РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)
Шрифт:
Теперь заволновались команды на "Кинбурне" и "Бородино". Члены бывших там подпольных ячеек импровизировали на ходу, организуя агитацию и одновременно беря под контроль важнейшие центры дредноутов. На "Кинбурне" бунтовщики почти не встречали сопротивления. Офицеры, пораженные внезапным неповиновением команды, вели себя пассивно, ожидая приказов от командира корабля. Однако 50-летний капитан 1-го ранга Фролов, мирно прослуживший последние годы в должности начальника Отдельных гардемаринских классов и назначенный на "Кинбурн" перед самой войной выслуживать ценз перед отставкой, оказался неспособным к каким-то активным действиям. Нерешительность большинства офицеров, помимо прочего, объяснялась еще и тем, что наивные обвинения матросов не казались им совсем уж беспочвенными. Действительно, ради чего, спрашивается, сильнейшие русские сверхдредноуты уклонились от участия в сражении? Если не измена, то что же тогда?
"Кинбурн" вслед за "Наварином" перешел под контроль матросского "комитета". Красные флаги они еще не поднимали, но подчиняться командирам отказывались категорически. Ситуация на "Бородино" была напряженная, но, благодаря решительности и авторитету среди экипажа Иванова Тринадцатого, команду пока удавалось держать в повиновении. На корабле пробили боевую тревогу и, сразу же, - пожарную и водяную. Матросы живо разбежались по постам, а пытавшихся противодействовать зачинщиков препроводили в карцер. Дыбенко с "Наварина" потребовал по радио от имени "сознательных матросов, унтер-офицеров и офицеров" ареста "самодура и изменника" адмирала Веселкина, обещая, в этом случае, исполнять все исходящие от Иванова распоряжения. Тот в ответ дал радиограмму, что любое неисполнение приказа в условиях войны является прямой изменой государю и отечеству. Контр-адмирал Веселкин во время этих переговоров сидел, обхватив голову руками, в своем принесенном на мостик кресле, его сгорбленная грузная фигура олицетворяла собой крайнюю степень отчаяния.
Между тем "Наварин" приблизился к "Бородино", оказавшись всего в трех кабельтовых по его правому борту. Башни мятежного дредноута одна за другой пришли в движении, пытаясь навести орудия на флагманский корабль. Иванов, стоя на мостике, неторопливо отдавал приказы на центральный пост. Орудийные башни "Бородино" быстро и синхронно развернулись на "Наварин", демонстрируя четкость централизованного управления. Это так отличалось от того, как наводили вразнобой орудия на восставшем корабле, что стало полностью ясно - если будет бой, Иванов с одним своим дредноутом разнесет два "революционных" корабля всего за пару минут. Вскоре с "Кинбурна" пришло сообщение, что командир Фролов вернулся к управлению. Дыбенко с "Наварина" дал очередную радиограмму, что будет подчиняться только командующему эскадрой, и потребовал от всех е немедленно идти на соединение с Колчаком. Чувствовалось, что революционеры на "Наварине" держали себя все менее уверенно. Иванов уже обдумывал, как можно было бы попробовать послать туда отряд офицеров и надежных матросов, как вдруг с донесся крик с наблюдательного поста на фок-марсе:
– Дымы на горизонте! Пеленг 200 градусов!
С юга, из Цусимского пролива, шла на север большая группа кораблей - еще непонятно, крупный транспортный конвой или военная эскадра. Однако транспорты со всей очевидностью должны были бы держать курс на запад или восток - в Корею или Японию. На севере, в Японском море, делать им было нечего. Значит, боевые корабли. Но все корабли, которые остались у японцев после вчерашнего побоища, - законная добыча для троицы "измаилов".
– Повезло вас, ваше превосходительство!
– бросил Иванов с легким оттенком презрения в голосе Веселкину, который стал осторожно расхаживать по мостику.
– Похоже, дождались. Японцы всё же решили свои последние резервы на север перебросить.
– Константин Петрович! С "Наварина" сигналят: "Готовы выполнять все ваши приказы! Командир Зеленой находится на мостике! "
– Приказ по бригаде! Выровнять кильватер! Курс зюйд-зюйд-вест! Полный ход!
– как-то само собой Иванов Тринадцатый взял на себя командование эскадрой, и присутствующий на мостике контр-адмирал не высказывал по этому поводу никаких возражений.
На юге, вслед за уходящими в небо дымными столбами над горизонтом появились мачты, а потом и черные силуэты идущих почти встречным курсом кораблей. Иванов внимательно разглядывал в бинокль приближающуюся чужую эскадру.
