Русский транзит

Барковский Вячеслав Евгеньевич

Мавр своего дела еще не начинал. И не мавр, колумбиец. Ему отступать некуда – поручение крестного папы-Карлы! Трое лишних? Придется выполнить и перевыполнить. И отложить на потом – никак. Уйдешь ни с чем, а «овсянка» тут же обнаружится под колпаком – и ведь не прихватишь поднос с собой, мол, ай ошибся номером, в соседних апартаментах еще более проголодавшийся сэр, сэр! Ищи-свищи потом удачного случая… Жертва предупреждена.

Я и так предупрежден, в отличие от фебрил – они в первую очередь попадут под огонь, хоть и не ради них затевался «завтрак». Причина проста: я гол, как на медкомиссии, следовательно, безоружен… федеральные же агенты специально и неплохо натасканы, еще вопрос, кто раньше выстрелит – псевдохалдей или они. А под перекрестный огонь мне ну абсолютно не хотелось попадать. Потому

я выглянул сквозь стекло, в окно – без особых иллюзий, машинально: выше только небо, а внизу зелень Центрального парка с поблескивающей монеткой-лужицей – озерцо, одно из многих и не самое обширное, не Резервуар. Ну да будь это и Резервуар, все равно и пробовать бы не стал, я – кто угодно, только не суицидент. Портьера, впрочем, сгодится. Как только, так сразу. Внимание фебрил невольно отвлеклось на псевдохалдея. А тот копошился с завтраком, раскладывал вилки-ложки-ножи, оттягивал момент.

Вот он взялся левой (левой!) рукой за ручку-загогулину на крышке-колпаке. Миг!

Да, теплый пистолет. Дальше все пошло параллельно и, слава Богу, не пересекаясь. Я дернул портьеру, сорвал ее и швырнул в желтовато-смуглую физиономию халдея папы- Карлы. Еще секунда – эффект исчезновения, мое тело – кувырок-бросок – пролетело по воздуху и впало в спальню. К тому моменту подставной халдей успел пальнуть в «посыльного» и – дуплетом, валясь на пол с оборотом – в «заплечного». «Посыльного» отбросило к окну, стекло лопнуло (пуля навылет), осколки рухнули вниз, а следом и вместе с ними беспорядочно отправился и сам «посыльный». Я от всей души пожелал ему летной погоды и удачной траектории: при некотором везении есть шанс спланировать в монетку-лужицу, хотя… с пулей в груди… У «заплечного» же голова просто раскололась с брызгами. Чему-то и фебрил учат: и «посыльный», и «заплечный» успели выхватить собственное табельное оружие. Правда, применить все же не успели. Жутковатое зрелище – безголовый «заплечный», медленно (медленно!) опускающий пистолет, зажатый в обеих руках.

– Carajo! – крикнул халдей, ослепленный портьерой, и тут же сорвался на поросячий визг. – Huevos! Huevos!

«Привратник» тоже успел выхватить табельное оружие, да еще и применить. Он выстрелил в уже лежащего халдея, угодил аккурат в пах. Халдей в корчах героически произвел еще один выстрел и только после этого вцепился в причинное место, не переставая визжать: «Huevos! Huevos!».

Что huevos, то huevos…

Ежели по-испански: яйца. Да, лишиться их – маленькое удовольствие. Ежели по-русски, по созвучию: действительно – huevos. Жить халдею оставалось недолго. Визг пошел на снижение, в штопор, еще чуть и взорвется последним криком. «Привратнику» и того не оставалось жить – все же попал в него желто-смуглый посланец сеньора Виллановы, грудную клетку будто разнесло в клочья. Что за пули такие были уготованы обидчику папы-Карлы?! Дум-дум?! Или еще те, со смещенным центром? На крупную дичь, на Боярова. М-мда. А мне-то, Боярову, каково! Мне самому настолько huevos – ни в сказке сказать, ни пером описать!

Глава 8

Почему все люди живут как люди, а я…

Только и проблем у меня в последние три года – не прожить, а выжить.

«Выживание в городе». И ведь не в том дело, как ни крути, что род занятий или своеобразие увлечений таковы! Да, швейцар! Да каратэ-до! В нормальной стране – нормально. А хоть бы и тот же Яцек Палкевич! Если сравнить жизненный путь – мой и его – то ноздря в ноздрю!

Я – при «Пальмире» бытовал.

Он – бывший бармен.

Я – сенсей.

Он – обладатель черного пояса.

Я – телохранитель.

Он – телохранитель.

Я нечто такое изобразил, ставшее книжкой.

Он тоже настрочил – «Выживание в городе».

Но Палкевич – телохранитель папы римского, а я – Левы Перельмана.

Но «Выживание в городе»- стабильный бестселлер. А мои «транзиты»- не менее популярны, однако теперь, после первой волны, уже не как чтиво для широкой публики, но как источник информации для весьма узкого круга лиц, коих глаза б мои не видели.

