Рыбья кровь
Шрифт:
Не забывал воевода и о ватаге Меченого. Раз в неделю к ним обязательно отправлялся малый обоз: четверо саней в сопровождении конной ватаги. Назад сани шли, груженные тяжелыми плинтами, не пустовали они и отправляясь из Липова. Дарнику во что бы то ни стало хотелось наладить торговый обмен между обоими селениями, чтобы его легкомысленная женитьба приобрела более важный смысл. Отрезанные арсами по реке от южных городищ, глинцы почти не имели богатых тканей и женских украшений и охотно меняли их на овечью шерсть, бычьи кожи и лен. Дарника удручало лишь то, что весь товарный обмен шел практически на нужды самого войска и не приносил никакой прибыли.
– Ты все делаешь правильно, – успокаивал его Фемел. – Выгода все равно есть. Очень скоро новая жизнь привяжет к тебе смердов сильнее, чем к их старостам.
Арсы, разумеется, знали о постоянных торговых обозах между Липовым и Малой Глиной и при желании легко могли их перехватить. Но Шуша оказалась права – воевать с равным себе хищником они не хотели. Более того, привыкнув уже регулярно являться на липовское торжище и видя, что военная сила в городище ничуть не ослабевает, сами стали рассматривать Дарника с его войском как необходимого союзника. И то один, то другой их представитель при случае заговаривал с липовским воеводой о возможном совместном набеге. Дарник отвечал уклончиво – хотел, чтобы арсы предложили ему возглавить такой набег. Те же прикидывались непонимающими – и ничего не получалось.
Освоив северный путь на Малую Глину, Рыбья Кровь вплотную занялся восточной дорогой. Все большие реки Земли Русов являлись притоками Танаиса и текли с севера на юг. Пространство между ними представляло собой изрезанную оврагами безлюдную пустошь. Леса здесь были хоть и не такие дремучие, как в верховьях Танаиса, но без наезженных путей их так же было мудрено пройти. Фемел много рассказывал о том, какие у них в Романии ухоженные дороги, с постоялыми дворами через каждые несколько миль. Такую же дорогу мечтал построить себе и Дарник. Когда ему говорили, что все овраги не засыпешь и все взгорки не сроешь, он только отмахивался. Переправы через широкие речные потоки его тоже не смущали – где не найдем брода, наведем паромную переправу и построим для охраны сторожевые вежи, отвечал воевода.
Предпринятые глубокие рейды на восток обнаружили лишь селище лесовиков, живущих в дерновых землянках и говорящих на непонятном наречии, да два словенских дворища, где жили не менее одичавшие огородники, кормившиеся одной капустой и репой. Однажды, в конце февраля-сеченя, воспользовавшись ясным безморозным днем, Дарник с десятком бойников забрался особенно далеко. На санях расстояние имело совсем другое измерение, чем верхом или на подводе. Думая, что прошли верст сорок, они преодолели все шестьдесят и достигли реки Илочи, тоже текущей на юг. Здесь они увидели санные колеи и по ним вышли к большому селищу Толоке, стоявшему на скалистом речном мысу.
Было уже совсем темно, когда они постучались в ворота селища, просясь на ночлег. Вместо ночлега на них из ворот выскочила дюжина цепных псов, от которых пришлось серьезно отбиваться. Следом выступило два десятка мужиков с топорами и рогатинами, угрожая расправой, если незваные ночные гости не уберутся подобру-поздорову. Бойники тоже схватились за оружие, и воеводе с трудом удалось удержать их от драки. Ночевали прямо в лесу, укрывшись в санях поверх захваченных с собою шкур толстым слоем еловых лап.
Наутро Дарник вновь попытался разговаривать с толокцами, но результат получился такой же, что и накануне. Упрямые смерды не хотели вступать ни в какие переговоры и даже за дирхемы отказались продать овса и горячую похлебку для людей. Но если ночной отказ можно было принять за простой страх перед незнакомыми вооруженными людьми, то при свете дня это обернулось грубейшим нарушением всех законов гостеприимства. Повернув сани, дарникцы покатили восвояси, делая по дороге зарубки на деревьях.
