Русский

Макнаб Энди

Первым заговорил Владимир:

— Зирак и Грегорин погибли. И Кристен тоже.

— А Амара?

Тот кивнул на заднее сиденье джипа:

— Ей довольно сильно досталось, но ничего не сломано. Ее откопали американцы, но, когда шале рухнуло, они про нее забыли. Когда американцы стали стрелять по нашим пулеметам, мы сделали ноги, но засели поблизости и продолжали наблюдение, пока не заметили Амару, а потом угнали джип.

Кролль поманил Диму к машине. Тот взглянул на Амару, съежившуюся на заднем сиденье: грязная, взъерошенная женщина явно находилась

в состоянии шока, но все-таки осталась жива.

Кролль объяснил:

— Кристен показала ей подземный ход еще в первый приезд сюда. Поэтому, когда мы нашли заднюю дверь, то решили тебя подождать на всякий случай. Конечно, мы не знали, выйдешь ты или нет.

Владимир с подозрением рассматривал Блэкберна.

Дима сделал жест в сторону американца:

— Между прочим, этот человек спас мне жизнь. Дайте ему воды.

Кролль выдал им по бутылке.

— Извините, газированная закончилась.

Пока беглецы пили воду, он вытащил из пачки сигарету.

Дима вкратце рассказал о происшедшем в бункере, умолчав об убийстве Коула.

— Однако у нас есть новая серьезная проблема: она называется «Соломон».

Кролль не донес зажигалку до сигареты.

— Давай закуривай. После того, что я тебе сейчас расскажу, тебе захочется всю пачку выкурить.

Они сели в тени камуфляжной сетки, и Дима пересказал им историю Блэкберна — о казни солдата, карте и бомбе, оставшейся в банковском хранилище. Когда он закончил, Кролль повесил голову.

— Хочу обратно в тюрьму, — сказал Владимир.

Кролль как следует затянулся и бросил на Диму уничтожающий взгляд:

— Надеюсь, ты сейчас не станешь агитировать нас мчаться в Париж?

Дима не обратил на него внимания.

— Мы не знаем, сколько у нас времени. Мы не знаем, есть ли у Соломона сообщники в Париже и Нью-Йорке, которые просто ждут доставки бомб.

— Ага, вместе с тем, кто в Москве состоит в осведомителях у Кафарова.

Кролль не умел скрывать ярость.

Дима повернулся к Блэкберну:

— Думаю, сейчас тебе самое время решать, что делать дальше.

Блэкберн был бледен; потрясение, вызванное событиями последних тридцати минут, еще не прошло. В конце концов он заговорил:

— У меня нет выбора. Мне нужно возвращаться к своему отряду.

— В каком состоянии был дом, когда вы оттуда уехали? — спросил Дима у своих.

— После того как фасад рухнул, они отступили. Не думаю, что кто-то теперь сможет туда войти, — ответил Кролль.

Блэкберн и Дима переглянулись. Американец поставил на землю бутылку с водой.

— Думаю, мне пора.

Владимир обратился к Диме:

— А ты не боишься его отпускать? Не хватало нам еще американской армии на хвосте.

Все посмотрели на Диму. Блэкберн вполне мог рассказать командованию о встрече с русскими, и тогда за ними организуют погоню.

Молчание нарушил Блэкберн. Он спокойно и решительно обратился к Кроллю и Владимиру:

— Ваш друг сегодня спас мне жизнь. И еще он увидел нечто такое, из-за чего я могу сесть за решетку до конца своих

дней. Я не хочу, чтобы наши солдаты его поймали.

Дима взглянул на американца, поднявшегося на ноги:

— Ты уверен, что не хочешь остаться с нами?

Впервые он заметил улыбку на лице Блэкберна. Внезапно солдат показался ему намного моложе.

— Это очень лестное предложение, Дима. Но мне кажется, я буду для вас обузой.

Дима посмотрел на дорогу, уходившую к перевалу.

— Ну тогда, может быть, мы проводим тебя до вершины?

— Думаю, лучше мне идти одному — на случай, если появится «Оспри».

Дима пожал ему руку.

— И еще один вопрос, может быть, слишком личный. Сколько тебе лет?

— Мы уже столько знаем друг о друге, что это мелочь. В следующий День благодарения [14] исполнится двадцать пять.

«Двадцать пять лет прошло после Парижа, — подумал Дима. — Молодой человек на фотографии… они с этим солдатом, наверное, ровесники».

— Береги себя, Блэкберн.

Блэкберн отдал ему честь и пожал руки остальным. Трое спецназовцев наблюдали, как уходит американский солдат, пока он не превратился в точку на склоне горы. Наконец Кролль нарушил молчание:

14

День благодарения празднуется в США в четвертый четверг ноября.

— Ты собираешься нам рассказать, что это за хреновина такая была, а?

55

Шоссе Тегеран — Тебриз, Северный Иран

Кролль вел машину, Владимир пил, Дима дремал: все трое сидели впереди. Амара спала на заднем сиденье. После всего, через что ей пришлось пройти за последние двадцать четыре часа, никто не собирался ее беспокоить. Внутри «лендкрузера» было жарко и душно. Они не включали кондиционер, чтобы сэкономить топливо, и открыли окна, но воздух сильно прогрелся за день, и никакой прохлады не ощущалось.

Дима спал плохо. Часто просыпался, когда колеса попадали в колдобины или когда Кролль резко сворачивал в сторону, чтобы не наехать на заблудившуюся корову или камни, скатившиеся с гор во время землетрясения. А когда Дима засыпал, ему снились тревожные сны, зловеще искаженные варианты того, что он испытал за последние несколько суток. Он знал, что это неизбежно: его мозг должен обработать эту информацию, но лучше ему от этого не становилось. Инь и Ян, Кафаров и Коул снова появлялись, исполняли свои роли, и каждый раз с иным исходом. Он чувствовал хватку Иня у себя на шее, чувствовал, как тот пытается утопить его, непреклонный, словно робот, чувствовал, что жизнь уже покидает его. Он проснулся от ужаса. Затем ему снова снился Блэкберн; на этот раз он не убил Коула, и лейтенант выстрелил Диме прямо в лицо, ослепив его смертоносной белой вспышкой.