Русское видео
Шрифт:
— Я год думал. Этот вопрос решен. Давайте своего приятеля…
С Валерием Евгеньевичем Глуздовым мы встретились тем же вечером. Видя мое нетерпение, не стал откладывать дело и дядюшка. Все-таки под напускным безразличием были в нем какие-то родственные чувства ко мне. А может, и сам он поверил в успех. Как и условились, Глуздов легко опознал меня по розовой книжечке журнала «Агитатор». Дядя, склонный к экзотике, специально раскопал его для меня в темном чулане. Ростом с меня, светловолосый, с красиво посаженной головой и цепким живым взглядом, Валерий Евгеньевич свободной повадкой и плавной, чуть слишком изысканной речью сразу располагал к себе, ничем не напоминая ни книжного червя, ни кабинетного сидельца. Так, с моей точки зрения, должны были выглядеть какие-нибудь журналисты-международники.
Искусно направляя разговор, Валерий Евгеньевич упомянул и о своей загруженности, о вероятной сложности работы («О, первый опыт, когда неизбежно приходится сверху донизу все перелопачивать!»), но я отчаянно упорствовал, и он наконец смилостивился и пригласил меня к себе — знакомиться с рукописью. Жил он, если по прямой, не более чем в километре от меня. Стандартная двухкомнатная квартира в девятиэтажке, обставленная уютно, без излишеств. Все необходимое, однако, было в наличии. За свинцовыми стеклами серванта толпились голландские банки с гранулированным кофе, который он поглощал в неимоверных количествах, там же маячили этикетки приличного джина и вермута. К спиртному, как оказалось, он был совершенно равнодушен. На столе громоздилась старинная немецкая пишущая машина, по углам стояли два телевизора: компактный японский с видеоплейером, побольше — советский, принимающий обычные программы, здесь же коробка видеокассет. Светлая мебель, обитая гобеленовой тканью, три полки с книгами — преимущественно филология и юриспруденция, пепельницы в углах — вот, пожалуй, и все. Во всяком, случае, к роскоши хозяин не питал пристрастия.
Я успел просмотреть трехчасовую кассету похождений Чака Норриса, пока хозяин дома не перевернул последнюю страницу. Сигаретный дым мягко выползал в открытую балконную дверь, но Глуздов с минуту потирал ладонями лицо, словно отяжелевшие веки щипало.
— Хорошо, я, пожалуй, возьмусь за работу. Как ты знаешь, далеко не все в мире зависит от денег. Мне интересно — и только тогда я уже делаю свое дело. Если бы твой текст мне не показался, черта с два я стал бы тратить время. Тем не менее за работу такой сложности я беру двести пятьдесят рублей за лист. Триста страниц — тринадцать печатных листов. Перемножим… вычтем мою благосклонность ко Льву Аркадьевичу… Итого — три тысячи. Кстати — ты действительно раньше никогда не писал? Не так уж и скверно для первого раза.
Все как на «химии», подумал я. Не можешь работать сам — плати. Все повторяется.
— Как раз на столько я и рассчитывал. Необходим аванс? — деловито спросил я, пропуская последние слова мимо ушей.
— Предпочитаю все сразу по завершении работы.
Начать наведываться к нему Глуздов предложил недели через три. Единственный канал связи с ним оказался довольно любопытным.
— Если у меня окончена работа, то каждое утро с десяти до четверти одиннадцатого я прогуливаюсь у подъезда. Это и есть место встречи. Дверной звонок не работает, дверь квартиры выходит в запертый тамбур, общий с соседями, так что не постучишь. Застал меня сегодня по телефону Лев Аркадьевич у сына, живущего с моей прежней женой. Теоретически это возможно, практически — маловероятно… Впрочем, вот на всякий случай номер. Через двадцать дней можешь начать заглядывать к подъезду. Ждать во всяком случае не больше месяца. Так или иначе, быстрее эту работу никто не сделает.
Спорить не приходилось. Усталый, терзаемый всяческими сомнениями, я возвратился домой, где меня поджидало неожиданное известие.
— К тебе тут какой-то Коля приходил. Сказал, завтра с утра зайдет, просил подождать. Здоровенный такой, носатый. Глаза странные: вроде бы и улыбается, и на тебя смотрит, а все равно куда-то в стену. И улыбка такая… тяжелая, одно слово.
Порой мама разгадывала людей так точно, что я только диву давался. Обаяние Нугзара не оказало на нее никакого действия.
