Русское зазеркалье

Гречин Борис Сергеевич

– Вы с какой стати в своей публичной лекции заявили, что моя «Лолита» хуже моей «Машеньки»? – продолжал Сирин с усталой претензией в голосе.

– Но послушайте, Владимир Владимирович, – запротестовала я, – ведь это очевидные вещи!

– Докажите!

– Доказывать не буду, потому что о вкусах не спорят.

– Умно, – признал Сирин. – Но совершенно мимо: как это не спорят? Только о них и спорят! Если ад – это другие, то ведь и рай – это другие, верно? А если другие – это рай, то в нашем стремлении стать демиургами своего собственного кусочка рая на Земле нет ничего возбранного – вы следите за мыслью? – Я оторопело кивнула, пытаясь продумать эту мощную софистику. – Его нет, даже когда наш образ

рая другим кажется девиацией. Девиаций не существует! Приняв себя, примем и других, а приняв других, примем и их право на личное счастье. Вы не понимаете? Подойдите ближе, загляните в мои глаза, в эти старые мудрые глаза много любившего человека – и вы всё поймёте…

Не отдавая себе отчёта, я сделала по направлению к Сирину шаг – другой… Ёжик громко фыркнул над самым моим ухом.

– Ты, любитель малолеток, летел бы ты отсюда! – гавкнул он. – А то сейчас как вытяну тебя палкой по хребтине! А могу и за ляжку укусить…

Сирин оскорблённо приосанился, нахохлился:

– Я не готов вести филологическую дискуссию в таком тоне! Уймите вашего сатрапа, мадам!

– Вы бы, правда, летели, – мягко посоветовала я. – А то за ним не заржавеет…

Медленно, нехотя Сирин расправил крылья и вспорхнул с деревца. «Не нагадил бы нам на голову из мести», – обеспокоенно подумала я. Но нет, обошлось.

– Спасибо, Ёжик! – искренне поблагодарила я, догоняя своего проводника, который потрусил дальше по тропинке. – Послушай я этого певца… вечной пубертатности, летела бы сейчас в Нижние Грязищи вверх тормашками.

– Вы бы не отделались так легко, тётя Алиса, – сухо ответил Ёж. – В Нижних Грязищах ещё жить можно, а он бы вас сволок в Половые Щели.

– Ку-да?!

– Да есть одно такое местечко для извращенцев и рукоблудов… – неохотно пояснил вергилий. – Как выглядит, не знаю и знать не хочу. Раньше было захолустье захолустьем, а теперь толпами народ валит, плывут пароходы, летят самолёты, и всё привет Мальчишу – тьфу!

Мы между тем шли дальше, знакомясь через каждые пять минут всё с новыми персонажами русского бессознательного. Повстречался нам огромный чёрный Кот-Баюн с толстой золотой цепью на груди, который тут же лёг поперёк дороги и заявил, что он на самом деле – Чеширский Кот, а коли он Чеширский, то надобно мне его чесать, иначе он нас ни за что не пропустит. Кот-Баюн даже успел мне вручить серебряную палочку полуметровой длины со стилизованной ладонью на конце и с гордым названием «джентльменское чесало» – я озадаченно стояла с чесалом в руках, не зная, с чего начинать, когда Ёж шепнул Коту на ухо, что мимо, мол, совсем недавно пролетал Сирин – и Кот, позабыв про расчёсывание, резво упрыгал охотиться на Сирина. «Джентльменское чесало» я некоторое время несла в руке как трофей, а потом выкинула: на что оно мне сдалось? Ёжик пояснил мне меж тем, что это был, скорей всего, не настоящий Кот-Баюн, а Кот-Бегемот: именно, дескать, в духе последнего откалывать такие шуточки с созданием вещей из воздуха и так далее. Повстречались трое сущих кикимор – с ними Ёж не стал вступать ни в какой осмысленный диалог, а встав на четвереньки, яростно облаял (подействовало). Плёлся одно время за нами некто по имени Лесной Плакунчик, мужичок-моховичок с бородой в три раза длинней собственного роста, с грибной шляпкой на голове, и плакался нам на свою горькую нужду – у меня уже и самой защипало в глазах, но тут Ёж подобрался к Лесному Плакунчику сзади и поддал его головой словно мячик – тот улетел в кусты и больше не появлялся. Встретился некто моего собственного роста, заросший чёрной шерстью и с большими рогами, но с выразительным, почти интеллигентным человечьим лицом, занимающим две трети от высоты тела, по имени Бада, – с ним Ёж поздоровался, обменялся парой малозначащих реплик и по-приятельски посоветовал средство от ревматизма. Мной Бада не заинтересовался, только хмуро кивнул в качестве приветствия (ему приходилось кивать бровями, так как кивать головой в его случае означало бы кланяться всем телом) да обронил: «Выросла девочка…» В погоне за аппетитной бутявкой пересекли тропинку, путаясь под ногами, разноцветные калушата, а за ними гналась Калуша, подозрительно похожая на Людмилу Петрушевскую. Наконец, Ёжик остановился и произнёс почти что с обидой в голосе:

