Рядовой для Афганистана
Шрифт:
– Кинжибалов фамилия у него, – поправил я прапорщика.
– Вали отседова! Пока не заставил «грушу» держать! Сходите на боевые, тогда и посмотрю, как вас называть, а пока, чтобы как мыши у меня! Ни писка…
Я выбежал из каптерки и бросился искать Витька. Его нигде не было. Я побежал на умывальник. Виктор беззаботно чистил зубы и спал на ходу. Я с ходу объяснил ему, что был у «Гориллы».
– Слушай, Витек, прапорщик устроил допрос про «броники», будто мы их испортили. Но главное, он добивался от меня информации, кто приходил днем на пост и бросал какие-нибудь предметы «за колючку». Не знаю, что происходит, но что ты был у меня и что-то бросал я не проговорился! Имей это ввиду.
– Ты точно не
– А ты меня уже и в стукачи готов записать? Достал ты меня, не веришь, вставай перед ним на колени и сдавай меня и себя! Гад ты, Витек. Мне насрать, что ты там делал! Не видел я тебя «на колючке», не видел.
– Ладно, Одуванчик, я пошел к прапору, – Витька набросил на плечи тельняшку и ушел в темноту.
Вернулся он только через час, когда рота «отбилась». Он подошел ко мне, похлопал дружески по плечу и пожелал спокойной ночи.
– Спишь, Шурка? Спокойной ночи тебе…
– Ты что, Витька, такой угрюмый, он что бил тебя?
– Да так, малеха по прессу прошелся, – тихонько прошептал расстроенный Виктор, – не умеет он бить. Мой отец сразу бы его убил.
– Пойдем, удавим его, Витек, – предложил я и приподнялся с койки.
– Спи, ему кто-то все же сказал, что я шлялся «по колючке» и камни в поле кидал. Стукачи в роте есть, это ясно!
– А ты как думал, брат, ясное дело есть, даже не стукачи, а прикормленные осведомители. Спокойной ночи, сдохли, ха, – я отвернулся от Витька и мгновенно уснул.
Глава VI. Шаг в небо. Каунас. Декабрь, 1984 год
Командир батальона проводил с офицерами оперативное совещание.
– Товарищи офицеры! Ну, что, все идет по плану, «летуны» дают добро на небо! Сейчас думаем и живем, спим и видим только прыжки. Все должны прыгнуть. А не как прошлый курс – двое из трехсот курсантов не прыгнули. Правда, один не прыгнул, отказался значит, второй по болезни не подошел. Парни, личная просьба, ну давайте, поработаем так, чтобы все наши орлята прыгнули! Смогем, а? Гвардейцы! Все свободны, а товарищи лейтенанты и вы, товарищ старший лейтенант, останьтесь!
– Есть, – ответили дружно младшие офицеры.
В канцелярии остались три взводных командира, два совсем еще «зеленых» лейтенанта и старший лейтенант Александр Семенов.
– Вот какое дело, офицеры ВДВ, – медленно начал комбат, – гм… все офицеры должны пройти, так скажем, боевую стажировку! Это требование командующего и честь наших войск. Вы знаете, что из нашего батальона сейчас в Республике Афганистан служат два командира взвода. Я и ротный третьей роты отвоевали уже…
Комбат заметил, что лейтенанты уставились в пол и стали входить в некоторое подобие мозгового штопора. «Совсем еще «зеленые», – задумался гвардейский полковник, – первый год в десантуре, после Рязанского училища связи посылать таких страшно. Черт с ним, доложу в штабе, что офицеров смогу выделить только к следующей осени. Похоже, струхнули летехи малость. А Семенов напротив, держится молодцом, виду не показывает, но напряжение по рукам и желвакам пошло, меня не обманешь. Этот, похоже, созрел – орел».
– Так вот, товарищи, – после недолгой паузы продолжил комбат, – надо готовиться, возможно, не сейчас, но через полгодика точно нужно лететь. В командировку. В Демократическую республику Афганистан! Строить социализм для братского народа. Все, лейтенанты свободны, старший лейтенант, а вас попрошу задержаться, – жестко закончил командир батальона.
– Есть, товарищ гвардии полковник, – ответили молодые офицеры и спешно вышли.