Вернувшись в Липов, Рыбья Кровь немного отдохнул, а затем с двумя ватагами и двумя камнеметами вновь направился к Толоке. С собой захватили запасных лошадей, поэтому путь преодолели еще быстрей и легче. Первоначально воевода намеревался предать Толоку огню и мечу, но по дороге передумал. Велел бойникам мечи заменить простыми палками и факелы применять только для освещения, а не для поджога. Действовали как на боевом занятии, сани с камнеметами, описав дугу, замерли в полусотне шагов от частокола. Три залпа каменными репами – и разбитые ворота широко распахнулись. Тридцать конников ворвались внутрь, раздавая щедрые палочные удары направо и налево. Несколько толокцев попытались оказать сопротивление, но дарникцы на каждого из них нападали вдвоем-втроем и загоняли оборонщиков назад, в дома, или просто накидывали арканы и связывали. Потом всех жителей согнали в несколько домов, а сами с удобством расположились на ночлег в их лучших жилищах. Проведя взаперти бессонную ночь, толокцы значительно присмирели. Дарник же окончательно сменил гнев на милость. Собрав на сходном месте всех мужчин, обратился к ним с короткой речью:
– За то, что обрекли постучавшихся к вам путников на гибель от холода, будете впредь моими данниками.
– Но мы платим подати остёрскому князю, – возразил староста Толоки, толстый седой старик по имени Грызь. – Договорись сначала с ним.
Воевода чуть призадумался.
– Ну что ж, тогда поступим по-другому. Десять моих бойников останутся у вас до лета на постое. Будете их, как должно, кормить и обхаживать. А чтобы вам было легче прокормить их, взамен мы заберем у вас пятнадцать ваших парней.
В качестве заложников Дарник отобрал по одному подростку от каждого семейства. Как ни умоляли его отцы и матери, был непреклонен. Возникла, правда, некоторая заминка с теми, кто должен был здесь остаться. Никто не рвался остаться во враждебном селище. Пришлось воеводе самому назначать нужных людей.
– А что мы здесь будем делать? – спросил десятский.
– Рубите просеку в сторону Липова и готовьте бревна для большого дворища. Через десять дней вас сменят.
Вместе со сменой сторожей Дарник еще дважды до весны сам наведывался в Толоку, чтобы, переночевав в тепле, разведать путь дальше на восток. От Толоки до Остёра существовала уже дорога, с селищами через каждые двадцать – тридцать верст. Слух о суровых липовцах бежал впереди дарникской разведки, и всюду их встречали вполне гостеприимно. Не доехав в первый раз до Остёра полсотни верст, Дарник в следующий рейд взял с собой десять остёрских пленниц, из тех, что не захотели оставаться в Липове. Благодаря этому он появился в столице восточного княжества не как каратель Толоки, а как победитель арсов.
В Остёре, несмотря на зимнюю пору, шло большое строительство. Осенью по недосмотру в городе случился пожар, из-за которого выгорела половина дворищ, и теперь здесь вовсю возводились на смену деревянным каменные дома. Быстрота, с какой шло строительство, объяснялась просто – те горожане, которые успевали построить свои дома до весны, на пять лет освобождались от всех видов податей.
Князь Остёра Вулич пожелал увидеть липовского воеводу и принял его, словно посла соседней державы, с обильной трапезой и переговорами в приемном зале своего дворца. Впрочем, по-восточному пышные одежды князя и его тиунов-управляющих и роскошное убранство зала мало тронули Дарника – все это было слишком крикливо и нескромно. Не преминул он отметить, что свинцовые рамы со стеклами во дворце ничем не лучше его рам на войсковом дворище.
Во время трапезы князь невзначай обмолвился несколькими фразами на ромейском языке со своими тиунами, на что Рыбья Кровь учтиво заметил, что все понимает и не хочет услышать то, что ему не предназначается. Его слова произвели благоприятное впечатление на присутствовавших, и князь Вулич даже пригласил побеседовать такого достойного юношу наедине. Благосклонно выслушав намерение Дарника проложить от Корояка до Остёра наземный путь, он предложил воеводе свою помощь в окончательном уничтожении Арса. Дарник мягко возразил: