Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова
Шрифт:
— Вы-кру-та-сов — ураган! Вы-кру-та-сов — ураган!
Матч за десять минут до начала стали транслировать по областному каналу телевидения. Невесть откуда произродился новый комментатор, вполне достойный былой славы Синявского и Озерова. На матч прибыло высшее руководство — губернатор области Суворин и мэр Светлоярска Циферблатт. Они сели вместе в почетной ложе. Суворин был строг и молчалив, а Циферблатт постоянно трандычил:
— Посмотрим-посмотрим, говорят это чорт знает что такое! Какой-то самоучка выискался, выскочка, как вы считаете?
С первых минут матча стало ясно — «Астра» и в этот раз обречена. Видно было, что игроки главной команды города не на шутку побаиваются нахальных юнцов «Урагана». Они стойко держали оборону, но в атаку не шли, а главное — старались не подпускать «урагановцев» к розыгрышу стандартных положений. Поразительно: за все первые сорок пять минут первого тайма — а на сей раз играли полноценный матч, без поблажек — не было подано ни одного углового. В перерыве губернатор области позволил себе впервые что-то промолвить.
— Все понятно, — сказал он. — Они рассчитывают, что ребятишки измотаются и на последних минутах не смогут сопротивляться.
— Это чорт знает что такое! — возмущался Циферблатт. — «Астра» не может справиться с этим молокососным «Ураганчиком», подобно тому как наша огромная Россия до сих пор ничего не может поделать с крошечной Чечней!
— Вряд ли подобное сравнение уместно, — возразил Суворин, но, впрочем, так тихо, что мэр Светлоярска и не услышал.
Во втором тайме «Ураган» забил два безответных гола. Первый — на одиннадцатой минуте с углового, второй — на двадцатой минуте с игры. К концу матча детдомовцы и впрямь выглядели сильно уставшими, не вылезали из своей зоны, но выдержали, пропустив только один гол, да и тот — с весьма сомнительного пенальти.
На другой день губернатор Суворин вызвал к себе референта и спросил его, кто такой Выкрутасов.
— Я ожидал этого вопроса и подготовил вам полную справку, — отвечал старательный референт.
— Ну — и?
— Значит так. Выкрутасов Дмитрий Емельянович. Родился двенадцатого июля пятьдесят восьмого года у нас в Светлоярске в семье водителя пожарной машины Емельяна Ивановича Выкрутасова и вышивальщицы Веры Сергеевны Выкрутасовой, урожденной Булочкиной. В школе был круглым отличником, сначала пионерским, а затем и комсомольским активистом. Хотя отличался какой-то особо неукротимой влюбчивостью.
Тут референт сделал многозначительную паузу и бездыханно воззрился на своего начальника.
— Хм… — кашлянул Суворин. — Как поется в песне: «Можно быть комсомольцем активным, но вздыхать и глядеть на луну». Я тоже когда-то был неукротимо влюбчивым. Что дальше?
— Служба в армии, — продолжал референт, — вступление в партию, дальнейшее продвижение по комсомольской линии. В семьдесят девятом году был направлен в Москву на учебу в Высшую комсомольскую школу. Там вскоре весьма удачно женился на дочери высокопоставленного работника районного комитета партии, который помог ему устроиться политинформатором. Вот здесь — самое интересное! — Референт вновь сделал артистическую паузу и сообщил губернатору, где именно проработал политинформатором Выкрутасов с 1981 по 1991 год.
— Ах, вот где собака-то зарыта! — облегченно рассмеялся Суворин. — Ну, слава богу! А то все: самозванец! самозванец! Какой же он, братики, самозванец? Вот откуда ноги-то растут! Случайного ничего не бывает. Работал человек политинформатором при солиднейшей команде страны, видел всю кухню и постепенно выработал собственную тренерскую концепцию. Так, а после девяносто первого? Он что, путчистов поддержал и его выкинули?
— Нет, не поддержал, — возразил референт. — Просто с девяносто первого по девяносто третий должность его называлась не политинформатор, а деминформатор. Но после того как Россия окончательно выбрала новый путь развития, в декабре девяносто третьего его все-таки вычистили из команды. И, представьте, Андрей Григорьевич, целых пять лет наш самоучка проторчал в Москве на положении безработного.
— Чем же он пробавлялся? — спросил губернатор, до сих пор не определившись, симпатизировать ему новоявленной городской знаменитости или сделать все, чтобы перекрыть тренеру «Урагана» кислород.
— Кто его знает… — пожимал плечами референт. — Какие-то случайные заработки. Кроме того, сидел на шее у жены. Но она не долго терпела и развелась с ним, вышла замуж за другого и, в конце концов, летом прошлого года выгнала его из дому. И ему ничего не оставалось делать, как возвратиться в отчий дом. Здесь он очень быстро обстряпал женитьбу с гражданкой Лисик Натальей Николаевной и даже перепрописался из Москвы в Светлоярск.
— Почему вы говорите «обстряпал женитьбу»? — насторожился Суворин.
— Потому что вряд ли здравомыслящий человек просто так возьмет и женится на бабе с тремя детьми, мал мала меньше, у которой муж был уголовником и погиб в зоне, — резонно пояснил референт. — Согласитесь, тут все как-то неспроста.
— М-м-м… возможно, — задумался Суворин.
— Затем, — продолжал референт, — наш герой устроился на работу в детский дом имени Гагарина физвоспитателем. И сразу закрутилось-завертелось. В детдоме начали происходить очень странные вещи. Все мальчики и большое число девочек как будто свихнулись на футболе. Они стали усиленно тренироваться и к весне, в условиях закрытого зала, принялись обыгрывать все светлоярские школьные команды по футболу. Они щелкали их, как орешки. Одновременно с этим Дмитрий Выкрутасов проводил с воспитанниками детдома особые политико-исторические занятия, имеющие, Андрей Григорьевич, четко выраженную патриотически-националистическую окраску.
— Ага! — воскликнул Суворин. — Стало быть, он стоит на патриотических позициях! Во-о-о-т оно что! Вот почему его так заведомо вознелюбил Циферблатт!
Андрей Григорьевич Суворин в давнем прошлом был коммунистом, в недавнем прошлом — демократом, а теперь перешел на умеренно-патриотические рельсы и в мае 1999 года вступил в движение «Отечество», хотя и не обожал мэра Москвы, считая «Отечество» временным формированием на пути патриотизации высших эшелонов власти в России. Мэр Светлоярска считался соперником Суворина. Он тоже постоянно талдычил о своей любви к России, о том, как он «мечтает про ее грядущее возрождение». Но поддерживал Циферблатт Гайдара, Чубайса, Кириенко, Немцова, Хакамаду — союз далеко не русских сил, которые даже не по иронии судьбы, а по какому-то зловещему дьявольскому надругательству именовали себя «правыми». Только что без сталинского лозунга «Наше дело правое — мы победим!» Суворин твердо считал их открытыми врагами Родины.
— Далее, — продолжал референт, — престарелый директор детского дома в начале текущего года ушел на пенсию, уступив свое место Выкрутасову. Видите, сколь стремительно пошел по карьерной лестнице наш возвращенец!
— Главное, что не извращенец! — пошутил Суворин, все более проникаясь симпатией к наставнику детдомовских футбольных дарований. — Как он в быту-то? Что слышно про его былую влюбчивость?
— Тут мы пока только копаем, — развел руками референт, — и ничего не накопали. В быту он очень скромен, не заносчив. Любит везде, где только можно, повторять, что всеми успехами он обязан двум людям — своей жене Наташе и покойному вратарю Льву Яшину, который в свое время открыл ему какие-то особые футбольные тайны.