Русский
Шрифт:
При упоминании банка сердце Блэкберна словно сжала ледяная рука. Вот оно, подтверждение того, что перед ним человек, бежавший из банка вместе с Баширом!
Он шагнул к Диме, глядя ему прямо в глаза.
— Твое кодовое имя — Соломон. Так?
Его пленник широко раскрыл глаза, у него буквально отвисла челюсть. Он знал это имя.
50
Соломон. Лишь несколько имен так действовали на Диму.
В последний раз он испытывал подобное чувство год назад, когда Кролль упомянул это имя в связи со взрывом в отеле в Абу-Даби, где остановилась арабская делегация, приехавшая на мирные переговоры. От жертв буквально ничего не осталось. Найденные куски тел хоронили в одной могиле. Была еще страшная резня в Афганистане, во время которой
Здесь, в бункере, рядом с мертвым Кафаровым, под дулом автомата сержанта Блэкберна, он меньше всего ожидал услышать это имя, и уж никак не от американского солдата.
— Как ты сказал? — переспросил Дима, боясь, что он неверно расслышал.
Блэкберн повторил имя, медленно, по слогам, как Башир.
Дима тяжело вздохнул:
— Что тебе известно о Соломоне?
Блэкберн продолжал смотреть Диме прямо в глаза. Голос его дрожал от ярости.
— Я знаю, что за последние семьдесят два часа этот человек обезглавил безоружного американского солдата на иракской границе, затем саблей отрубил голову танкисту. Я также знаю, что этого человека в последний раз видели вместе с Фаруком Аль-Баширом покидавшим здание Центрального банка в Тегеране.
Дима поразмыслил над этими словами. Было видно, что американец из последних сил сдерживает свои эмоции. Следующие слова Димы должны были решить его судьбу.
Он сделал глубокий вдох:
— Хорошо. Я могу сказать о Соломоне две вещи, хотя не думаю, что ты мне сразу поверишь. Во-первых, я — на сто процентов не он, а во-вторых, я могу рассказать тебе о нем больше, чем любой другой человек в мире.
«Конечно можешь», — подумал Блэкберн, не расположенный сомневаться в том, что перед ним стоит именно Соломон. Но он хотел знать наверняка. Ему еще не приходилось хладнокровно убивать безоружных людей. Он мог поступить правильно и передать пленного властям — и что потом? Он был охвачен сомнениями, но старался сохранить невозмутимое выражение лица.
— «Неудачник Три-Один», это командир, прием.
На этот раз его вызывал Коул.
— «Неудачник Три-Один», доложите обстановку, прием.
Дима и Блэкберн продолжали смотреть друг на друга. «Американец выключил рацию — странно», — подумал Дима. Вообще-то, вся ситуация была чертовски странной. Оказаться на старой горной вилле шаха, в заваленном бункере, в компании мертвого торговца оружием, с мертвым корейцем в бассейне, а теперь еще на мушке у американского солдата. И как будто этого было недостаточно, упоминание имени Соломона придавало ситуации особую пикантность.
Здание содрогнулось, и с потолка посыпался дождь из бетонной крошки. Они находились в могиле. Товарищи Блэкберна вызывали его, но он выключил рацию. «Что бы это ни означало, — подумал Дима, — но для Блэкберна происходящее настолько важно, что он даже отказывается повиноваться командиру. Может, у него крыша поехала? Он выглядит рассерженным, но не безумным».
— Говори, только быстро.
— Постараюсь. В конце восьмидесятых он появился в лагере беженцев в Ливане, будучи еще подростком; заявил, что у него амнезия, что он не помнит свое имя. Однако у него оказались необыкновенные способности к языкам. Американские миссионеры сочли его неким чудом, окрестили Соломоном в честь мудрого царя из Ветхого Завета. Они забрали его с собой во Флориду. Но это добром не кончилось. Над ним издевались в школе. Это продолжалось несколько месяцев. Но он ничего не предпринимал. Это его отличительная черта — он никогда ничего не делает в спешке. Затем юный Соломон отомстил своим школьным мучителям с помощью мачете — нет, не в приступе ярости, все было проделано с хирургической точностью. Детали я опущу, но скажу, что три головы были отрезаны. Затем он исчезает — проникает на торговый корабль, направляющийся в Залив. В течение двух лет он — Сулейман, сражается на стороне
Блэкберн, слушавший внимательно, заговорил:
— Откуда тебе это известно?
