Рыбаки. История Леви
Шрифт:
Финн тихо слушает, а затем отпускает проклятие, когда поднимает глаза и видит, как Мэтт и Джайлс идут к нам на палубу. Они носят одежду, которая, предположительно, должна выглядеть поношенной, но выглядит слишком хорошо и наверняка стоит запредельно. Джайлс поднимается по лестнице в паре замшевых кроссовок. Мэтт одет в белую льняную рубашку.
– Вы двое выглядите нелепо, – говорю я.
Все поворачиваются ко мне. Подобное мог сказать Финн, или, что более вероятно.
– Колтон. В последнее время в меня кто-то вселился.
Мэтт ухмыляется, когда оказывается полностью на палубе.
– Кто–то встал не с той ноги.
– Мне не нравится игра под названием «Эмми», – говорю я ему прямо.
– Слишком непонятная.
Он качает головой.
– Мы должны были поговорить с ней об этом, ты знаешь. Как вести себя перед камерой.
- Хорошо, – говорю я, скептически.
– Но вчера ночью вы перешли все границы.
- Прошлой ночью? – в замешательстве спрашивает Мэтт.
Джайлс встает на ноги.
– Она согласилась помочь тебе, но нам пришлось ее уговаривать, чтобы заставить появиться в кадре, – говорит Мэтт, хотя мой взгляд сосредоточен на Джайлсе.
– И она не взяла денег, если это как-то поможет. Она сказала, что мы можем заплатить ее маме, если нам нужно куда-то деть деньги. Она вроде собирается строить новую веранду, – добавляет он, слегка пожимая плечами.
Я смотрю на него. Финн тоже застыл, наблюдая за Джайлсом.
– Ладно, – говорит Джайлс спокойно, даже, когда на него все глазеют.
– Да, это я был вчера. Кто-то увидел, как Эмми вернулась на лодку, и я отправил вниз Дейва. Мы, правда получили неплохие кадры. Ему удалось снять тебя ... ну, после. Мы еще не решили, что будем делать с этим. С точки зрения производства, новые отношения – после свадьбы Финна и череды цыпочек Колтона – были бы кстати для диверсификации наших личных мотивов. Но с твоей точки зрения, чувак? Леви, – говорит он, улыбаясь. – Не облажайся в этот раз.
Я уверен, что они знают, где ее найти, и я недолго думаю и спрашиваю. Если Эмми вернулась в Викторию, это будет полный отстой. Но мне также нравится мысль, что, наблюдая за ней все эти годы, я узнал ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что она не уедет из города, не сказав последнего слова.
Получается, Мэтт дал мне подсказку с верандой: строительство уже началось, и здесь ее мама, она раздает указания неловким рабочим, несущим брусчатку для новой дорожки. Я вижу Эмми в окне верхнего этажа, и когда я зову ее, она смотрит на меня. Даже на расстоянии я могу понять, что она настроена чертовски решительно.
Я видел, как она делала такое же выражение лица перед чем–то вроде математического теста или эстафеты на весеннем фестивале в нашей школе. Мое сердце ускоряет бег от волнения и нервов.
Эмми выходит на улицу и направляется ко мне.
– Я занята, – говорит она.
– Ты хочешь, чтобы я подыскала тебя новую медсестру?
Я смеюсь.
– С ногой все в порядке. Я пришел поговорить.
– Приходи позже.
– Позже?
Она смотрит, пытаясь скрыть улыбку.
– Мама уйдет. Я буду здесь.
Я смотрю мимо нее на дом, стоящий лицом к воде, громадное серое каменное здание, в котором она выросла. Это правда, по прошествии многих лет он порядком обветшал от соляных брызг и ветра. Веранда практически обрушилась, окна нужно заменить, но фундамент крепкий. Этот дом простоит, пока Земля не сойдет со своей орбиты.
- Когда ты возвращаешься обратно в Викторию? – спрашиваю я.
- Пока не знаю.
- Тебе не нравится там?
-Мне там нравится, – говорит она, ее челюсть напряжена.
– Но здесь мне нравится больше.
- Здесь не так много пациентов, которым нужен уход, – говорю я.
- Пациентов достаточно, но все они невероятно упрямы, – говорит она, – или ведут себя, как малые дети.
Это заставляет меня рассмеяться, и я тянусь к ней, прижимая ее к себе.
– Я знаю, что это не ты подстроила все прошлой ночью.
– Ты знаешь это сейчас, – поправляет она.
– Я всегда признаю, если я не прав, – говорю я ей, целуя ее шею.
– Прости меня, Эмми.
Она дрожит под моими губами, и я чувствую, как ее руки скользят по моим плечами.
– Правда?
– Правда.
Когда той же ночью она открывает мне дверь, я едва не роняю букет цветов, которые сжимал в кулаке. Эмми надела короткое платье и сапожки. Ее волосы распущены, струятся по плечам. Она смотрит на меня так, как будто знает меня, как будто я был тем, к кому она так давно стремилась, кого ждала.
Эмми принимает цветы, благодарит меня поцелуем в щеку. Вчера на лодке мы практически занимались сексом, но сегодня она – сама скромность, ведет меня на кухню, где пахнет кипящим томатным соусом, базиликом и чесночным хлебом из духовки.
– Как прошел твой день? – спрашивает она.
– Хорошо. Спокойно.
Она мычит, кивая, и я смотрю, как она ставит цветы в вазу и относит ее на подоконник.
Эмми поворачивается, направляясь к холодильнику и проводя рукой по моему животу, когда проходит мимо меня. Это такая обыденная интимность, и мое сердце пускается вскачь.
– Хочешь пива? – спрашивает она.
Я смотрю на кухонный островок и вижу, что у нее налит бокал вина.
– Конечно, спасибо.
Крышка шипит, когда она открывает ее с помощью открывалки для бутылок, установленной на холодильнике, и ее пальцы скользят по мне, когда она передает мне бутылку.
Мне жаль, что природа не наделила меня тактом, но вопрос не дает мне покоя, и я не могу больше держать его в себе:
– Мы сделаем это? – спрашиваю я ее.
Она смотрит на меня с легкой улыбкой.
– Сделаем что?
Я не могу подобрать нужного слова.
– Будем встречаться? Прекратим тратить время впустую?
Она качает головой, улыбаясь.
– Я не хочу встречаться.
Мои брови сходятся над переносицей.
– Я не знал.
– Для меня, встречаться, – говорит она, – значит, что-то обыденное. Это значит, что мы просто видимся и с другими людьми в том числе.