Русский школьный фольклор. От «вызываний Пиковой дамы» до семейных рассказов

Белоусов Александр Федорович

14. Однажды мне приснился Тревожный страшный сон, Что милый мой женился, Нарушил клятву он. А я над сном смеялась: «Не может это быть! Не может мой хороший Навек меня забыть!» Но скоро сон мой сбылся; Весеннею порой Мой милый воротился С красавицей женой. Я у ворот стояла, Он мимо проезжал, Меня в толпе народа Глазами отыскал. Должно быть, стыдно стало, Что он мне изменил: Увидев мои слезы, Глаза вниз опустил. Пойду я в ту сторонку, Где реченька течет. В холодные объятья Меня к себе возьмет. Пускай меня оденет Холодная волна, Пускай злодей узнает, Насколь любовь верна!

Оля

15 (А). Ах, васильки,

васильки, Сколько вас выросло в поле! Помню, у самой реки Вас собирали для Оли. Оля красивой была: Русые косы плелися. Из-за ее красоты В школе мальчишки дралися. Помню, один паренек Олю просил покататься. Оля любила реку И не могла отказаться. «Оля, ты любишь меня?» Оля шутя отвечала: «Нет, не люблю я тебя, Быть я твоей не мечтала». Парень вдруг выхватил нож, Низко над Олей склонился, Хлынула алая кровь, Синий букет покатился. Утром пришли рыбаки, Олю нашли у залива. Надпись была на груди, Олю любовь погубила. Ах, молодежь, молодежь! Не надо так сильно влюбляться. Любовь не умеет шутить, А только кроваво смеяться. 15 (Б). Ой, васильки, васильки, Сколько вас выросло в поле... Помню, у самой реки Я собирал их для Оли. Оля красивой была, Русые косы вилися. Из-за ее красоты Наши мальчишки дралися. Как-то один из парней Ей предложил покататься. Оля любила реку И не могла отказаться. Милый вдруг на руки взял, Долго смотрел в голубые глаза И без конца целовал Алые губки худые. «Оля, ты любишь меня?» Оля шутя отвечала: «Нет, не люблю я тебя, Быть бы твоей не желала». Милый вдруг вынул кинжал, Низко над Олей склонился, Кровь из груди полилась, С Оли веночек свалился. Утром нашли рыбаки Олечку в Финском заливе. Подпись была на груди: «Олю любовь погубила». Не надо так крепко любить, Не надо так крепко влюбляться, Любовь не умеет шутить, С любовью нельзя баловаться. 15 (В). Эх, васильки, васильки, Много бывало вас в поле. Здесь возле самой реки Я собирал вас для Оли. Оля цветочек возьмет, Низко головку наклонит: «Вова, смотри василек Твой поплывет, мой утонет». Как-то был сильный туман. Олю позвал он купаться. Оля была влюблена И не могла отказаться. Вова вдруг вынул кинжал, Низко над Олей склонился. Оля закрыла глаза, Венчик из рук покатился. Утром пришли рыбаки, Олю нашли у залива. Надпись была на груди: «Олю любовь погубила!» Разве так можно любить, Разве так можно влюбляться? Любовь не умеет шутить, Любовь не умеет смеяться. 16 (А). Жил мальчишка на краю Москвы, Был же он такой, как я и ты. Может, шире чуть в плечах, Может, сдержанней в речах, А в глазах побольше синевы. Полюбил он девушку одну, Не сказав об этом никому. Молча взглядом провожал Девушку, которую любил. Та девчонка нравилась ему. Увидал ее в своем кругу, Отозвал ее от всех подруг. Подошла она к нему, подошла она к нему, Он сказал ей: «Я тебя люблю». А девчонка гордая была, Не поверила в его слова. Отвернулась и ушла И его не позвала, И пошла совсем-совсем одна. Тут мальчишка бросился бежать, Не любил отказов он слыхать. Тут машина за углом Тормозить уж не могла — И упал мальчишка на асфальт. А девчонка, шедшая за ним, Увидала парня неживым, Растолкала всю толпу, Прямо бросилась к нему И сказала ласково: «Люблю». Тут мальчишка приоткрыл глаза, По щеке катилася слеза. «Верю я в твои слова; Верю, любишь ты меня». И ушел из жизни навсегда. Вот на кладбище открыты ворота, Гроб несут, за ним девчонка та. Больше всех она рыдала, Но зачем тогда ушла И его с собой не позвала. Вот на кладбище открыты ворота, Гроб несут, а в нем девчонка та. На груди девчонки той — Листок, листочек небольшой: «Милый мой, навеки я с тобой». 16 (Б). Жил мальчишка на краю Москвы. Может, был такой, как я и ты. Может, шире чуть в плечах, Может, сдержанней в речах, А в глазах побольше синевы. Полюбил он девочку одну, Не сказав об этом никому. У подъезда ее ждал, Молча взглядом