— Это я нашел его в Афганистане. Я был его боссом в ГРУ.
— Ты?
Блэкберн молчал целых тридцать секунд, стараясь осмыслить услышанное. Поверил ли он пленному? Для принятия решения ему требовалось время, а времени не было. В конце концов он заговорил странно бесстрастным голосом:
— В том банковском хранилище — там были карты.
— Какие именно?
— Нью-Йорка. Парижа.
«Париж — жалко его». Слова Кафарова вспыли в памяти Димы. «Теперь, когда Башир убрался с дороги, ССО продемонстрирует миру свое могущество, и после того, что произойдет, одиннадцатое сентября покажется сущим пустяком». Голова у Димы буквально закружилась, и он с трудом заставлял себя сосредоточиться на сержанте Блэкберне и его автомате.
Блэкберн тоже боролся с собой, стараясь отключить эмоции. Неужели этот человек говорит правду? Какова его истинная цель? По крайней мере, он никуда не денется от него до тех пор, пока Блэк не примет решение. Где-то снаружи его ждал Коул, он наверняка хочет знать, что происходит, будет придираться к его поведению, к его поступкам. Как он ненавидел сейчас своего командира!
Блэк приставил дуло автомата к шее Димы.
— Прекрасно, очень убедительно. А теперь на пол.
Он развернул Диму лицом к себе и заставил его опуститься на колени.
— Вижу, тебе очень хочется, чтобы я оказался Соломоном…
— Молчать! — заорал Блэкберн чуть ли не в ухо Диме.
Крик не мог вызвать обвала, но он еще звучал в ушах Димы, когда раздался оглушительный грохот.
51
На них посыпались камни, куски штукатурки и бетона; казалось, сама гора обрушилась и похоронила под собой бункер. Дима потерял сознание — надолго ли, он не знал. Придя в себя, он почувствовал жуткую головную боль. Глаза и рот были засыпаны пылью. Сначала он не видел Блэкберна. Поднялся Дима медленно, опасаясь, что М4 еще направлен на него. Но волновался он напрасно. Блэкберн лежал на боку; бетонная балка, упавшая ему на грудь, придавила его к полу. Он был в сознании и тяжело дышал.
Если бы Дима не выполнил приказ Блэкберна опуститься на колени, его задавило бы насмерть.
— Ты меня слышишь?
— Конечно, слышу, мать твою!.. — заорал американец.
Дима попытался нащупать его руку.
— Спокойно; я сейчас проверю твои рефлексы.
— Да пошел ты! Не трогай меня!
— Попытайся успокоиться, иначе быстрее истечешь кровью.
Американец смотрел не на Диму, а прямо перед собой широко раскрытыми глазами. Дима тут же понял почему. Нож. Он лежал на полу в нескольких дюймах от лица Блэкберна, и острие было направлено прямо на него. Дима протянул к оружию руку, и у Блэкберна вырвался яростный рев. Дима помедлил, затем все-таки взял нож.
— Только не ножом, только не ножом! Просто пристрели меня!
Дима распрямился, и Блэкберн задышал часто-часто, как безумный.
— Смотри сюда. — Дима развернулся так, чтобы Блэкберн видел, что он прячет нож в ножны на поясе. Поблизости от них, где-то за стеной, снова раздался глухой удар. Дима ничего не видел — только кучу обломков. Может, это товарищи Блэкберна пытаются взорвать стену, чтобы пробиться сюда?
— Дай мне свой фонарь, и я тебя осмотрю, хорошо?
— Нет!
— Ладно, ладно. Ты чувствуешь руки и ноги?