Русское тайнобрачие
Шрифт:
– А то как еще говорить о людях, которые судят и рядят о том, о чем и понятия не имеют! Или доказательств еще требуете, так они у вас налицо. Разберите-ка, венчан или не венчан этот писатель Z., с которого наш разговор пошел, - вот и не разберете. Да они даже и сами не разберут, потому что в церковь не ходят, служения никогда не видят и не знают, что над ними делают: крестят их, венчают или хоронят. Ей, право, одичали хуже диких!
И мой собеседник весело рассмеялся.
– Но позвольте, - возразил я, слегка уязвленный его насмешкою,
– Надеюсь, вы, однако, допустите, что если общество неправильно судят о духовенстве, то, например, архиереи наши имеют же о вас настоящие понятия?
– Ну что же такое? к чему этот вопрос?
– Да так. Вы скажите: имеют они или не имеют?
– Может быть, некоторые и имеют.
– "Некоторые" только?
– Да, некоторые.
– Да и то "может быть". Но пусть так, пусть будет по-вашему, а вот я знаю один случай, где архиерей прямо сказал, что у него попы за деньги кого угодно "хоть на родной матери перевенчают".
– Хватил греха на душу его преосвященство: на матери венчать не станут. Да кому это и интересно на мамаше жениться... Нет, это уже очень по-монашески. А впрочем, еще нельзя ли знать, какой святитель изрек сии словеса?
Я назвал архиерея.
Собеседник мой еще веселее расхохотался.
– Что же, - любопытствую, - тут смешного?
– Да ишь кого вы цитуете? Этот господин что хотите брякнет... Ему бы, по-моему, "Весельчака" издавать. Мы ведь с ним вместе на школьной скамье сидели всегда, - шутник был. А впрочем, и то еще надо знать: о ком дело-то шло? Секрет это или не секрет: про чье это венчанье?
– Нет, - отвечаю, - теперь это уже не секрет, потому что тот, кого это касается, уже женился и опять овдовел.
И я назвал дядю Никса.
Но едва я произнес это имя, как мой собеседник в третий раз покатился со смеху.
– Право, - говорю, - не могу понять, почему все это вас так смешит.
– Да как же не смешить-с! Так вот это вы этакую-то младенческую свадьбу считаете отчаянною смелостию? Ну, поздравляю вас с знанием русской жизни. Вот оттого-то у вас, господа, по большей части и в романах-то в ваших отвлеченнее, чем в Аристофановой комедии, - все "на облаках" происходит.
– Романы, - говорю, - отодвиньте в сторону; нынче на них и спроса нет, а вы разубедите меня, что свадьба с родною сестрою первой жены не есть свадьба незаконная и рискованная.
– Что она незаконная, против этого я спорить не стану, а рискованного в ней нимало нет, да и венчал ее основательный священник, которого я как сам себя знаю. Он никогда и ни за какие благополучия рискованного дела делать не станет.
– Но вам, я думаю, надо бы подробнее знать эту пару, о которой мы говорим.
– Нечего мне о ней узнавать, когда я о ней все существенное знаю.
– Когда же вы это узнавали?
– Тогда, когда того надобность требовала. Не хотите ли поэкзаменовать: я все отлично помню, со всеми, можно сказать, деталями. Тут еще было нагажено тем, что разные большие лица были впутаны. Не правда ли?
– Да.
– И к тому же они владыку просили?
– Да, да, да.
– Помню. Брат у невесты был длинный-предлинный офицер с ученым значком.
– Был.
– Имени не помню, а по батюшке, кажется, Данилыч.
– Вы отлично помните.
– Вот он и приходил. Чудесный парень, все рассказал, по-военному: благородно и откровенно, и о своих неудачах у владыки открыл.
– И это не испугало священника?
– Нимало. Штраф, разумеется, на них маленький накинул в цене, чтобы старших не беспокоили, и все тут.
– Однако я помню, - говорю, - что этот Данилыч не сразу как-то сговорился со священником, а было два-три дня томительных.
– Неправда, всего на все один день только их просили подождать, и то это совсем не для притеснения, а уже это всегда так, нарочно, "заминка" делается.
– Для чего?
– Чтобы давальцев не отпугнуть, а в то же время справки навести.
– Какие же справки?
– Есть или нет у брачущихся недвижимое имущество или значительное наследство.
– Но зачем это священнику?
– А это в тайных браках есть самое нужнейшее. Родство или что другое, идущее только против церковных уставов, - это пустяки, а вот имущество, из-за чего все люди ссорятся, - тут надо строго.
– Будто это так важно?
– Это только и важно. Если есть родовое имение, которое могут наследовать родственники, или если дети могут быть претендентами на какое-либо родовое наследство, тогда, будьте уверены, никакой порядочный священник такого брака венчать не станет.
– А как можно это узнать?
– В тонкости узнают.
– И скоро?
– Да смотря по людям и по делу: иногда сразу же, а иногда подольше.
– С недельку или с месяц?
– О, что вы! Нет - сутки, много двое.
– Каким же образом можно собрать так скоро такие щекотливые справки, о которых люди могут все утаить и налгать?
– Надо иметь способного справщика и содержать его, иногда даже и терпеть от него кое-что, как вот, например, некоему ближнему доводилось терпеть от этого молодца, который о дядюшке Никсе обыск делал.
– Что же, он плохой человек?
– Ужасный негодяй, но талантлив, шельма, к этим делам бесконечно. Он сюда нарочно из Киева вывезен. Там подобных артистов рассадник. Практика их вырабатывает над богомольцами. И этот все у деревянненькой церкви на Старом городе сидел для перехвата, чтобы богомольцев из Печерска на Подол не перепускать. Должность в том, что как увидит кучку "богомулов" - сейчас к себе подманит и уговорит, чтобы на Подол не ходили, а у них молились. Отличный практик. Ну вот, одному батюшке с разным наследством от брата пришлось и его сюда взять.