провожал Эту девушку, что нравилась ему. Вот однажды осмелел он вдруг, Подошел к девчонке, юный друг. Посмотрел он ей в глаза Закружилась голова. И сказал ей: «Я тебя люблю». А девчонка гордая была, Не поверила в его слова. Отвернулась от него, Не сказала ничего. Причинила себе боль сама. И мальчишка бросился бежать, Ведь отказ не мог он ожидать, Вдруг машина из угла Стормозить уж не смогла. И упал мальчишка на асфальт. Ну а та, следившая за ним, Увидала парня чуть живым. Быстро бросилась к нему, Растолкала всю толпу И сказала: «Я тебя люблю!» И мальчишка приоткрыл глаза, По его щеке текла слеза. «Верю, верю я в твои слова, Для меня ведь ты была одна». Вот на кладбище открыты ворота. В том гробу лежит девчонка та. На груди девчонки той Лепесточек молодой: «Милый, милый, я навек с тобой».

Эдельвейс

17. Стояло два дома на горной реке. Из них каждый вечер навстречу заре Мальчишка с девчонкой двенадцати лет В горы бежали, встречая рассвет. Последние ночи мальчишка не спал, На днях о чудесном цветке он узнал. На горной вершине цветок тот растет: Кто сыщет его, тот и счастье найдет. Он должен, обязан его отыскать. Найти, чтобы ей в день рожденья отдать. Рубашка изорвана, руки в крови, Но ищет мальчишка счастья цветы. Вдруг ржавое что-то скатилось к нему. Он тронул... и взрыв разорвал тишину. Мальчишку спасли, но с двенадцати лет Ему уже больше не видеть рассвет. И дали степные ему не обнять, По горным вершинам ему не бежать. Прошло уже пять лет... И красавицей стала девчонка. Ее красота всех пленила парней, Но лишь одного всегда видели с ней. В коляске, слепой, на лице рваный след, Укутан заботливо в розовый плед. Не раз уговаривал он ее: «Брось! Нет, лучше уж быть нам с тобою поврозь». Лишь гладила волосы нежной рукой И говорила: «Ах, глупенький мой!» Однажды он ее попросил В горы с рассветом его отвезти. А внизу все бушевала река И свирепела в своих берегах, Как будто хотела сорвать чей-то рейс. «Пойди и сорви мне эдельвейс». Хотела сказать, что здесь не рос эдельвейс, Но все же пошла... И скоро услышала грохот камней — И все поняла, оборвалось все в ней. На месте, где раньше коляска была, Осталась как пыль примята трава. И даже деревья затихли в тот миг, Когда над землей пролетел ее крик. С тех пор на вершине встречает рассвет Седая девчонка семнадцати лет. 18. Желтый клен задумался о чем-то, Подставляя ветру свою грудь. На перроне плакала девчонка, Доставляя посторонним свою грусть. Вздрагивали пухленькие губы, Но она не верила в обман. Никогда он не был с нею грубым, Обнимал и нежно целовал. Он уехал, даже не простившись, Грустною домой она пришла, И не слышно было больше смеха, Навсегда грустна она была. А однажды мать пришла с работы, На столе записка в пару строк: — Мама, ты прости, что дочь... Что до смерти выпал малый срок. — Мать наперерез огня бежала, Вот как бессердечны поезда! И, обняв бесформенное тело, Навсегда из жизни с дочерью ушла. Но не знал про то старик охотник, С рельсов снял косынку он в крови, Что последним рейсом этой ночи Двое стали жертвами любви. Желтый клен задумался о чем-то, Подставляя ветру свою грудь. На перроне не было девчонки, Лишь осталась маленькая грусть. 19. Что гроза в степи влюбленной паре, Разорвись ты, небо, хоть на части. Убегала девушка, а парень Догонял хохочущее счастье. Убегала, ох, как убегала, А любила — ох, как уж любила, Но девчонку молния догнала, Но девчонку молния убила... Что гроза в степи влюбленной паре, Разорвись ты, небо, хоть на части. Убежала девушка, а парень Не догнал хохочущее счастье.

Грустный мальчик

20. — Что грустишь ты, мой миленький мальчик? Если болен, врача позову. – Мама, мне врач не поможет, Я безумно девчонку люблю. У нее, мама, модная стрижка, Голубые, как небо, глаза, Носит брюки она, как мальчишка, И веселая как стрекоза. – Рано, рано, мой миленький мальчик, Рано, рано ты губишь себя! – Мама, мама, ты разве не знаешь, Что любовь так жестока и зла! – Знаю, знаю, мой миленький мальчик. Ведь сама молодая была. Полюбила отца-хулигана За его голубые глаза. Разрешаю любить тебе, мальчик. Это дочь твоего же отца!