту простолюдинов и крестьян. Черни тоже ра­доваться было нечему, ведь они лишились всего, что примиряло их с несвободной жизнью, — права закладывать имущество и возможности выхода из «крепости» (рабства). Начались волнения. Люди бежали с насиженных мест на Дон, укрывались в поместьях недовольных бояр. А во многих городах вспыхнули настоящие бунты.

Каким образом мог оказаться простой деревен­ский знахарь в гуще политических событий? Как ни странно, благодаря своему милосердию. Вот что написано в рукописи: «Дом их (Тита и Улиты) пре­вратился в гостиный двор (гостиницу). Денно и нощно странный люд приходил к избе, столовал­ся, а потом исчезал, будто и не было их вовсе. Кое- кого потом видали то „в людях" боярина Агаркова, то в урусовской челяди (в прислуге князя Урусо­ва), а иной раз и в самой Москве у Морозовых или Сретневых». Неизвестный автор указывает фами­лии самых богатых бояр того времени, которые, конечно, более всех были недовольны реформами Одоевского и, как могли, сопротивлялись новым порядкам. Хотя в записях в связи с деятельностью Тита упомянут только Онисим Агарков (сына ко­торого Нилов вылечил от эпилепсии), можно пред­положить, что и остальные бояре каким-то обра­зом бывали с ним «в сношениях» — либо лечились у Тита, либо «гадали» (то есть получали предска­зания). Именно поэтому деревенский знахарь имел возможность «пристраивать беглых под сильную руку».