Рыбацкие байки

Амир Мирсай

Я задремал и не слышал, как музыка утихла. Разбудил меня звон гитары над самым ухом. Только этого мне не хватало! Это уже штучки Тази!

Посмотреть на него — всем мой друг хорош, всюду поспевает, все умеет делать. А своей дырявой лодкой не может распорядиться. Пустил бы хоть на дрова, что ля, если уж это дырявое корыто никто не хочет даром взять.

Третье лето старая лодка Тази валяется под забором, И как раз напротив моих окон. Единственную ценную деталь — крепкую цепь-чалку — Тази снял в, понимая, что покупателей на свой дырявый «дредноут» ему не найти, написал аа картонке объявление: «Отдаю лодку бесплатно, пусть желающий придет и возьмет!» Это объявление он вывесил на участке одного из молодых наших садоводов.

Среди

нашей молодежи есть, конечно, лодыри, но дураков нет. Или их очень мало. Молодые садоводы сразу сообразили, что ремонт даровой лодки обойдется им дороже, чем покупка новой. Я сам был свидетелем такой сцены: к Тази явился один молодой человек. Еще недавно он был его учеником, но теперь уже «распределен» и работает в издательстве. И даже садовый участок успел получить.

Тази принял его приветливо. А когда узнал, что тот пришел поговорить насчет лодки, и вовсе обрадовался. Повел к себе, напоил чаем и даже «тазивином» (смородиновой настойкой собственного изготовления), а на закуску выставил копченную домашним способом рыбу и жареного леща из сегодняшнего своего улова.

Молодой человек с удовольствием пил чай и «тазивин», хвалил леща. В особенности ему «тазивин» понравился: хозяин не успевал рюмку наполнять. Потом мы втроем пошли смотреть лодку.

Тази и я не жалели красноречия, говоря о былых заслугах дырявого ветерана. Если заменить некоторые доски да законопатить дыры,— ого, как он еще послужит!

Молодой садовод внимательно слушал. Потом с видом знатока осмотрел лодку от носа до кормы и наконец сказал:

— Тази-абый, спасибо вам за такой милый подарок. Неловко как-то даром брать у вас лодку, но поскольку вы сами предлагаете... еще раз большое спасибо! Только я не могу сейчас же, немедленно у вас ее взять.

— Пожалуйста,— сказал Тази.— Возьмешь ее, когда тебе будет угодно.

— Если она кому-нибудь еще понравится, вы, Тази-абый, не стесняйтесь и смело отдавайте ее тому человеку, не дожидайтесь меня. Я не обижусь.

Сколько еще молодых садоводов пили чай и «тазивин» под копченую рыбу домашнего изготовления, я не знаю. Я знаю другое: лодка и нынче там, под моими окнами. Так и не нашлось охотников на даровой «дредноут», но остов его пришелся по вкусу любителям совсем иных дел, не связанных с плаваньем по воде.

Похитителей цветов, выйдя до зари на свой опасный промысел, сначала взбираются на лодку, а уж потом перелезают через мой забор.

Влюбленные парочки, когда смолкает музыка на танцплощадках, а старики засыпают чутким сном в своих фанерные домиках, приходят сюда и целуются со всеми удобствами, располагаясь на лодке, как на садовой скамейке.

Да еще если бы хоть одна парочка приходила! А то ведь сядет одна,— глядишь, вторая пожаловала, третья, четвертая. Остроты, смех, галдеж! И хоть бы остроты были настоящие! Но в молодости все, что ни скажи с расчетом на смех,— все кажется смешным до упаду. Посмеялись — начинают петь хором. Звенят гитары. Кто-то запустил транзистор. И вот уже опять у тебя под окнами пляшет море музыки со всех континентов! Попробуйте уснуть!

Звон гитары резко оборвался. Послышался милый девичий смех. Что-то стукнуло о дно лодки. И девушка, только что мило смеявшаяся, вдруг закричала пронзительным голосом. Наверное, ее кавалер, дуралей, или лягушку ей за воротник сунул, или неловко обнял... Опять кричит:

— Ой, пусти же меня!

Может быть хулиган на нее напал?

— Ой, ма-ма-ма-а...

