Рыбья Кровь и княжна
Шрифт:
— Научили на свою голову, — ворчал Сечень. — Пока живой крови, и чужой и своей, все не попробуют — не угомонятся. Куда копья направлять будем?
Вскрытие льда на реке застало Дарника с его эктейским полком на левобережье. Не только природа, но и люди, казалось, все замерли в ожидании прихода новой жизни: настоящего тепла, травы, перелетных птиц. Не сиделось на месте одному князю: присоединив к себе еще один полк, он уверенно двинулся уже не в испытательный, а в боевой поход на юг. В низинах еще лежал снег, а по подсохшим взгоркам колеса повозок и двуколок катились совершенно не проваливаясь. Большое число запасных лошадей позволяло делать самые короткие остановки, поэтому дневные переходы были и в пятьдесят, и в шестьдесят верст.
Через четыре дня войско достигло Таврического перешейка. Здесь находился союзный ромеям улус ерганей, охраняющий проход в Таврику. Помимо сложенной из известняка цепочки ерганьских селищ через весь перешеек тянулся ров и вал. Ромеи платили союзникам хорошее жалованье за охрану, поэтому по единственной дороге через перешеек пропускали одни торговые караваны, и то после тщательного досмотра. Воинственных ерганей большое дарникское войско ничуть не устрашило. Они привычно зажгли дымовые костры по цепочке своих селищ и подняли на вал и в седло больше двух тысяч вооруженных по ромейскому образцу воинов.
Рыбья Кровь вступил с ними в переговоры на ромейском языке, доказывая, что пришел не воевать, а торговать.
— И чем же ты намерен торговать? — скептически спрашивал ерганьский переговорщик.
— Хочу менять степных лошадей на лучшую ромейскую породу.
— Да кому нужны ваши степные лошади. Только на мясо и на шкуры, — смеялись ергани.
Ночью один полк был отведен назад в степь. На следующий день в качестве переговорщика к пограничным воротам отправился Карась соблазнять стражей звоном золота. Ергани снова смеялись — жалованье от ромеев было в годовом исчислении гораздо больше.
Пока велись переговоры, проводник из шатающихся по степи одиноких бродяг привел отведенный полк к мелкому, пахнущему затхлой водой заливу и едва приметными мелями повел в обход крайнего пограничного селища ерганей. Когда там спохватились, было поздно — две тысячи хазар выходили уже на берег. Гарнизон селища открытой схватке предпочел организованное отступление. Эктейскому полку пришлось легче — сделав быстрый бросок вдоль рва, он обошел покинутое селище уже по сухому месту.
Князь сам себя поздравлял с хорошо проведенным прорывом: и убийств никаких, и полный простор впереди. Однако не прошли они пары верст, как ему доложили, что позади движется большое войско ерганей. Поскакал посмотреть что там. В самом деле, в самый хвост его колонны не дальше одного стрелища пристроилась масса всадников, вооруженных копьями, щитами и луками. Часть из них имела даже конские доспехи. Прямо во время движения Дарник перестроил походную колонну: к шести колесницам с камнеметами добавил еще десять, с тем чтобы они катили по четыре в ряд и по сигналу должны были разъехаться в единую цепь. Такие маневры у них уже получались во время учений, но сейчас, при внезапном нападении, могли и не удаться.
А ведь можно это проверить — и Рыбья Кровь дал знак разъезжаться. Благо окружающая степь была ровная как струганая столешница. Три передних ряда колесниц, разделившись надвое, разошлись лучами в стороны, самый передний ряд остановился первым, к нему подкатил второй ряд, третий. Последним на оставленное ему свободное пространство въехал четвертый ряд. Шестнадцать колесниц выстроились плотной линией, направив ложа камнеметов в преследователей. Отряд ерганей настороженно приостановился.
— Несильно пуганите! — приказал князь.
Камнеметы дали залп, обдав преследующих всадников россыпью мелких камней. Ответом явилась легкая сумятица среди раненых и ушибленных лошадей, после чего ергани отступили на добрую сотню шагов.
— Вот так и держите, — сказал Дарник хазарскому и липовскому воеводам, возглавляющим последнюю хоругвь. — Меньше чем на полтора стрелища не подпускать.
Для большего спокойствия он перевел в хвост колонны лучшие сотни подносчиков и две сотни катафрактов. Высланные в обход преследователей дозоры сообщили, что ерганей всего около двух тысяч, и князь вообще перестал беспокоиться. Переезжал от сотни к сотне, шутил, спрашивал о пустяках, всем своим безмятежным видом показывая, что все идет как обычно и нечего волноваться. Липовские ветераны тут же вспомнили о таком же преследовании кутигур, Дарник с ними согласился, хотя особой похожести не видел. Одно то, что все его войско сидело на конях, следовательно, очень легко могло двигаться и поддаваться ненужной горячности, а не твердо стоять на месте, — внушало ему основательную тревогу. Уповал больше на здравый смысл ерганей, на то, что те не могут тотчас броситься в решительную схватку, чреватую многими смертями, ни один хищник сразу не бросается на равного соперника, а непременно сначала порычит, покажет зубы, оценит свою и чужую силу, хоть немного отвыкнет от мирной благости и уж потом лезет на чужие клыки и когти.
На отдыхе-дневке князю сообщили о ерганьских переговорщиках. Все тот же худой и носатый воевода, что не пускал их войско у дорожных укреплений, снова предстал перед Дарником.
— Если вы остановитесь, все еще можно уладить. Херсонесская фема не по силам такому малому войску, как твое. Надо вам коней, можно и коней поменять. Я много слышал про тебя, князь Дарник. Но никто никогда не говорил, что ты способен на необдуманные поступки. Чего ты хочешь?
— Со мной хазарские воины, они никогда не видели моря. Я хочу им его показать.
— Море?! — Переговорщику показалось, что он ослышался.
— Я на службе у ромейского базилевса. Вот договор. — И Дарник действительно протянул ерганьскому воеводе скрепленный важными печатями пергамент.
— Но почему ты не сказал этого сразу? — Переговорщик все еще не знал, верить князю или нет.
— А ты бы меня тогда пропустил? — насмешливо улыбнулся Рыбья Кровь.
— Нет. Я бы послал гонца в Херсонес, — честно признался ерганец.
— Вот видишь. А мы ждать не любим, поэтому придем в Херсонес вместе с твоим гонцом.
— Но так нельзя, нельзя…
— Если нельзя, иди следом. Исполняй свой долг. Только близко к моим лучникам и камнеметам не приближайся. На всякий случай.
Так три дня два войска друг за другом и шли. На второй день, по взаимной договоренности, устроили боевые игрища, вернее, самую мирную их часть: борьбу на лошадях, стрельбу из луков и небольшие скачки. Побеждали то одни, то другие. Несмотря на столь тесное знакомство оба войска держались настороженно: ергани, потому что их было вдвое меньше, хазары, потому что уже вовсю подражали своему военачальнику. Дарник же запанибрата мог общаться только с самыми близкими и достойными соратниками.
По пути встречались купеческие караваны, охотники за степной дичью, несколько селищ, служащих гостиными пристанищами. Везде на проходящих хазарских конников смотрели с испуганным любопытством. Однажды колонна нагнала караван с рабами-полянами. Сопровождали их охранники-тарначи, всей Степи известные разбойники. Все шестьдесят пять полян тотчас были пересажены на хазарские повозки.
— Это закупы, у них неурожай и голод, они сами себя в рабство продали, — пробовал отстоять свое добро хозяин каравана.