Семенов остался в кабинете. Он смотрит в окно на мягкий снег, падающий словно пух и замедляющий течение времени. Он давно был готов к этому разговору с комбатом и ждал его, как неминуемо ждут весну в марте или гильотину те, кто не смог свергнуть своего короля. Старший лейтенант был офицером десантных войск и даже больше. Он получил все секретные допуски для работы на всевозможных радиостанциях засекреченной связи. Он был невысок, коренаст и упрям с детства и ждал своего назначения, как новую ступень в своей романтической карьере. Он был настоящий профессионал, диверсант шифровального ключа, радиочастот и диапазонов, тумблеров и антенн. Почему был, он и есть.
– Присаживайся, Саша, как известно в ногах правды нет. Как дома дела? Супруга, дочурка – здоровы? – мягко спросил комбат.
– Все нормально, спасибо.
– Чаю сейчас выпьем и поговорим, отказа не услышу, и так редко с тобой видимся. Не засиделся еще во взводных?
– Пока нет, но…
– Знаю, знаю, с твоей-то головой, надо бы и роту принимать, – сказал комбат и поставил на стол китайский сервиз. – Знаешь, откуда фарфор?
– Догадался, с Афгана.
– Да, из Кабула. Чай невероятно вкусный из него. Не знаю, почему так? Наверное, потому, что офицеры подарили мне под дембель. Там есть такая улица, в Кабуле – «Зеленый ряд», купцы со всей Азии торгуют. Чего там только нет, товары со всего мира, красиво, мирно. Район весь в зелени, в смысле богатой растительности. Торгуют за «афошки»57, чеки и наши червонцы. Тебе обязательно понравится. Эх, хорошо там, я бы жить остался, если бы не война. Слушай, а на Панджшере какие красоты. Ладно, все увидишь сам. А домой я его не понесу, здесь люблю почаевничать, – сказал комбат и заварил свежий индийский чай. – Знаешь, не могу я отвыкнуть от Афгана. Вроде бы, отслужил там не сказать, что совсем легко, но по-божески. И ведь тянет назад, что за чертовщина? Горы, пыль, нищета, мрак! Раненые, убитые. Снилась там вот эта природа, снежок наш. Я даже рапорт написал и обратно чуть не полетел. Жена дома такой вой подняла, не вернешься ты, кричит, и на пол падает. Порвал я рапорт и знаешь, правильно. Синдром это, нужно уметь переключаться на мирную жизнь.
Полковник разлил крепкий чай по чашкам и продолжил свой тяжелый монолог.
– В общем, нужно тебе лететь, сам понимаешь в ВДВ и без Афгана нам никак нельзя. Карьера, брат, офицерская, не выбросишь. Служить будешь в Кабуле, в нашем батальоне связи в 103-ей Витебской дивизии, в апреле нужно вылетать, а то должность ротного займут. Куда потом, в Кандагар? – поразмыслил полковник. – Ну его… нам ни к чему, там спецназ работает. Сашок не дай бог, работа для киллеров – «зверобоев», караваны бить. После Афгана примешь учебную роту, а дальше может в радиоразведку или в штаб ВДВ начальником узла спецсвязи, я порекомендую! Смотри сам, но без службы «за речкой» могут квартиру и не дать.
– Я готов, командир, вылететь весной, выпущу свой взвод и могу лететь.
– Отлично, смотри, если есть подходящие орлы, можешь взять с каждой роты. Нужно по десять связистов в Афган. Выбери ребят пошустрее, посмелее и покрепче. Потом вместе покумекаем, кто из них подходит. Вот еще, ты видел, я этих желторотиков отправил, рано им еще… сосунки, в училище поступили после школы. Твое мнение?
– Правильно, слишком «зеленые», «пожелтеть» должны, – пошутил Семенов. – Едва женились, жинки у них беременные. Если их сейчас перед Афганом поставить, они могут с армии вообще свалить. Ну, а если отважатся и полетят, то шансов вернуться у них маловато. Да и прыжков у них совсем ничего, по двадцать… рано им, командир.
– А у тебя, сколько прыжков с парашютом, восемьдесят есть? – поинтересовался комбат.
– Нет, шестьдесят пять, из них с Ил–76 – пятнашка, из вертушки – девять.
– Короче, Александр Анатольевич, если к вылету в Афган у тебя будет сто прыжков, не важно, с каких кораблей, то денежный оклад там, «за речкой», будет приличнее и намного. Лишние ведь не будут? Еще чаю?
Командир батальона остался доволен настроем молодого офицера.
– Чай очень вкусный! Разрешите идти, готовить взвод к прыжкам, – сказал Семенов, встал, козырнул и вышел из кабинета.