Рыбья кровь
Шрифт:
Шестьдесят верст до Толоки растянулись для дарницкого войска в недельное путешествие. Плохо наезженная дорога с пнями, рытвинами и выступающими корнями вдвое замедляла привычную скорость. На первой же переправе через небольшую речушку задержались на три дня. В дополнение к уже построенному мосту и сторожевой веже войско временную свою стоянку превращало в стоянку постоянную: обнося часть обширной луговины рвом и защитным валом и возводя срубы для большого гостиного дворища. Оставшаяся охранять его ватага получила приказ доводить дворище до полной готовности.
У следующей речной переправы мост еще не был готов, и пока пешцы с конниками возводили вторую постоянную стоянку, камнеметчики по придумке Меченого принялись наводить искусственный брод – русло реки в самом широком месте целый день обстреливали из камнеметов большими камнями. Каково же было всеобщее удивление, когда повозки и даже тяжелые сундуки действительно стали благополучно переправляться здесь на другой берег. Камнеброд – так и назвали будущее гостиное дворище.
На вынужденные задержки никто не роптал, хорошо понимая, для чего все это нужно. Наблюдая за работами, Дарник неожиданно для себя открыл ту высокую цель, ради которой не жалко было никаких стараний. Не воевать и не путешествовать, и даже не строить вот такие места для стоянок, а просто всегда и всюду устраивать «мир на дорогах», чтобы по ним могли спокойно передвигаться не только купцы со своими охранниками, а и простой смерд с телегой капусты или гороха. Ехавшие рядом с ним арсы не верили своим ушам – их всегда бесстрастный воевода заливался счастливым мальчишеским смехом.
– Ты чего? – удивился случившийся поблизости Борть.
– Вспомнил твою вчерашнюю шутку, – ответил воевода, оставив своего полусотского в еще большем изумлении.
Еще один двадцативерстный бросок, и у стен Толоки войсковую колонну радостно приветствует собственный липовский гарнизон. Здесь тоже ненадолго задержались, пополнив запасы продовольствия и набрав с толокцев дюжину новых ополченцев. По договоренности с остёрским князем одна треть ежегодной дани с Толоки принадлежала Дарнику, а две трети – князю. Свою часть Рыбья Кровь взял с селища мешками овса, а княжескую – куньими и лисьими шкурами. Чтобы подсластить угрюмым смердам их горькую долю, воевода распорядился остающейся гарнизонной ватаге рубить отдельное войсковое дворище чуть на отшибе от селища и при очередной смене сторожей возвратить в Толоку всех подростков.
Путь от Толоки до Остёра преодолели за четыре дня, не задерживаясь больше положенного на стоянках. Как-то незаметно все злое чувство Дарника против короякских ополченцев совершенно улетучилось, они ему безоговорочно подчинялись – этого было достаточно если не для его любви, то для его великодушия и снисходительности. На вопрос Саженки, почему он всегда такой спокойный и в хорошем настроении, так и объяснил:
– Потому что на всем белом свете я самый главный человек. Ну разве должен царь царей бояться или обижаться на своих подданных?
Слышавшие его слова арсы уже даже не переглядывались между собой – им любая дерзость Дарника была в радость.
При подходе к Остёру их встретил княжеский разъезд со знакомым Дарнику городским тиуном. Тиун указал место для войскового стана, после чего купцы со своими товарами, отделившись, поехали на торжище, а воевода с телохранителями, захватив куньи и лисьи шкуры, отправился на княжеский двор.
– Может, нам не следует туда ехать? Возьми лучше катафрактов, – проявил разумную осторожность десятский арсов.
– Мне хочется посмотреть, кто кого больше будет бояться: они вас или вы их, – не согласился Рыбья Кровь.
Звероподобные арсы, как ни старались выглядеть чинной строевой колонной, всю дорогу встречали только подозрительные и враждебные взгляды. Несколько старух даже пытались ругаться и плевать в их сторону, и княжеским гридям, сопровождающим Дарника, пришлось даже поднимать плети, чтобы утихомирить остёрцев. На княжеском дворе городской тиун приказал арсам сдать мечи.
– Они такого бесчестия не вынесут. Пусть лучше здесь со своими мечами и останутся. Хотите – перережьте их, хотите – просто посторожите.
Дарник, казалось, мог куражиться в любой обстановке. И пошел, не оглядываясь, в княжеские палаты, оставив остёрских гридей в еще более затруднительном положении, чем собственных арсов.
Князь Вулич принял липовского воеводу вместе с хазарским смотрителем, который отвечал как за торговых людей из Хазарии, так и за поведение остёрского князя по отношению к его каганату. Именно он решал, куда направить княжескую дружину и на какой срок. Дарник ничего этого не знал, для него плосколицый, богато одетый хазарин был всего лишь хазарским послом, которому остёрский князь оказывает особое почтение. Представив Дарника как победителя арсов и откупщика Толоки и велев тиуну принять дань, князь заговорил о походе против сарнаков, кочевого племени, наносящего ущерб северным и восточным границам княжества. Хазарин вскользь заметил, что неплохо бы еще побеспокоить крепость булгар Казгар, что обкладывает непомерными пошлинами суда, идущие с юга.
– Но у нас с булгарами мир, – возразил ему князь.
– Я слышал, в твоем войске есть арсы? – обратился хазарин к Дарнику.
– Есть. – Молодой воевода не очень понимал, к чему он клонит.
– Твоя вина будет в том, что ты не смог воспрепятствовать войску арсов пройти по твоей земле, – сказал хазарин князю. – Но арсов никто не может остановить.
Больше к этому не возвращались, и воевода подумал, что говорили просто так. Однако на следующий день князь встретился с Дарником в лесу, подальше от городских стен, здесь разговор вышел более конкретным. Вулич предложил Дарнику выступить кружным путем и напасть на Казгар. Вся добыча будет принадлежать Дарнику, и вообще это должно выглядеть как совместный набег арсов и липовцев, без всякого упоминания имени остёрского князя. Затем следовало повернуть против сарнаков и как следует наказать их за зимний набег на остёрские земли.
Дарник уже знал, что княжеская дружина находится в южном походе, разузнал он кое-что и про Казгар, и про сарнаков, поэтому такое предложение не очень его удивило. Неприятно было, что это не совсем княжеская воля, а больше желание хазарина. А раз так, то пускай за это и платят, как платят за набеги русов на мнимых хазарских данников. Впрямую выдвигать свои требования Дарник не стал, сослался лишь на отсутствие припасов для такого похода и на торговые потери, которые он получит, если вместо торговли займется набегами. Усмехнувшись, князь спросил, какая сумма нужна на покрытие всех расходов.
– Восемь тысяч дирхемов, – без промедления ответил Рыбья Кровь. – По двадцать на каждого бойника и две тысячи на всех вожаков.
– Все равно это слишком много.
– В Казгаре гарнизон из трехсот бойников, сарнаки могут выставить две тысячи конников. Без серебра в своих руках мои воины в такой поход не пойдут.
– А как я могу быть уверен, что они пойдут в поход, получив серебро?
– Если они ничего не получат, пока все живы и здоровы, то на что им рассчитывать, когда половина из них будет ранена и убита? Спроси своего хазарина, он наверняка согласится.