Рузвельт
Шрифт:
Мышцы, кости и перекатывающиеся вены на его запястьях — вот о чем я думала вместо подливки, запах которой до меня не доходил из-за парфюма Артура, который закупорил каждый капилляр у меня в носу. Я краснела, дрожала, рвано дышала и, кажется, немного сходила с ума.
Хватаясь за последние капельки сознания, я слабо улавливала небольшие кусочки разговоров с разных концов стола. Как Чарли уговаривал Китти съесть небольшой кусочек брокколи, как Мойра кричала на весь дом, пытаясь поднять Джека с дивана в гостиной, а затем
— Шляпа правда идиотская, мужик, — пробормотал с набитым ртом Джулиан.
— Я бы сказала, уродская, — заметила Кара.
— Вместо того, чтобы отпускать язвительные комментарии, предлагаю тебе заняться увлекательной арифметикой. — Хайд повернулся к подруге, тянувшейся к тарталеткам в середине стола. — Из чего состоит твой буррито, м? Я бы сказал, что здесь примерно две тысячи калорий, три подхода приседаний, час качания пресса и литр твоих горючих слёз.
— Я сяду на диету со следующейнедели, придурок.
— Не произноси при Мойре это слово! — шикнул Хайд. — Забыла про табу?
Мойра думает, что слово «диета» придумал дьявол. Она выбросила из обихода еще в девяностых, перед тем, как родила Джулиана.
— О господи! — удивленно воскликнул Артур.
Я вся напряглась, когда он громко втянул носом воздух.
— Что случилось, дорогой? — запереживала Мойра.
— Это самая вкусная подливка, которую я когда-либо пробовал в жизни. — с улыбкой произнес он.
— Добро пожаловать в клуб. — хмыкнул Хайд. — Но не разевай сильно варежку! Вторую порцию подливки нужно еще заслужить.
— Точнее отвоевать её у проглота вроде тебя, — со смешком заметила я, наблюдая, как друг щедро поливает подливкой мексиканский рис в своей тарелке.
— Я стану вегетарианцем, — в полным ртом еды заявил он.
Мы с Чарли переглянулись, не успев вовремя спрятать улыбки.
— Я серьезно! — настаивал друг, так резко повернув голову, что искусственные цветы на ней опасно зашуршали. — Джаред Лето уже двадцать лет сидит на моркови и латуке и выглядит, как бог. Бог, который играет в рок-группе, понимаете?
В один момент распинания Хайда стали напоминать объявления водителя поездка в метрополитене. Я почувствовала прикосновение большой ладони к своей ноге у самого подола платья и забыла, как дышать. Да и вообще функционировать. От неожиданности я уронила поднос с фахитос, который через стол передавала Николь, а Хайд, уже в десятый раз признавшийся Джареду Лето в любви, запнулся на полуслове.
— Снова грациозна, как бульдозер, Тэдди. — пошутил друг.
Но мне было не до шуток. Потому что рука так никуда и не сдвинулась.
Невозмутимо задавая Мойре уточняющие вопросы по поводу сорта бальзамического уксуса в заправке овощного салата, Артур не переставал гладить мою ногу под столом.
Я
— А рис? Как вы готовите такой восхитительный рис? — даже не поведя бровью, продолжил расспрашивать этот мерзавец.
Ну и где же хваленые закидоны джентльмена? Окружение Картеров всех доводит до греха, говорю вам.
— О, милый, я просто добавляю в соус немного соленых огурцов, чтобы фасоль не была слишком сухой. — хохотала Мойра.
Длинные пальцы приподняли подол платья и забрались внутрь, ложась на внутреннюю сторону моего бедра. Запаниковав, я сжала ноги, заключая ладонь Артура в тиски. Он не растерялся, вместо этого только сильнее обхватил мою ногу, так сильно дернув к себе, что я всем телом съехала по стулу вправо.
Как бы сильно я не стискивала коленки, между ними все равно было небольшое пространство, которого Артуру вполне хватало для проворачивания своих грязных делишек под столом.
Бабочки, чертовы бабочки в животе. Кажется, из-за адреналина в крови они мутировали в чудовищ, которые скоро медленно начнут поедать мои внутренние органы. Они начнут с сердца. О да, мое сердце сейчас в огромной опасности.
Я резко поднялась с места. Скрип стула обратил на себя внимание всех сидящих за столом.
— Цезарь! — выпалила я. — Самое время его вынести. Гренки уже достаточно пропитались.
— Вот я тупоголовая! — хлопнула себя по лбу Мойра. — Я и забыла совсем про «Цезарь». Сейчас принесу.
— НЕТ! — немного истеричным вскриком я заставила Мойру усесться обратно. — Сиди. Я принесу сама!
Пока я шла до чердака, меня еще немного пошатывало. Благодаря Даунтауну нервы у меня теперь ни к черту. Расходы на психиатра не покроет ни одна страховка. Да даже если и покроет, я все равно уже клинический случай.
Меня спасет только могила и то, что Мойра постоянно забывала про засушенные гренки для «Цезаря». Она оставляла деревянную миску на чердаке, чтобы сухарики успели пропитаться приправами и чесноком, так как ненавидела обжаривать их в масле на сковородке.
В кладовой, забитой старыми сервантами, удочками и велосипедными рамами, было темно и прохладно — то, что нужно для моих разгоряченных щек и бедер, все еще ощущающих уверенные прикосновения пальцев Артура. Глубоко вздохнув и наконец придя в себя, потянулась к полке с гренками.
Даже привстав на носочки, я смогла задеть тарелку только кончиками пальцев.
— Ты не вышла ростом для всех полок в этом доме, — раздалось позади меня.
От неожиданности я дернулась и сбила локтем несколько алюминиевых кастрюль. Злобно простонав, я повернулась к Артуру. В тесном пространстве кладовки я начала понимать, насколько он все-таки выше и больше меня.