Рыбья кровь
Шрифт:
– Знал, – честно признался Рыбья Кровь. – А световые сигналы тоже применяются в Романии? – И он рассказал о мигающих огнях из крепости арсов и о том, как бы ему хотелось узнать тайну их сигналов.
– Это не очень трудно. Ты сам можешь себе составить тайный код и спокойно на расстоянии переговариваться, как мы с тобой. – И Фемел показал, как можно все словенские буквы разбить на малые группы, и первый сигнал будет означать номер группы, а второй – номер буквы. – Достаточно медленно, зато очень ясно и подробно.
Дарник хоть и не показал виду, был сильно обрадован этим знанием. Запали ему слова ромея и о дальних глазах и ушах. Едва все водные глади сковал прочный лед и установился постоянный санный путь, он снарядил в Корояк десяток липовцев на пяти санях с мелкими товарами. Трое из них должны были остаться в городе, чтобы, как только князь начнет готовиться к походу на Липов, немедленно выехать впереди него с предупреждением.
Ожидая в городище приезда своих веселых тростенчанок, Маланкин сын предполагал, что ссор из-за Шуши будет не избежать, но все же не думал, во что это выльется на самом деле, ведь терпели же они какое-то время присутствие в общем шалаше простушки Веты, и ничего. Не учел, что всему свойственно со временем меняться. Первая стычка с легким рукоприкладством между наложницами произошла еще во время схватки липовцев с арсами. Пир по поводу военной победы не помешал Дарнику отозвать Черну и Зорьку в сторону и предупредить:
– Если хоть одна из вас только прикоснется к Шуше, тотчас будет повешена. Я вам больше не ватажный вожак, а городской воевода. Мне насмешки моих бойников не нужны. Стисните зубы и терпите, а не хотите терпеть – вот вам монеты, сколько надо, и живите отдельно.
В том, что он сделает, как сказал, сомневаться не приходилось, резня на ладье Стерха была хорошо памятна обеим красавицам, поэтому они притихли, тем более что первое время ночевали отдельно от Шуши.
Но как только на дворище была готова самая большая изба-башня и Дарник с наложницами вселился в нее, женские распри вспыхнули с новой силой. Хотя тростенчанки спали на первом ярусе, а Шуша на втором, все равно им приходилось видеться десятки раз на дню. В присутствии воеводы женщины вели себя сдержанно, не дрались и без него, но их надутые лица тяжело действовали на любого стороннего человека. Более того, Черна и Зорька стали не ладить и между собой, что было вообще непонятно.
Ясность внес Фемел, рассказав о львиных и обезьяньих привычках в жарких странах.
– Когда приходит новый самец и побеждает старого вожака стаи, он первым делом уничтожает все потомство предыдущего вожака. У тебя сразу три беременные наложницы, каждая из них, чтобы она ни говорила, заботится сейчас только о своем потомстве, чтобы именно ее ребенок был твоим главным наследником и продолжателем.
– Что же делать? – вопросил юный глава семейной стаи.
– Расселить их по трем разным местам.
Но идти на поводу у вздорных женщин Дарник не собирался и нашел для себя личный выход в ночевках под другими крышами – в сопровождении ватаги конников через день-два отправлялся в долгие дозоры по окрестным лесам. Зима в Липове стояла не такая суровая, как у них в Бежети, и ничего не стоило переночевать в лесу, укрывшись прямо на санях под еловыми лапками.
Опыт с Короякской заставой получился столь удачным, что полусотские с Карнашем стали просить о таком же «закрытии» дороги на Арс. И вскоре в одну из оттепельных недель с помощью разборки и сборки двухъярусной башни в семи верстах от городища была возведена Арсовая застава. Службу в ней признали еще более напряженной и опасной, чем на западном пограничье. К ней частенько наведывались дозорные арсов, всячески глумясь над ее сторожами.
Рыбья Кровь терпел это недолго и однажды с отрядом в сорок человек на восьми санях при четырех камнеметах наведался к Арсу посмотреть, как там поживает его боевой щит. Щита на новых воротах не было. Тогда Дарник развернул перед надвратной башней свои сани и открыл из камнеметов стрельбу каменными репами. Три-четыре залпа – и ворота превратились в груду обломков.
Арсы об отпоре не помышляли, научившись уже с должным почтением относиться к дарникским метательным орудиям. Вышедший для переговоров сотский Голован объяснил, что щит сняли при ремонте укреплений и вот-вот вернут на место. Удовлетворившись таким ответом, отряд повернул восвояси. При переговорах Голован не без тайного злорадства осведомился, когда Рыбья Кровь ждет к себе карательную дружину князя Рогана. Дарник за словом в карман не полез:
– Я князю отписал, чтобы собирал дружину побольше, потому что теперь мы с Арсом союзники и будем сражаться вместе.
– А ты умней, чем я думал, – не мог скрыть своего одобрения сотский. – Ну а раз мы соломенные союзники, то почему бы нам не торговать между собой.
– Мы люди, как известно, трусливые – к вам приезжать побоимся, поэтому пожалуйте к нам, – со смехом отвечал липовский воевода.
И действительно, вскоре соломенное союзничество было установлено: наезды на заставу прекратились, и в городище стали появляться сани арсов с редкими южными товарами. Взамен им требовались в основном продукты: зерно, крупы и овощи. В городище, а тем более на войсковое дворище их, естественно, не допускали. Зато перед воротами Липова образовалось малое торжище, правда, торговали там с арсами исключительно бойники Дарника, сами липовцы долго не осмеливались.
Прошел какой-то месяц, и это торжище приобрело еще более основательный вид, к нему потихоньку потянулись жители окрестных лесных селищ. Дирхемы, которые Дарник раздавал не только кузнецам и плотникам, но и своим бойникам, делали свое дело – быстро формировали потребности в самых непривычных покупках. Как и положено на настоящем торжище, скоро здесь возникли и свои развлечения: смотрины женихов и невест, песни и шутки записных весельчаков, продажа всевозможных угощений, поединки на палках и кулаках. Арсы, правда, жаждали и более серьезных состязаний, но Дарник был непреклонен:
– Мне кровь нужна в сражении, а не на веселье.
Даже на палках строго приказал сражаться только в шлемах, а на кулаках запретил бить по голове.
– Не люблю щербатых молодцов, – объяснял Рыбья Кровь недовольным.
Для поощрения состязаний воевода именно за них стал награждать ранее обещанными медными знаками. В конце зимы арсы с дарникцами состязались уже по всем видам боевых искусств, причем то обстоятельство, что арсы выигрывали две трети всех наград, Дарник считал весьма полезным явлением – как повод больше требовать от бойников на внутренних боевых учениях.
Занятый другими делами, Маланкин сын на время совсем выпустил из виду войсковую службу и был немало озадачен, когда обнаружил в гарнизоне сильный разлад между разными подразделениями воинов: конники кичились своим первенством перед лучниками, а камнеметчики перед щитниками. Еще во время болезни Дарник много размышлял о совем будущем войске и наконец придумал, что у него будет в отличие от княжеского десятичного устройства дружины устройство пятеричное: двадцать бойников – ватага, пять ватаг – сотня, пять сотен – хоругвь, пять хоругвей – полк. С пятью отрядами проще и ясней, чем с десятью, и четыре-пять умелых помощников лучше, чем десять, за которыми трудней уследить.