Рыба в чайнике
Шрифт:
— Пока! — пискнул Ванечка и захлопнул за собой дверь.
Идеей надо было поделиться. Поэтому, несмотря на поздний час, Ванечка втиснулся в автобус и отправился к Лиле. По дороге он так увлекся, представляя, какой фурор может произвести постановка с фонарями, что чуть не проехал нужную остановку.
Почти совсем окоченев, он наконец добрался до общежития и поднялся на седьмой этаж. Но тут его ждала очень плохая новость: ни Лили, ни Гали не было на месте.
Ванечка сразу разочаровался в жизни. Всю дорогу он мечтал о том, как девчонки накормят его горячим супом, а потом
Ванечка хотел было совсем расстроиться, но тут вспомнил, что у Лили были какие-то приятели по прозвищу «финики», которые вполне могли бы снабдить его пишущими принадлежностями. Феноменальная память не подвела его и подсказала, что эти граждане живут на втором этаже в комнате 205.
Между тем в комнате № 205 шла борьба за знания. Борис утомился от этого дела и решил немного позаниматься с гантелями. А Поручик Ржевский сидел за столом, заваленным учебниками и бренными останками вчерашней еды, и готовился к зачетной сессии. Вообще-то он и так все знал, но при повторении он иногда натыкался на мелкие детали, оставшиеся без его внимания.
Поручиков сосед по комнате тоже время от времени готовился к сессии, но это являлось результатом его силы воли и удовольствия ему не доставляло. Впрочем, он тоже не боялся экзаменов, ибо природа наделила его двумя выгодными талантами — слушать преподавателей во время лекций и задавать вопросы по пройденному материалу. Например, решит профессор закончить пару пораньше и для приличия спросит, все ли всем понятно. Группа уже сложила вещички и ждет предложения разойтись по домам, и в этот момент Борис поднимает руку и говорит: «А вот я не понял один момент…». В результате народ тоскует и томится, один лишь Борис внимательнейшим образом слушает и кивает головой. Чаще всего в процессе кивания у него появляются и другие вопросы. После проявления такого интереса к предмету преподаватели начинали его уважать, студенты называть додиком, а девушки не любить, несмотря на очевидную красоту. Понимал и поддерживал Бориса один Поручик.
Борис в свою очередь признавал Поручиково превосходство в области учебы, но во всем остальном Ржевский был весьма далек от его идеала. Во-первых, он совершенно не следил за своей фигурой, и только ценой неимоверных усилий Борису удалось уговорить его заняться самосовершенствованием. Во-вторых, Колька зачем-то увлекся этой безумной девицей по фамилии Рощина и после окончания университета намеревался на ней жениться. Этого Борису было не понять. Женщина, по его мнению, должна быть хозяйственной и серьезной, как Галя, а не носиться по всему городу ради какой-то мифической моды, которой на Руси сроду не бывало.
Но в этом плане переубедить Поручика оказалось не так-то просто. Когда речь заходила о Лильке, Ржевский становился упрямым, как баран, и отказывался согласиться даже с тем, что когда дама выше тебя на пятнадцать сантиметров, это ущемляет мужское достоинство.
Тренировка тела и ума обитателей комнаты № 205 была прервана стуком в дверь.
— Открыто! — сказали они и повернули головы навстречу входящему.
Входящим оказался молоденький мальчик в черненькой курточке и с рюкзачком
— Привет, — сказал он и опустил рюкзак на пол. — Вы «финики»?
Обитатели комнаты № 205 переглянулись. Они знали, что их так называли за глаза, но не в лицо же!
— Ну! — отозвался Борис.
— А я — Иван Кузнецов, — по-деловому представился гость. — Мне записку надо оставить для Лили Рощиной. У вас есть листочек бумаги?
Борис неприлично промолчал, ибо Иван Кузнецов ему определенно не понравился, так как выглядел слишком уж немужественно и вел себя как дома. А вот Поручик отреагировал совсем по-другому. Он сразу сообразил, что перед ним Ванечка, о котором столько раз упоминала Лиля. Помощник по всем делам. Стало быть, завести его себе в приятели крайне выгодно.
— Ты проходи! — сказал он дружелюбно и сдвинул со стола учебники. Сейчас все отыщем.
Ванечку Поручик удивил и, прежде всего, своей внешностью: худое треугольное личико с узким ртом и волевым подбородком, выпуклый лоб слегка прикрыт прической под названием «просто волосы». А взгляд такой, какой бывает только у отличников. Все это выдавало в нем человека сурового, далекого от реальности, моды и Лильки. Как она водилась с этим экспонатом, было непонятно. Про Бориса Ванечка подумал, что такие люди обычно хотят служить в армии. Знакомиться и общаться не очень-то хотелось, но заледенелые уши требовали разморозки, что заставило его пройти и пожать руки обоим местным жителям.
Ржевский вырвал из своего драгоценного конспекта по «Истории экономических учений» листочек и протянул его гостю. Борис на Поручиково гостеприимство посмотрел неодобрительно, но вмешиваться не стал.
— Что-нибудь важное? — заинтересованно спросил Ржевский пишущего Ванечку.
— Да есть кое-какая идейка по поводу шоу, которое мы будем делать для иностранцев вместе с Марко. Лиля, наверное, вам рассказывала.
Ванечке и самому было непонятно, зачем он приврал про зарубежных коллег, просто так круче звучало. Но проницательному Поручику было наплевать на иностранцев. Каким-то внутренним чутьем он осознал главное.
— А что это за Марко? — спросил он, пытаясь придать своему голосу оттенок невинного любопытства.
Ванечке стало прикольно. Кажется, этот субтильный субъект считал Лильку своей собственностью и ревновал к каждому столбу.
— А вы что, не в курсе?! — удивленно произнес он. — Да это же ее жених!
Через пять минут «финики» знали, что у Рощиной появился хахаль неизвестной национальности, который собирается увезти ее в Москву, а там обеспечить карьеру ведущей российской модели. По слухам, жених был баснословно богат, а Лилю безмерно любил, носил на руках и возил на иномарке.
Чем дольше Ванечка резвился, тем мрачнее становились физиономии «фиников». Особенно это касалось Поручика. Между тем Лилин помощник по всем делам согрелся, напился чаю, любезно предоставленного хозяевами, передал в их руки пространный трактат о том, как надо будет делать показ на вечеринке, и ушел, весьма довольный собой.
Как только дверь за ним захлопнулась, «финики» обменялись недобрыми взглядами. После некоторого молчания Поручик процедил сквозь зубы:
— Пидарас! Ой, пидарас! Борь! Вот где она только этих ублюдков подбирает?