Русско-турецкая война 1877-1878 гг.
Шрифт:
Русским дипломатам было ясно, что обеспечить нейтралитет Австро-Венгрии в предстоящей войне возможно лишь за счет удовлетворения ее захватнических аппетитов на Балканах. 15 (27) января в Будапеште состоялось подписание секретной конвенции. Россия обязывала Австро-Венгрию соблюдать нейтралитет в случае русско-турецкой войны и признавала за ней право на оккупацию Боснии и Герцеговины; действия русских войск не должны были распространяться на эти области, а также на Сербию и Черногорию, а действия австро-венгерских войск — на Румынию и Болгарию. В марте была заключена дополнительная конвенция, подтверждавшая условия Рейхштадтского соглашения о возвращении России юго-западной части Бессарабии, отторгнутой от нее в результате Крымской войны 1853–1856 гг, и о недопущении создания большого славянского государства на Балканах. Конвенция с Австро-Венгрией не только обеспечивала русскому царизму безопасность тыла армии в надвигавшейся войне с Турцией, но и, что особенно важно, страховала его от вооруженного столкновения с коалицией европейских государств.
Не менее важно было достигнуть договоренности с Румынией относительно прохода русских войск через ее территорию. Румынское княжество было одной из провинций Османской
72
Карл I Гогенцоллерн-Зигмаринген — представитель одной из боковых ветвей царствовавшей в Пруссии династии. Был возведен на румынский престол в 1866 г. усилиями буржуазно-помещичьей коалиции и западноевропейской дипломатии. Представитель прусской военщины, князь Карл был решительным противником демократических реформ внутри страны и сторонником сближения с державами Центральной Европы, особенно с Германией.
Вассальная зависимость от Турции отрицательно сказывалась на экономическом развитии Румынии, обрекала на отсталость и нищету. Но господствующие классы предпочитали не порывать с Портой, стоявшей на страже их классовых интересов. Помещики (бояре), в чьих руках находилось около половины всех пахотных земель и пастбищ, страшились роста национально-освободительного движения, так как оно всегда сопровождалось борьбой крестьян за землю. Буржуазия, состоявшая в основном из торговцев, несмотря на заинтересованность в завоевании национальной независимости, не решалась выступить против боярства, с которым была тесно связана экономически и политически. Все это, а также зависимость от западноевропейского капитала определили отношение помещиков и буржуазии к национально-освободительному движению как в самой Румынии, так и в соседних балканских странах.
В начале ближневосточного кризиса правящие круги Румынии заявили о нейтралитете и готовности защищать его вооруженным путем. Такая политика не отвечала национальным интересам страны, отрицательно сказывалась на борьбе южных славян с турецкими поработителями, облегчала Порте сохранение позиций на Балканах. Демократические круги румынской общественности требовали от правительства отказа от политики нейтралитета, выступали за союз с балканскими странами и Россией.
Русское правительство, возлагавшее первоначально большие надежды на мирное разрешение ближневосточного кризиса, придерживалось мнения, что выступление Румынии на стороне балканских славян только осложнит дело, и потому добивалось от нее лишь соблюдения «благожелательного нейтралитета». Но события на Балканах летом и осенью 1876 г. резко обострили русско-турецкие отношения и заставили Петербург изменить отношение к этому вопросу. В случае войны Румыния не могла остаться нейтральной в силу своего географического положения. Избежать превращения своей территории в поле сражений она могла только путем заблаговременной договоренности с Россией о беспрепятственном проходе русских войск к румыно-турецкой границе на Дунае. В июле 1876 г. Н. П. Игнатьев предлагал А. М. Горчакову незамедлительно добиться соглашения с румынским правительством, обещав за отказ от политики нейтралитета «некоторые выгоды при окончательном устройстве восточных дел» [73] . В военных кругах придавали этому огромное значение. «Вмешательство Румынии даст заметный перевес христианам» [74] , — отмечал военный министр Д. А. Милютин.
73
Записки графа Н. П. Игнатьева («Исторический вестник», 1914, № 4, стр. 59).
74
Дневник Д. А. Милютина, т. 2, стр. 55.
Под давлением широких общественных кругов правительство Румынии в сентябре 1876 г. вынуждено было начать переговоры с Россией относительно сотрудничества в предстоящей русско-турецкой войне, но они приняли затяжной характер: румынские правители надеялись, что им удастся заручиться поддержкой западных держав, добиться от них гарантий нейтралитета. Но таких гарантий они не получили. Стало ясно, что будущее Румынии может обеспечить только союз с Россией. 4 (16) апреля 1877 г. русско-румынские переговоры завершились наконец подписанием в Бухаресте конвенции, состоявшей из двух частей — политической и военной. В первой говорилось о поддержке политических прав Румынии и соблюдении ее законов. Вторая часть предусматривала обеспечение свободного прохода русских войск через румынскую территорию, использование железных дорог, почты и телеграфа. Впервые в истории Румыния заключила договор с великой державой как равная с равной. Народные массы восторженно встретили это событие. Русский полковник П. Д. Паренсов, находившийся в 1876–1877 гг. в Бухаресте, писал, что простые люди готовы оказать воинам России теплый и радушный прием. Старики передавали молодым, что раньше, во время войн с Турцией, когда русской армии приходилось бывать на румынской земле, «народу обид не было, а была выгода и жили в мире» [75] . Конвенция с Румынией, как и соглашение с Австро-Венгрией, содействовала созданию благоприятных условий для действий русской армии на Балканах.
