Руссо туристо, облико морале
Шрифт:
При всей его симпатичности Данила Фигасов не выглядел ангелом, так что в наличии у него теплых крылышек впору было усомниться, да и особого желания покровительствовать одинокой сиротке он пока не выказал. Но я представила, как он мог бы меня пригреть, если бы мы оба того захотели, раскраснелась и замедлила шаг. В следующий миг меня толкнули в спину, и я не распласталась на мостовой только потому, что меня удержали от падения сильные мужские руки.
– Ин…
Я обернулась, и мексиканский негодяй Фигасов осекся. Я тоже молчала, ожидая продолжения и боясь спугнуть назревающее счастье.
– Ин-ногда я такой
– Я тоже, – с облегчением выдохнула я. – Тоже ту…
Назвать себя тупой идиоткой у меня язык не повернулся, и я нашла словечко помягче:
– Турок! Ты турок, и я такой же турок, только женского рода.
– Так это же замечательно, – ласково проворковал он и убедительно – долгим поцелуем – продемонстрировал свою неподдельную радость по поводу того, что мы с ним тупые, но разнополые турки.
12
Муня только подмигнул, и Маня понял его без объяснений. Он и сам достаточно быстро сориентировался в ситуации и легко вычислил наиболее денежного парня.
По виду хмурого верзилы с брутальной армейской стрижкой было ясно, что он гораздо охотнее расщедрится на оплеухи, чем на деньги. Бородатый дядька в коротковатых, не по росту, штанах на помочах смотрелся типичным бюргером, помешанным на экономии. Подваливший последним смуглый парень, похожий на индейца, пил только минеральную воду, что не позволяло высоко оценить его платежеспособность. А вот у светловолосого пижона в позолоченных штанах бумажник был толстый, как хороший немецкий бифштекс! Маня, в свою очередь, маякнул Монике, и она прилипла к состоятельному блондину крепко и нежно, как мозольный пластырь.
Дурнушка Моня, надо отдать ей должное, при желании весьма эффективно использовала скудные средства обольщения, дарованные ей природой. Вдохновленная пивом и перспективой поживы, она так завлекательно сверкала глазками и пятками, что смогла даже завоевать титул королевы канкана. Правда, соревновались с ней только Муня и все тот же белокурый пижон, так что конкуренция была так себе, слабенькая. Тем не менее игривая Моника сумела впечатлить пижона и на покой в нумера удалилась с ним рука об руку – предварительно вручив Муне ключики, незаметно извлеченные из кармана шикарных позолоченных штанов.
Ключи от машины, на которой приехали трое русских, нужны были Муне только для того, чтобы проникнуть в салон. Угонять малолитражный автомобиль он не собирался – зачем? В Австрии на чужой машине далеко не уедешь, тут вам не российские просторы, где на дистанции от одного поста ГАИ до другого машина запросто может поменять номера, окраску и хозяина. Приглядывая за пижоном на протяжении всего вечера, Муня видел, как тот выходил к машине и открывал бардачок. Вполне логично было поинтересоваться тем, что там находится! А о содержимом пижонских штанов, включая пухлый бумажник в кармане, должна была позаботиться Моника.
Щуплую русскую девицу, которая не отходила от пижона, пока не окосела настолько, что вовсе разучилась ходить, во всех смыслах взял на себя Маня. Взвалив нетрезвую барышню на плечо, он унес ее в свой номер, и она даже не заметила подмены – благо, статью и цветом волос Маня и пижон были похожи, как братья.
А третьего члена чужой компании неожиданно нейтрализовала русская дурочка Катерина, которую
Когда эти двое, обнимаясь и почему-то называя друг друга турками, тоже удалились наверх, Маня начал действовать.
Серебристая машинка осталась ночевать под окнами трактира, уткнувшись капотом в живую изгородь, как корова – мордой в стог. Маня усмехнулся этому сходству и, продолжая аналогию, тихо сказал:
– Ахтунг, ахтунг! Начинаем вечернюю дойку!
Чтобы моторизированная «корова» не отозвалась на неурочный приход нештатного дояра протестующим ревом, Маня отключил противоугонную сигнализацию, нажав на брелок. Проникнуть в машину, открыть бардачок и изъять его содержимое оказалось делом одной минуты. Еще тридцать секунд спустя ловкий вор спрятался в тени навеса над дровяным складом и принялся, напрягая глаза, разглядывать в лунном свете свою добычу.
Это была небольшая стопка документов. Верхним в пачке оказался заграничный паспорт российской гражданки Индии Борисовны Кузнецовой – с шенгенской визой на двухнедельный срок и фотокарточкой жгучей брюнетки с бледным челом и алыми губами новообращенной вампирши. Маня, сам будучи знойным брюнетом, предпочитал блондинок, и на женщину-вамп засматриваться не стал. Он взял следующие «корочки» и вздрогнул от нехорошего предчувствия при виде золотящихся на красной коже слов «Служебное удостоверение». Предчувствия его не обманули: потертая красная книжечка удостоверяла принадлежность некоего Дениса Ивановича Кулебякина к числу штатных сотрудников российских органов внутренних дел, в коих упомянутый Кулебякин состоял в звании капитана и должности эксперта-криминалиста. С фотографии, придавленной чернильной печатью, на Маню сурово смотрел коротко стриженный шатен. Тот самый третий русский, который с ходу закрутил роман с красивой дурочкой Катериной!
Руки Мани, совесть которого была далеко не стерильна и уж точно недостаточно чиста для беззаботного общения с милицейским экспертом, взволнованно дрогнули, и из загранпаспорта знойной брюнетки выпали сразу два вложения: слегка замусоленная визитка все того же Дениса Ивановича Кулебякина и ламинированная карточка водительских прав на имя российской гражданки Индии Борисовны Кузнецовой.
И вот что интересно: у Индии Борисовны, имя которой не напоминало Мане ни о чем, кроме школьного курса географии, было знакомое скуластое лицо, обрамленное золотыми волосами!
– Это что же получается? – озадачился Маня, узнав в автомобильно грамотной гражданке Кузнецовой глупую красотку Катерину. – Казачок-то засланный? Он мент, а она с ним заодно?!
Тихих шагов человека, подобравшегося к нему под прикрытием изгороди, Маня, увлеченный изучением чужих документов, не услышал, и удар по голове стал для него очень большой и столь же неприятной неожиданностью.
Четверг
1. Инка