– Ну что же, господа! Позвольте представить. Старые наши знакомые "Микаса", "Асахи", "Сикисима", "Хидзен" и, наконец, "Ивами". Японцы, почитай, последние свои броненосцы в море вывели.
– "Фудзи" и "Суво" нет, - заметил один из офицеров.
– Ничего, нам и этого довольно.
– Поворачивают! Противник начал поворот оверштаг!
– закричали с фор-марса.
– Не уйдут!
– удовлетворенно хмыкнул Иванов Тринадцатый, наблюдая за маневром вражеской эскадрой, где, очевидно, тоже идентифицировали идущие им навстречу корабли.
– У них восемнадцать узлов хода в лучшем случае, у нас двадцать семь будет, если поднажмем. Никуда им от нас не деться. Догоним! Хотя лезть в пролив мне очень не хочется!
– Надо, Константин Петрович, надо!
– подал голос до того тихий как мышь контр-адмирал Веселкин.
– Это же как нам с Божьей помощью подвезло! Если мы "Микасу" потопим, да еще в том самом месте, где Того наших в пятом году разгромил... Да о нас песни слагать будут!
В первоначальных планах японского командования не было ни слова об участии в сражениях с русским флотом старых броненосцев, ветеранов первой русско-японской войны. Хотя формально они продолжали числиться наравне с дредноутами "линейными кораблями", фактически броненосцы давно были учебно-артиллерийскими судами. Если их и можно было использовать в военных целях, то лишь как дополнительные плавучие батареи у собственного побережья. Ну, или для устрашения Китая, весь флот которого состоял из шести слабых крейсеров.
В день великого сражения в Японском море 5-я эскадра линейных кораблей, пять старых броненосцев, осталась в опустевшем после ухода Соединенного флота Сасебо. Командующий эскадрой вице-адмирал Цучия Мацукане несколько раз собирал совещания командиров кораблей, чтобы ознакомить с ходом происходящей на севере битвы. Первые сообщения по радио от адмирала Ямая вызвали ликования - потоплен один и тяжело повреждено еще два вражеских дредноута, силы русских полностью расстроены, обращены в бегство и продолжая нести тяжелые потери. Это было похоже на новую Цусиму! Однако на следующем, вечернем совещании сообщили уже о гибели двух японских линейных крейсеров - "Хиэй" и "Кирисимы". Такие вести наполняли сердца горькой скорбью. Адмирал Мацуканэ потребовал хранить сведения о погибших японских кораблях в строжайшей тайне. В Сасебо продолжали шумно праздновать победу над русскими. Уже ночью, на третьем совещании командирам броненосцев стало известно о новых потерях - линкорах "Ямасиро", "Фусо" и линейном крейсере "Конго". Русские, как объявлялось, тоже потеряли много кораблей, однако новой Цусимы теперь явно не получилось. Даже если эскадра Колчака была полностью разгромлена, Соединенный флот, по существу, тоже потерял боеспособность.
На том же ночном совещание было объявлено о подготовке старых линкоров к выходу в море. Дредноуты Колчака должны были получить такие повреждения, что справиться с ними могли даже старые линейные корабли, если только за ночь с русскими не покончат японские миноносцы. Ранним утром 5-я эскадра вышла из Сасебо. В порту остались только переведенные в корабли береговой обороны "Фудзи" и "Суво", бывший русский "Победа". Пять броненосцев, основное вооружение каждого из которых состояло из четырех 12-дюймовых орудий, взяли курс на север. Вице-адмирал Мацуканэ держал флаг на идущим первым в кильватерной колонне самом знаменитом корабле Японии - броненосце "Микаса". Именно на нем пятнадцать лет назад адмирал Того одержал свои величайшие победы в войне с Россией. В кильватере за флагманом держались другие корабли, победители русских эскадр, "Асахи", "Сикисима", за ними шли их бывшие противники - трофейные "Ивате", бывший русский "Орел", и "Хидзен", когда-то называвшийся "Ретвизаном".
Растянувшийся на морской глади строй больших военных кораблей, вздымающих белые буруны своими тяжелыми таранами, представлял собой величественное и грозное зрелище. Увы, время броненосцев прошло, и эти корабли с высокими надпалубными надстройками представляли собой не более, чем историческую реликвию, вроде парусных фрегатов. Но пока старые корабли по-прежнему гордо резали исхоженные ими воды! В походе броненосцы должны были прикрывать двенадцать малых эсминцев из 5-й минной флотилии. Догнать броненосцы минная флотилмя должна была уже в море. Идти без прикрытия миноносцев Цусимским проливом, где уже были замечены русские субмарины, многим казалось необдуманным риском, однако адмирал Мацуканэ спешил в бой, уповая на береговую патрульную авиацию. Однако пока в воздухе не было замечено ни одного японского самотела.