Рыбья кровь
Шрифт:
– А как можно доказать, что это третье кольцо существует? – спрашивал он.
– Когда спасение от большой беды приходит к человеку и его роду в самый последний момент, это и есть доказательство, что кто-то за нас сильно молится и ведет праведную жизнь, – отвечал Тимолай.
Дарник только недоверчиво хмыкнул, полагая, что так меняла хочет заманить его в свою ромейскую веру, о которой он даже слышать не хотел, хотя бы потому, что она иноземная.
Был у Тимолая ответ и на то, что такое совершенный человек и как им можно стать.
– Путь к совершенству лежит через четыре вида одновременного развития: для Бога, для себя, для ближних людей и для людей дальних, – объяснил ромей.
Развитие для бога Дарник пропустил мимо ушей, жизнь в землянке колдуна Завея сделала его полностью нечувствительным к любым видам богов и потусторонних сил. Зато остальное триединство удивительно благотворно легло ему на душу, став со временем главной умственной и сердечной опорой. Отныне скука и отсутствие интереса к окружающему навсегда покинули его, так же как и усиленные «мученья головы» о чем-либо. При любом затруднении он с легкостью оставлял это «развития для себя» и переходил мыслями на свое развитие для ближних, а то и для дальних людей. Как ни странно, от этого легче стало и с неразрешимыми загадками: то, что он несколько часов назад не мог для себя понять, вдруг всплывало потом в совершенно готовом и решенном виде. И возникало именно то легкое и победительное чувство хозяина самому себе и всему окружающему, которое он в себе любил больше всего.
Много времени они проводили с Тимолаем, обсуждая «людские задачи». Меняла спрашивал, как он будет поступать в том или ином случае, Дарник отвечал и тут же получал подробный разбор своих ошибок.
– Ну, например, твое войско разбило неприятеля, и вы захватили огромное количество пленных, а продовольствия мало и двигаться с пленными приходится очень медленно? – говорил учитель.
– Остановимся и устроим большую загонную охоту, – отвечал ученик.
– А охота не удалась. Неприятель воспользовался передышкой, накопил силы и снова наступает?
– Выколоть глаза всем пленным и отпустить, – придумывал Дарник самое невероятное.
– Ух ты! – даже подскакивал от его слов ромей. – Правильно, но неразумно. Разумней начать переговоры и отдать пленных без выкупа.
– А они снова возьмутся за оружие! – не соглашался Дарник.
– Во-первых, ни в одном походном войске не бывает двойного комплекта оружия, во-вторых, разбитые воины уже совсем не те воины, такая же обуза для неприятеля, как и для тебя. И ничего как будто не выиграв, ты выиграешь все.
Иногда их «людские задачи» бывали и более конкретными.
– Пойди и войди в незнакомый дом любого взрослого каменчанина, – предлагал Тимолай.
– А зачем? – недоумевал подросток.
– Если ты хочешь входить в чужие городища и города, то почему бы сначала не научиться входить в чужой дом. Чтобы тебя там гостеприимно встретили и угостили как достойного гостя.
Простое вроде бы задание, но, чтобы его выполнить, Дарнику пришлось два дня поломать голову, да и тогда проникновение в каменский дом произошло лишь с третьей попытки.
Среди двух десятков свитков, что имелись у самого менялы, не религиозного содержания был лишь один, но именно он произвел очередной переворот в сознании Рыбьей Крови. В нем подробно предписывалось, как нужно вести себя человеку при императорском дворе. Невиданное количество всевозможных запретов сначала показалось бежецкому парнишке нелепым и смешным, но, вникнув в них и особенно сравнив манеры Тимолая с поведением окружающих каменчан, Дарник вынес совсем другой приговор. Его и раньше во многом раздражала молодежь с Сизого Луга, только он не понимал, в чем дело. Их нарочито громкий смех, кривляния, плевки и сморкания, старания унизить друг друга были неприятны, но казались частью какого-то обязательного ритуала, который должен был доказать, что ты самый бойкий и находчивый. Но оказывается, что где-то умные люди пришли совсем к другому мнению, можно все то же самое доказывать без грубостей и непристойностей.
Сказав Тимолаю, что все описанные церемонии к ним, запрудникам, не имеют ни малейшего отношения, Дарник тем не менее стал внимательно следить за своим собственным поведением, не позволяя себе лишних слов и телодвижений. У него появился, что называется, взгляд со стороны, когда он видел не только самого себя, но и ту точку в пространстве, где он в данный момент находится. И именно эта точка в пространстве мучила его больше всего, все время казалось, что он не там и не с теми, с кем надо, что в нескольких десятках верст, вот там действительно проходит настоящая жизнь, а он здесь занимается какими-то мелкими пустяками. Боевые упражнения с Клычом и знания, получаемые от Тимолая и Вочилы, это, конечно, замечательно, но бесконечно тянуть с ними тоже нельзя. Пора уже выходить на собственную жизненную тропу.
А как выходить, если это зависит не только от тебя одного? Клыч рассуждал просто и доходчиво:
– Хорошо, я согласен, что вожаком нашей ватаги будешь ты. Но другие никогда не согласятся, что вести их будет самый младший из всех. Сначала покажи, как ты это будешь делать.
Действительно, вдумчиво оглядевшись по сторонам, Дарник понял, что собрать нужную ватагу совсем не такое простое дело, как ему представлялось прежде. Сбыха не было, те, с кем бы ему хотелось идти в поход, вовсю занимались выбором невест, рассчитывать приходилось на самых неказистых подростков, которые до невест дорастут лишь через год-два. Да и те нужной дерзостью не обладали. Два ухватича – вот все, на что он мог рассчитывать в Бежети, не больше троих каменчан мог уговорить и Клыч. Причем не на поход в русские княжества, а хотя бы на дальнюю охоту за тарпанами. Добыть живого тарпана для скрещивания с домашними лошадьми считалось у запрудников верхом молодечества. Дважды на такую недельную охоту с пятью-шестью другими ребятами отправлялись Дарник с Клычом, но лишь однажды видели малый косяк тарпанов, и то чуткие животные не дали им приблизиться к себе. Зато ночевки в лесу у костра с выставлением ночных сторожей принесли много полезных навыков.
Во второй поход Дарник вообще решил пошутить: сказал, что не может найти дорогу назад. Надо было только видеть, как перепугались его ватажники! Ведь даже набредя на какое-либо селище, они вряд ли могли вернуться домой – как объяснить, куда им надо, если все вокруг имело лишь свои местные названия, речки были на одно лицо, а в дремучих лесах не со всякого места можно было определить стороны света. Рыбья Кровь все же вывел ватагу куда надо, но пережитый ужас напрочь оттолкнул ребят от него. Да и у самого Маланкиного сына возникло к ним довольно брезгливое чувство. Не паниковал один Клыч, догадавшись о проверке Дарника.
На следующее лето Рыбья Кровь придумал собирать тех, кого невесты отвергли в последнюю минуту. Им бежецкий вожак посулил воровской поход за невестами: не обхаживать невест, а просто похищать. То обстоятельство, что за такое могли и убить похитителей, придавало предприятию характер военной операции. Самое печальное, что их единственный поход оказался удачным, и в отличие от тарпанов двух невест им в далеком западном селище удалось украсть и благополучно ускользнуть от погони. Но эта же удача при возвращении исключила из их ватаги обоих «женихов», заставив Дарника серьезно задуматься о том, что не всякая добыча может приносить пользу.