75
П. Д. Паренсов. Из прошлого. Воспоминания
Весной 1877 г. русское правительство сделало последнюю попытку мирного урегулирования ближневосточного кризиса. С дипломатической миссией в Берлин, Лондон, Париж и Вену был направлен Н. П. Игнатьев. В результате 31 марта (12 апреля) 1877 г. был подписан Лондонский протокол шести держав, содержащий требование к султанскому правительству провести в христианских областях реформы. Державы, подписавшие протокол, оставляли за собой право в случае отказа султана совместно выработать меры, которые они признают «наиболее действенными для обеспечения благосостояния христианского населения и всеобщего мира» [76] .
76
История дипломатии, т. 11, стр. 116.
Англичане, продолжая двойную игру, дали Порте тайный совет отклонить Лондонский протокол. Они полагали, что война, истощив силы обеих сторон, позволит Великобритании добиться захватнических целей на Ближнем Востоке и на Балканах. По словам советника турецкого посольства в Вене Фалкон-эффенди, всякий раз, когда британское правительство начинало опасаться за свои владения в Индии и увеличения русского влияния в Азии, «оно находило способ развязать войну между Россией и Турцией, чтобы по окончании ее России, одержавшей победу, но измотавшейся, потребовался бы целый ряд лет, чтобы оправиться и снова взяться за распространение своего влияния в Азии» [77] .
77
Освобождение Болгарии от турецкого ига, т. 2, стр. 377.
Порта последовала совету англичан, и русский царизм оказался перед выбором: или сдать свои позиции на Балканах и Ближнем Востоке, или идти на крайние меры. Решено было провести новую мобилизацию русских войск. Когда же и это средство давления не дало желаемого результата, Россия 12 (24) апреля 1877 г. объявила Турции войну.
2. Вооруженные силы сторон
Накануне войны, в 60 — 70-х годах XIX в., в русской армии и на флоте были проведены военные реформы, явившиеся частью буржуазных преобразований, начало которым положила отмена крепостного права в 1861 г. Реорганизация вооруженных сил России проводилась под руководством военного министра Д. А. Милютина — типичного представителя либерального направления. «Либералы, — писал В. И. Ленин, — были и остаются идеологами буржуазии, которая не может мириться с крепостничеством, но которая боится революции, боится движения масс, способного свергнуть монархию и уничтожить власть помещиков. Либералы ограничиваются поэтому «борьбой за реформы», «борьбой за права», т. е. дележом власти между крепостниками и буржуазией» [78] .
78
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, стр. 175.
Военные реформы рассматривались Милютиным как средство укрепления самодержавного строя. Прежде всего была изменена система комплектования вооруженных сил. Старая рекрутская система с длительным сроком действительной службы не обеспечивала накопления в стране военно-обученного запаса. Многие мужчины в армию не попадали и военной подготовки совсем не получали. Лица, прошедшие действительную службу, в большинстве своем оказывались уже физически неспособными служить в армии в случае войны.
1 (13) января 1874 г. был принят устав о воинской повинности, отменявший прежние рекрутские наборы, распространявшиеся на податные сословия. Воинскую повинность должны были отбывать все мужчины Российской империи, достигшие 21 года. Контингент призыва устанавливался ежегодно. Поступление на службу решалось жребием. Призывники, не попавшие по жребию на действительную службу, зачислялись в ополчение, которое созывалось лишь в чрезвычайных обстоятельствах военного времени. Срок действительной службы в сухопутных войсках определялся в 6 лет, после чего солдат зачислялся в запас на 9 лет. Срок службы на флоте был установлен в 10 лет, из них 7 лет действительной службы и 3 года пребывания в запасе.
Воинская повинность не была, однако, всеобщей. Она не распространялась на народы Кавказа, Средней Азии и северных районов страны. От нее освобождалось духовенство. Для господствующих классов были созданы многочисленные отступления от закона. «В сущности, — писал В. И. Ленин, — у нас не было и нет всеобщей воинской повинности, потому что привилегии знатного происхождения и богатства создают массу исключений» [79] .
Новая система комплектования армии отвечала требованиям развития вооруженных сил того времени. Она позволяла быстро создавать резервы для увеличения численности войск и пополнения их во время войны. Но, введенная всего за три года до начала русско-турецкой войны 1877–1878 гг., всеобщая воинская повинность не могла полностью обеспечить вооруженные силы необходимым обученным резервом. По штатам мирного времени на 1 (13) ноября 1876 г. численность армии определялась в 722 123 человека, запаса — 752 305 человек. Штатами военного времени предусматривалось иметь в армии 1 474 428 человек. В действительности же к 1 (13) января 1877 г. численность всего обученного резерва составляла 517 941 человек [80] . Некомплект достигал 234 364 человека.
79
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 4, стр. 393.
80
См. Исторический очерк деятельности военного управления России (1855–1880). Т. 5. Спб., 1880, стр. 121.