Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова
Шрифт:
— Значит, любовниц у него нет?
— Если и есть, то тщательно скрываемые, ненаружные.
— Хоть бы их вовсе не было! А то так и горит наш брат на этой калинке-малинке! Вон, Скуратов-то!.. А всяким циферблаттам только того и надо. Поставил видеокамерку и снимай голые задницы нашего брата, олуха-русачка! Обидно будет, если наш «урагановец» на этом просияется. Но, может, он и впрямь остепенился?
— Будем надеяться, — вздохнул референт, почуяв в своем начальнике потепление в сторону Выкрутасова. — У него тут сын родился, как раз в день первого матча с «Астрой».
— А к пасынкам он как относится?
— Говорят, обожает! Про них он говорит: «Это моя памперс-лига». Старшего он воспитывает как будущего вратаря, среднего — как полузащитника, а младшего — как центрфорварда. Про новорожденного говорит: «Будущий великий либеро родился».
— Либеро — это что? — Суворин с подозрением принюхался к иностранному слову. Оно тошнотворно попахивало «жириновщиной».
— Нет, это не то, что можно бы подумать, — поспешил оправдать иностранное заимствование референт. — Либеро — так теперь в русском языке называют свободного полузащитника, или что-то в этом роде.
— А, ну тогда ладно.
— И мало того, — улыбнулся референт, — Дмитрий Выкрутасов уверяет общественность, что намерен иметь от своей любимой жены Натальи полный комплект будущей футбольной команды. То есть к уже имеющимся четырем мальчикам дородить семерых, а то и для скамейки запасных.
— Гигант мужик! — воскликнул Суворин, восхищаясь своим уже окончательно фаворитом. — Жаль, что у нас запрещено многоженство. Тяжеловато будет Наташе стольких нафутболить!
— Она, по имеющимся сведениям, женщина вполне здоровая. И по складу физического строения, а также по нравственным убеждениям склонная к воспроизводству детей, — витиевато оформил сие сведение референт. — Короче говоря, любит баба это дело — рожать. Так сказать, увлекается детьми.
— Есть, значит, на нашей земле светлоярской такие! — радовался от души областной губернатор.
— У нас все есть, — согласился референт и, выждав, когда Андрей Григорьевич нарадуется, произнес: — И вот еще что. Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но о тренере «Урагана» ходят совсем уж странные слухи.
— Какого же рода? — насторожился и посерьезнел Суворин.
— Говорят, у него есть особенная бумага, не то патент, не то лицензия, по которой он может в любой миг, когда только захочет, явиться к телеведущему одной из информационно-аналитических программ и сотворить с ним все что угодно, вплоть до убийства, и никто, никакие органы власти и правосудия не имеют права его схватить и предать суду. Хотя, конечно, трудно представить себе, что такое возможно.
— Сейчас все возможно, — сказал Суворин. — А на кого именно у него имеется такая лицензия?
— На вашего особого нелюбимца, Андрей Григорьевич.
— Неужели на Свиньидзе?
— Именно на него.
— Так ведь это же прекрасно! Я все больше и больше склоняюсь к тому, чтобы приблизить к себе этою Выкрутасова. Циферблатт, без сомнения, сделает все, чтобы отравить жизнь нашему футбольному гению. Надо бы его как-то оградить, обеспечить безопасность.
— Я приму меры.
— Да, и давайте-ка устройте мне встречу с ним. Надо же — Выкрутасов! Еще и фамилия такая звучная, чисто русская!
Встреча была организована очень быстро. В области проводились Дни культуры и искусств земли Светлоярской. Приехала большая делегация писателей, артистов и общественных деятелей из Москвы. На приеме в здании областной администрации Суворин всем показывал Дмитрия Выкрутасова как ярко вспыхнувшую футбольную знаменитость города. Циферблатта на этом приеме не было.
Андрея Григорьевича поразило, что в общении прославленный тренер «Урагана» и впрямь оказался очень скромным, хотя и не застенчивым, человеком. Он держался с большим достоинством, но вместе с тем и не выпячивал грудь.
— Как-то само собой все получается, — рассказывал он об успехах в спортивной жизни детдома имени Гагарина. — Почувствовали, что можем играть на новом уровне. Сыграли два матча с молодежным составом «Астры», крупно их победили, и тогда было предложено провести солидный матч с основным составом. Да у нас, собственно говоря, никаких особых секретов и нету. Просто я учу ребятишек стопроцентно использовать стандартные положения, как это делает тот же Батистута. Представилась возможность забить — забивай. И нечего тут думать и гадать, в чем причины нашего успеха.
Во время этого приема губернатор отвел Выкрутасова на балкончик и там сказал:
— Дорогой Дмитрий… эм-м-м… эм-м-м-м…
— Емельянович, — подсказал тренер «Урагана».
— Да, Емельянович. У меня к вам, братик-сударик, есть серьезнейший разговор.
— Слушаю вас, Андрей Григорьевич. Как говорят французы, я весь — ухо.
— Я, дорогой мой, как губернатор не могу без боли смотреть на уровень нашей «Астры». Ну почему мы всю жизнь топчемся в курятнике второго дивизиона! Ну почему бы нам не выскочить в первую лигу? Да, в конце концов, почему бы нам не взлететь в высшую лигу?!
— Я тоже мечтаю об этом, — сказал Выкрутасов.
— Так вот, братик-сударик, — продолжал Суворин, доверительно беря Выкрутасова за лацкан пиджака двумя пальцами, — у меня к вам солидное предложение. Давайте пошлем Ремнева ко всем чертям, а вас назначим на его место. А? Не вижу радости в глазах!
— Ее и не может там быть, — степенно отвечал Выкрутасов. — Я никогда не пойду на такое. Во-первых, я очень уважительно отношусь к Вадиму Петровичу Ремневу…
— Да бросьте вы! — перебил губернатор. — Ведь Ремнев лижет руки Циферблатту. Вы видели, какие у Циферблатта руки? Разве можно такие лизать?
— Во-вторых, — продолжал тренер «Урагана», — Ремнев профессиональный тренер, а я, как говорят, самоучка и выскочка.
— Вы имеете в виду статьишки в «Свепре»? — спросил Суворин.
— В частности, и статьи в «Светлоярской правде», — кивнул Выкрутасов.
— Ну так это тоже циферблаттовская газетенка, вся насквозь желтая, как его морда! — кипятился губернатор.
— У меня к вам встречное предложение, — вдруг развернулся Дмитрий Емельянович так же, как резко бросаются в контрнаступление его ребятушки из «Урагана».