Рыбаки. История Леви
Шрифт:
Я киваю. В моей груди зарождается шторм. Это вызывает во мне бунт; моя кровь вот-вот закипит.
– Ну, – говорю я, изо всех сил пытаясь дышать, пытаясь найти слова, - я ...
– Но я, правда, все понимаю, – говорит она, немного тише.
– Почему ты так осторожен. Если я и раньше нравились тебе, ты, вероятно, думаешь, что они используют меня, чтобы заполучить от тебя должную реакцию.
Я смеюсь.
– Я уверен, что они используют тебя, чтобы заполучить эту реакцию.
– Что ж, я хотела, чтобы ты знал, что я в этом не участвую, – говорит она.
– В моем появлении не было никакого подтекста.
Я киваю, не зная, что еще сказать. Она так близко ко мне, и это почти больно. Среди всех братьев Робертс, у меня меньше всего опыта с женщинами, но честно говоря, я не слишком удивлен, когда она делает еще один шаг ближе, а затем еще один, и оказывается напротив меня.
Ее руки ложатся мне на грудь – такие холодные от ночного воздуха, возможно, и от нервов тоже, – и затем она тянется, прижимаясь губами к пульсирующей вене на моем горле, и шепчет:
– Я бы хотела, чтобы ты сказал что-нибудь, когда нам было семнадцать.
Голова идет кругом, и это не имеет никакого отношения к движению лодки.
– Что мы делаем? – спрашиваю я, но мои руки сами обнимают ее за талию, располагаясь на красивом изгибе между спиной и попкой, и я прижимаю ее к себе. Черт, это опьяняет. Сколько раз я представлял это? Она теплая и упругая, и я могу ощутить, каково это - притянуть ее к себе, когда рядом нет никого, как сейчас, и сделать все возможное, чтобы ей было хорошо.
– Я не знаю, – признается она, и ее голос дрожит.
– Я просто хотела снова тебя увидеть. Но потом ты сказал о том, что я нравилась тебе и, находясь здесь всю неделю ... наблюдая за тем, как ты работаешь ...
Я слежу за ее ртом, глотаю ее слова поцелуем, и он ощущается настолько же хорошо, как я себе и представлял. Она издает звуки, которые пронзают меня, словно искры, взрывающиеся на коже. Я хочу замедлиться, быть мягче и прочувствовать каждое прикосновение, но это непросто, когда она рядом, толкает меня к стене на камбуз, ее руки двигаются вверх и вниз вдоль моего тела.
Ей нравится моя кожа – я знаю, потому что она говорит мне – и ее пальцы скользят по каждому дюйму моего тела, пока ее рот занят моим. Довольно скоро, ее необузданность позволяет мне перейти к более активным действиям, а не просто завороженно смотреть на нее, и я затаскиваю ее на палубу, расстегивая ее маленький свитер, чтобы прикоснуться своими губами к ней, попробовать пульс на ее шее. Я хочу трогать ее своими руками, прикоснуться к сладкому месту между ее ног, чтобы она задыхалась, кусала и умоляла меня.
У меня встает – быстро - но у меня с собой ничего нет.
Я отрываюсь от нее, издавая стоны, потому что она спустила мои штаны до колен и взяла в руку мой член, и было бы так легко сделать то, чего мы оба так хотим.
– Подожди, – говорю я, пытаясь абстрагироваться от того, насколько хорошо она ощущается на моих пальцах, и насколько лучше будет, когда ...
– У тебя есть что-нибудь?
Мы встречаемся взглядом в темноте, и я вижу, как до нее доходит смысл того, что я имею в виду.
– О.
– Она сглатывает, ее дыхание прерывистое.
– Я не. Я не думала, что ...
Мы смотрим друг на друга, конечно, каждый из нас взвешивает сотни причин, по которым нам не следует делать этого, с единственной, насущной, по который все же следует. Я хочу ее. Но она не заслуживает сложностей, связанных с таким опрометчивым решением. И независимо от того, насколько хороша она на вкус или запах, и сколько времени мы потратили впустую, мы можем подождать еще один день.
Я поглаживаю ее, пока она не начинает дрожать, пока не начинает умолять, пока не откидывается назад с облегчением, а затем прижимаю ее к себе. Пока она восстанавливает дыхание, я рассказываю о чем-то, что приходит мне в голову – о лодке, рыбе, моей семье, а затем я прошу ее рассказать мне больше о том, как это – жить вдалеке от воды, о гребле. Слышать, как кто-то, кем ты увлечен, говорит, что любит то же, что и ты, но немного по-другому, это как слушать поэзию. Ее голос ровный и спокойный. Немного хриплый. И я чувствую себя на седьмом небе, когда она рядом со мной, прижимается ко мне.
Звуки шагов раздаются откуда–то сверху, из тени, и, когда мы оба застываем и медленно садимся, мы понимаем, что нам не послышалось.
Мое сердце стучит, а тело покрылось гусиной кожей.
– Там кто-то есть.
Шаги затихают, и я слышу, как человек поднимается по лестнице. Я надеюсь на лучший сценарий - что один из моих братьев случайно наткнулся на нас, или кто-то из экипажа просто забыл свой свитер или кружку с кофе, – а не кто-то с камерой, заснявший это на пленку.
Эмми поспешно одевается, но я не могу видеть выражение ее лица в темноте. Знала ли она?
– Здесь была камера? – говорю я, прикладывая палец к ее подбородку и наклоняя ее лицо к своему.
Она смотрит на меня, широко раскрыв глаза.
– Что? Понятия не имею.
Я наклоняюсь в поисках одежды, пока не нахожу свою толстовку.
– Проклятье.
– Леви, я этого не делала.
Я хочу верить ей. Честное слово. Я не хочу, чтобы нас с Эмми превратили в мыльную оперу.
Она поправляет свой свитер, и я не могу поверить, что всего пару мгновений назад она прижималась ко мне, практически обнаженная, рассказывая о воде. За исключением того, что ее губы опухли, волосы растрепаны, и она выглядит чертовски красивой.
– Тебе стоит уйти, – говорю я ей.
Волны накатывают на причал, разбиваясь о корпус лодки, интересно, океан всегда такой громкий, как и сейчас, пока я жду, когда она что-нибудь ответит.
- Да, – наконец, говорит она. – Пожалуй.
Глава 5
Я даже не стал ехать домой. Было гораздо проще убраться с лодки и спуститься вниз, чем просить кого-то помочь мне добраться до моего дома и дотащить меня до входной двери по грязной дороге.
Вообще я не очень пессимистичный парень; во всяком случае, я – единственный, кто говорит Финну и Колтону трезво смотреть на вещи, когда их что-то печалит. Но я также признаю, что отсутствие у меня цинизма доставляет мне массу неприятностей.
Возможно, Эмми ничего не знала, может быть, это и правда. Но, похоже, единственный безопасный способ двигаться дальше – это идти на поправку, работать на лодке, ловить рыбу и оставить любовные драмы своим братьям.
Я уже проснулся к тому времени, когда они возвращаются на борт следующим утром, и я рассказываю им, что произошло.