Появился Нугзар в десять, чем удивил меня несказанно. Любивший поспать, он всегда страдал от необходимости вставать пораньше в выходные, когда приходилось искать наших покупателей среди базарного люда. Никак решил снова «поработать»? Нет
— Вставай, Андрей, нечего валяться. Тут такие дела…
— Что, неужели на хвост сели? — сон мгновенно улетучился.
— Да нет, не шарахайся. Я не о том. Оказывается, ничего себе повестушки ты пишешь. Я так прочел не отрываясь. Моя даже обиделась, грамотный говорит, шибко, ну так и вали в библиотеку… Есть там, правда, странички — похлеще протокола. Но ничего: пообтесать — и вперед. Приличные гроши можно сорвать. А Ваню Белого, про которого ты пишешь, встречал я в Николаеве на пересылке. Крутой был бузотер. Жаль, скурвился… Но я так и не понял — ты на ротаторе, что ли собрался ее печатать?
— При чем тут ротатор? Будет нормальная книжка. Я пока отдал текст работать — чистка там, то-се. Лучше всего — издать ее как-нибудь через кооператив, чтобы весь доход остался в кармане. Как только все это провернуть? Связи нужны, — ну, и деньги, понятно…
Разумеется, трепался я не впустую. Самому мне книжку не потянуть. А иным путем денег мне не видать. Если в газетных киосках бойко торгуют по рублю «Приключениями космической проститутки» на четырех страничках, то нормальную книгу станут хватать с разбегу. Да не по рублю, потому что цену назначу я сам. Какая разница, кто будет заниматься технической стороной дела? Да кто угодно! Причем Нугзар-то как раз не «кто угодно». Сразу решится проблема с деньгами, да и связи у него отлажены. Как среди городской администрации, так и среди блатных.
— Ты давай действуй. Финансовую сторону я беру на себя. Тысяч пятьдесят хватит? И люди есть в исполкоме — что угодно оформят. Только выясни, какие бумаги нужны, с кем переговорить. Я-то в этом мало что смыслю. В общем, договорились, я считаю — доход пополам? — заметив, что я замялся, он протянул руку ладонью вверх. — Доволен будешь. У нас все по-честному, как в «червонцах».
По-честному! — думал я. Это когда он за углом торчал, пока я с фальшивками крутился. Невелика штука прикинуться ментом в штатском, неслышно подобраться и рявкнуть: «Что здесь происходит?» — чтобы я успел поменять «чистый» товар на «куколки». И дурак сумеет. А я подставлялся, как последний. Но теперь поздно, надо было помалкивать. Оттолкнуть протянутую руку компаньона — нажить сильного врага. Черт! Все равно придется кого-то брать в дело, так лучше его. Я хоть знаю его немного. По чести говоря, я ведь и сам имею к этой книге отношение, немногим большее, чем Нугзар, основное — кривая биография Фили плюс экологический рэкет любовника бывшей жены. По крайней мере, вложенное не пропадет. Да и то, что заработаем. С Нугзаром как за каменной стеной.
Почувствовав, что я колеблюсь, Нугзар добавил:
— Да и консультации тебе понадобятся не только литературные… У специалистов другого профиля. Как бы в твоей повестушке не оказалось лишнего.
— Могут быть накладки?
— Не может не быть! Есть, конечно, такие «работы», где не стучишь — дня не простоишь. Да что там дня — часа. Почти все «наперсточники», «кукольники», спекулянты-кусочники. Не только отстегивай ментам долю (а есть такие, что и не берут. Да-да, не смейся), но и обязательно информируй… И так, чтобы был результат. Сдавай «домушников», валютчиков… А нет — пожалте бриться, готовьте торбу. В любом случае твою писанину надо просмотреть подробно, посоветоваться с кем положено. Людям не понравится книжка, которая обламывает готовую «работу». На чужом горбу в рай въехать не дадут. Тебе ведь о делах рассказывали не для того, чтобы лохов распугивать…
Делать нечего, ударили по рукам. Откуда мне было знать, что вскоре подвернется иной — и какой! — вариант.
Вставив в дверь телескопический глазок, я все равно старался на звонки не открывать: никого из своих не ждал, а скрип шагов слышен снаружи нежеланным гостям. Но на этот раз звонок трезвонил настойчиво, как никогда прежде. Недотепы, что ли, какие решили проверить, дома ли хозяин? По слухам, в микрорайоне прокатилась волна квартирных краж. Так у меня и взять-то нечего кроме фальшивого червонца. Или участковый решил навестить, запамятовал про отмену «тунеядской» статьи? Все мои предположения развеялись, когда я увидел, что перед стеклянной дверью тамбура прочно стоит Валерий Евгеньевич Глуздов собственной персоной.