– Слушайте, тётя Алиса: мы так никогда не дойдём!

– А… куда мы идём? И почему никогда не дойдём?

– Мы идём к Мудрецу, а не дойдём никогда потому, что вы творите фантазмы на каждом шагу! Entia non sunt multiplicanda praeter necessitatem!⁴⁶

– Так это я их творю? – поразилась я.

– Ну, не прямо творите: призываете из пространства… А то кто же? Мои тут были только бляхи-мухи…

– А Бада разве не твой приятель?

– У меня тут полмира приятелей, а так-то он из вашего детства.

– Виновата! А как выглядит Мудрец?

– Понятия не имею! Каждый его видит по-разному.

– А ты?

– Как вы его увидите, таким и мне придётся, – Ёж устало вздохнул.

– Хорошо: где он живёт?

– Под Деревом.

Едва Ёж это сказал, я увидела и само Дерево – и через несколько наших шагов Дерево приблизилось к нам, захватило всё поле зрения, раскинуло ветви по всему небу. Мой вергилий опустился в траву, прикрыл нос лапками, помаргивая: жест то ли почтительного простирания, то ли невольной опаски.

Что-то мелькнуло по стволу, и на хвосте перед нами встала огромная кобра. Ёжик недовольно фыркнул.

– Здравствуй, Змея, – оробело шепнула я, признавая в кобре свою знакомую (правда, в Нижних Грязищах она была Гюрзой). – Извини, Ёжик, я не специально… Мы ведь уже встречались?

Змея с достоинством кивнула. Произнесла:

– Мы давно знакомы.

И прибавила нараспев, прикрыв глаза, возможно, с долей иронии:

I seem to have met you in numberless forms, numberless times…

In life after life, in age after age, forever.⁴⁷

Ёж поморщился, недовольно засопел.

– Вы бы, тётя-змея, на латыни лучше, – попросил он. – А то я в новых языках не очень…

Я бросила взгляд на Ежа, только сейчас всерьёз подумав, что он – старое, почти древнее существо. Вот и эти морщинки у глаз, и воспоминания про князя Льва Николаевича…

Змея не удостоила его ответом. Приблизив свою голову почти вплотную к моей, она спросила меня:

– Ты ведь так и продолжаешь искать того же человека?

Я кивнула, зябко поёжившись.

– Здесь его нет, – пояснила Змея. – Но он здесь был. Тебе нужны подробности?

В ответ на мой второй кивок Змея скользнула в траву – и через минуту вернулась с другой стороны дерева, неся в пасти толстую книгу, похожую на телефонный справочник. Я осторожно приняла из её пасти книгу, и Змея стала быстро листать страницы языком.

– Ёж, поищи-ка мне очки, – попросила она совсем по-свойски и немного бесцеремонно. – Я ж очковая кобра, всё-таки…

Ёж, вздохнув, открыл маленькую дверку у подножья дерева, достал оттуда очки и водрузил их на Змею, несколько наискось.

– Талант, одно слово, – прокомментировала Змея и почти сразу прибавила: – Нашла. Алиса, твой знакомый был здесь одну неделю в январе 2017 года.

– А ушёл куда? – уточнил Ёж.

– На Линию Фронта.

– Нам прямо сейчас идти на Линию Фронта? – огорчился мой проводник. – Я устал, у меня лапки!

– Заметили уже, и что кривые, тоже заметили… Нет, не надо никуда идти: тебя там всё равно не ждут, а Алисе надо возвращаться на Землю. Её тело лежит два часа в одной позе и совсем окоченело…