Вскакиваю с постели, спешу на помощь, не успел до двери дойти — она под окнами уже смеется. Смех у нее как рассыпавшееся серебро. Снова ложусь. Вот глупышка! Чего, спрашивается, орешь тогда дурным голосом на всю округу?! Да потому и орет, что молода еще и глупа. Вот они уже и заворковали, как голубки. Неужели уходят? Да, голоса удаляются. Уходите, милые, уходите поскорей!.. А я, может быть, хоть как-нибудь подремлю часик... Как бы

не так!.. Снова шум шагов. Их двое, нет, четверо... нет, кажется, шестеро! Остановились подле проклятой лодки. Болтовня, смех! И, пожалуйста,— опять начал работать транзистор. Несколько слов по-английски — и музыка, музыка, музыка! Ей-богу, я сегодня сойду с ума. «Поставь себя на их место...» Ладно, поставлю... Действует совет Махмута. Стало легче. Был же когда-то я молод. О, эти молодые, глупые, счастливые годы!

Молодость ушла, а глупость, видать, осталась. Иначе разве стал бы я лежать и терпеть такое? Умный старик взял бы да и вышел к ним с палкой, прочел бы им ядовитую нотацию, научил бы уму-разуму!

А я и не сплю, и не злюсь. Мне бы их возраст да к нему прибавить мой нынешний жизненный опыт... О боже, да ведь эти избитые мысли, дешевые мечты лезут в голову любому старому дураку! Как бездомную собаку, гоню я из своей головы эту пошло-глубокомысленную премудрость! Вон отсюда! У меня в их возрасте уже были свои дети! Вспомнил про детей, и на меня нахлынули новые заботы. У других людей дети отдыхают на свежем воздухе, веселятся, радуются. А наши — в городе! Им, видите ли, нужны театр, кино, библиотека. А прекрасная летняя ночь со всем ее очарованием вам не нужна?! А может быть, мои дети и правы! Чем портить прекрасную ночь другим людям своими неумолчными транзисторами, лучше уж самим дышать бензиновыми испарениями в городе!

Наверное, я опять задремал. Проснулся от осторожного стука в дверь.

Неужели пора вставать в это Тази стучит?

— Кто там?

— Папа, отворяй, это мы!

Вот тебе раз: сын! И дочери! Из города! Браню их шепотом, чтобы мать не проснулась:

— Вы что, угорели?! Почему так поздно? Каким поездом приехали?

— Мы еще вечером приехали. На острове были! На, возьми, поставь на стол.

— Что это?

— «Спидола».

— Это ты тут ее крутил?

— Я!.. Тсс... Маму разбудим! Детки мои растворились тут же в темноте. Сын улегся на кровати в передней комнате, девочки полезли на чердак. Я ощупью добрался до своего дивана. Не прошло и двух минут, как я услышал ровное дыхание уснувшего сына. На чердаке тоже было тихо. Наконец наступила блаженная тишина и за окном. Ко мне стал подкрадываться долгожданный сон. Глаза уже совсем слипаются! И тут — на тебе! — где-то за домом гадким голосом замяукала кошка. Сейчас же ей ответила другая. И пошел кошачий концерт! Чем дальше, тем громче и омерзительней. Вскакиваю с постели а выбегаю во двор. На крыше веранды, знаю, лежит старое трехметровое бамбуковое удилище. Вооружившись им, тихо, на цыпочках, пробираюсь туда, где идет кошачий фестиваль. Светит луна, и его участники мне видны. Ухажер сидит перед розовым кустом подле дома, подруга — у забора.

Я во весь мах хлестнул удилищем. Плохо пришлось бы лауреату кошачьего фестиваля, но бамбук за что-то зацепился, и удилище, изменив направление, ударилось в розовый куст. Кошки брызнули кто куда!

Почему удар не получился?! Вай, да ведь леска с крючком была не снята с удилища, а при замахе крючок зацепился за мои штаны.

Злость моя мгновенно испарилась: ведь я мог сильно себя поранить, слава богу, что этого не случилось.

С большим трудом я освободил свои брюки от крючка, прибавив к бесчисленным прорехам новую дыру. Ну да рыбацким шароварам это не повредит.

Снова лег на диван. А на часах уже половина второго ночи. Подъем в три, не позже. Но Тази может поднять меня и раньше. Как бы там ни было, я имею для сна по меньшей мере еще один час!..

Глава четвертая

«ВОТ УЖЕ И БЛИЗКО ЖЕЛАННОЕ МЕСТО»

Я все-таки добился своего — заснул. И мало того, что заснул - проснулся в срок, как полагается настоящему рыболову.

Едва вышел на улицу, как увидел идущего будить меня Тази.