Впрочем, глаза мои толком их и не видят, но объективную реальность этот круг лиц собой представляет – и ощущения н-не самые приятные.

Думал, вот наконец-то заживу иначе. Америка!

Иная жизнь, иные впечатления. Хотя… первое впечатление всегда самое верное? Прибыл-то я в Нью-Йорк – а у них День Всех Святых… Да, верно, мое «Заявление понимания» двадцать четвертым октября позапрошлого года датировано – через неделю я и прибыл. Знак свыше – первое впечатление! Кругом рожи монструальные, полупокойники-получерти и каждый норовит подкусить-пугнуть, а то и в дом к тебе норовит вломиться якобы за традиционным подношением, иначе от дома может камня на камне не остаться. Колядки, мать-перемать! Весь город на ушах стоит от мала до велика. Знак свыше! Нет большего удовольствия для местных колядунов, чем неподготовленного человека до сердечного приступа довести. Я, правда, навидался всякого и не просто бутафорского – в тогда родном еще Отечестве – я подготовлен, и тем не менее… ошарашивает. Только и контролируй себя, как бы на прием не взять шутника, имя которому легион. Осрамишься в первый же день! Мол, русские – такие дикие, абсолютно не воспринимают обычаев страны пребывания: ему для-ради смеха дали понять, что сейчас сожрут с потрохами, а он – пяткой вот сюда и ребром ладони вот сюда, и теперь полицию вызывать или как, «лунатик» вроде и не дышит уже, а «зубастик» половины зубов лишился…

Веселая нация! Не пошутишь – так и не смешно. А мне и тому подавно не смешно – с той поры, когда понял: шутки кончились. У них День Всех Святых – раз в году, а у меня нынче что ни день – проблема выживания в городе.

Читал я, читал Палкевича – дельные советы, но они для среднего горожанина только и сгодятся, все-таки не ежеминутно-ежечасно средний горожанин подвергается нападению, это для него – Событие! Для меня же Событие – если хоть на денек оставят в покое. Да я бы, задайся такой целью, накропал собственное пособие «Выживание в городе» для профи… Если хоть на денек оставят в покое! Похоже, не оставят.

Почему я День Всех Святых вспомнил? Потому что выскочили мы с Марси наружу – а там опять маскарад. И какой!!!

Полторы сотни мотоциклистов-мотоциклисток в черной коже по Пятой-авеню. Треск-рык-истерика. Парад. Следом – десяток оркестров, а далее – вообще… Короче, и такая традиция у них тут имеется. Потом Марси поподробней рассказала, в более мирной обстановке…

Двадцать первый ежегодный парад (и действительно – парад, черт побери!) гомиков и лесбиянок.

А чего демонстрируют? Дело-то интимное, сугубо личное, казалось бы!

А солидарность демонстрируют в деле защиты своих прав.

Надо отдать должное, умеют демонстрировать: колонны мужиков (если можно так выразиться) в женском бельишке, колонны бабья вообще без никакого белья (не все, но многие), на тишетках: «Любовь не признает полов!», «Вперед с поднятой головой!», «69»… (малопросвещенных просвещаю: 69 – эдакая… любовь… валетом). Скандируют, галдят! Ну чистый Первомай! Разве вот с трибуны никто не делает ручкой и не подбрасывает призывов-лозунгов, мол, пусть крепнет единство каждого со всеми и всех с каждым! Хотя… демократия прежде всего – потому городская власть не на возвышении, а просто во главе шествия.

Это кто, впереди?

Это? Ах, это! Том Дуэйн, член городской администрации.

Он что, тоже?

Тоже, тоже! У него СПИД, и он гей.

Уникальных вы себе выбираете начальников!

А в чем дело?!

А, ну-ну, все о’кэй! Если в одном только Нью-Йорке такое количество э-э… меньшинств, то не поручусь, что остальных – большинство.

Алекс, как тебе не стыдно! Здесь же со всех стран… съехались…

Хороший вопрос: как мне не стыдно! Мне?!

Ладно, в каждой избушке свои погремушки. И вот еще что! Знай я о столь многолюдном упорядоченном безобразии у подножья отеля, не стал бы угорело носиться по этажам в поисках «кабинки для переодевания». О, мысль! Я бы вполне вписался в своей голожопой первозданности в толпу. Иголка в стоге, лист в лесу, Бояров с «погремушкой» на полувзводе среди тридцати тысяч нетривиальных м-м… организмов под лозунгом «Вперед с поднятой головой!». Ну да в дурном кошмаре такое не приснится! Мы с Марси предпочли затеряться среди зрителей и под шумок запрятаться в «порш». Ох, любят тут поглазеть! Не меньше двухсот тысяч зевак. И никуда на машине не стронешься, пока не пройдут все. Да когда же все они пройдут!