Рыбья кровь

Таганов Евгений

Так как Струсь больше не упоминал об отделении отряда короякцев от основного войска, Дарник заговорил с ним об этом сам:

– Давай по общему согласию найдем вам подходящее место и поможем там построиться.

– Мы решили отделяться после летнего похода, – как о давно решенном и ясном сказал десятский.

– Какого похода? – изумился воевода. – Я в торговый поход собираюсь, много бойников мне там не нужно.

– Так мы тебе и поверили, что ты год без хорошей драки захочешь потерять, – ухмыльнулся Струсь. – Вернемся и тогда решим все окончательно.

Возмущенный тем, что его вынуждают делать то, чего ему не хочется, Дарник быстро нашел выход из затруднительного положения. К весне он особенно сильно заскучал по

своей Бежети и теперь стал убеждать себя, что нужно непременно добраться до нее, дабы показать там себя во всей красе и забрать с собой в Липов Маланку и сундук со свитками. С двадцатью конниками можно было не бояться ни разбойников, ни враждебных городищ, ни разъездов княжеских гридей. Без повозок, с одними вьючными лошадьми, они могли преодолеть любые лесные дебри и водные преграды. Тут же и уважительную причину придумал: решил сослаться на оставленный дома талисман, который якобы до сих пор придавал ему сил и разума в каждом деле, а теперь его действие стало слабеть, и надо вновь им завладеть, чтобы восстановить свое прежнее богатырство. Зная суеверность бойников, Дарник не сомневался, что для них это будет вполне убедительным поводом для столь нелегкого похода. Оставалось дождаться какого-либо происшествия, чтобы объявить о своем намерении.

5

Однако события приняли совсем другой оборот. Вдруг в полдень прискакали двое дозорных с Короякской заставы и сообщили, что к Липову движется княжеская дружина в пятьсот копий. Немедленно все в городище и на войсковом дворище пришло в движение: собирались отовсюду бойники, сгонялась в хлева скотина, надевались доспехи, выбиралось лучшее оружие, на колесницы грузили тройной запас метательных снарядов. Дарник сам проверял наличие достаточного количества стрел, сулиц, дисков, камней. Кажется, именно к этому много раз готовились, и все же смятение и страх охватили как липовцев, так и само войско. Не избежал растерянности и воевода, спустя полгода мирной жизни трудно было сразу настроиться, что вот сейчас снова придется проливать свою и чужую кровь. А тут, как назло, еще и не хватало целых двух ватаг: одна сопровождала обоз за плинтами в Малую Глину, а вторая корчевала пни на Толокской дороге. За ними сразу же послали гонцов, но никто не мог точно сказать, когда они явятся.

В распоряжении Дарника оставались всего восемьдесят бойцов, тем не менее отменять выступление он не стал. Быстро пройдя две версты, дарникцы заняли боевую позицию у входа в Воеводину. Шесть колесничих камнеметов хищно нацелились на узкий проход в завале деревьев, позади колесниц возвышались в виде полевых башен два сундука с камнеметами на крышах. Рядом стояли пешцы с двухсаженными пиками и луками, а за их спинами, во второй линии, – два десятка спешенных конников. Такая расстановка ратников опробовалась много раз, и каждый знал, что ему следует делать. Высланные вперед конные дозоры сообщили, что княжеское войско движется пешим строем, но сколько гридей, точно определить невозможно.

Быстрян удивился:

– Почему пешим строем?

– Стараются не утомить перед налетом лошадей, – объяснил ему Дарник.

Прискакавшая с Толокской дороги ватага Лисича сильно всех приободрила – меньше стало дрожи и напряжения.

И вот из лесной расщелины показалась большая масса воинов: копье на одном плече, щит на другом, без всякой разведки и осторожности. Увидев перед собой преграду в виде сомкнутых шести колесниц и возвышающихся за ними сундуков, передние ряды короякцев остановились, но задние продолжали идти, и походная колонна по инерции продвинулась еще на десяток шагов. До залпа орехами было далековато, поэтому Меченый скомандовал зарядить камнеметы железными яблоками. Эта небольшая заминка всех и выручила. Из середины колонны вперед кое-как выбрался на коне не кто иной, как купеческий десятский Лопата, и, размахивая сулицей как знаменем, потрусил к колесницам.

– Это я, Лопата! Новое войско для вас ведем! Не стреляйте, свои мы! – голосил он.

Рыбья Кровь прямо вспыхнул от досады – так обмишулиться!

Его давние слова о торговом наземном пути на восток, предназначенные князю, стали еще осенью широко известны в Корояке. И не только помешали княжеской дружине выступить зимой против Липова, но по весне снова взбаламутили купцов и вольных бойников. Стихийно собралось большое ратное ополчение, к нему присоединились купцы с груженными товаром повозками, а также отряд гридей Стержака, позорно изгнанных осенью без оружия из Липова. Насмешки других княжеских гридей не давали им всю зиму покоя, и теперь они именно у Дарника хотели восстановить свое доброе имя.

Купец Заграй, гончар Куньша и десятский княжеских гридей так и не смогли поделить между собой командирскую власть. Вот и двигались всю дорогу бесформенной толпой, даже на дневку и ночевку располагались, когда поднимался особенно сильный ор с требованием остановки.

Но это Дарник узнал уже потом, а в первый момент он, отведя свой заслон в сторону, хмуро наблюдал, как мимо к городищу проходит колонна в триста короякцев: бесшабашных веселых крикунов, вооруженных и одетых самым немыслимым образом, с дубинами, вилами, простыми охотничьими луками. Только княжеские гриди и охранники купеческих подвод имели хорошее вооружение. Что со всеми ними делать, Маланкин сын совершенно не представлял себе. В голове вертелась неприятная мысль, что ему стараются навязать чужую волю, что все эти весельчаки явились сюда вовсе не за воинской доблестью, а просто безнаказанно покуролесить – ведь он, Дарник, всегда воюет малой кровью.

Высыпавшие из городища липовцы поначалу радостно приветствовали прибывших – нет сражения, нет убитых и раненых, но скоро их радость сменилась недоумением, когда выяснилось, что короякцы прибыли без всякого фуража и съестных припасов. А своей муки и овощей в Липове и так оставалось в обрез. Поэтому первым делом Дарник отправил две ладьи к нижним селищам закупать продукты и целую ватагу в лес за дичью.

Короякцы, разойдясь у стен городища в разные стороны, с любопытством оглядывали его защитные сооружения, торжище, подвесной мостик через реку, многочисленные двухъярусные деревянные срубы. Признав на торжище нескольких арсов, толпа новоприбывших окружила их и едва не растерзала, не вмешайся Быстрян со своими людьми.

Дальше медлить было нельзя, и Дарник дал знак сигнальщику трубить общий сбор. На звук трубы все стали собираться на ристалищном лугу. По одну сторону ровными прямоугольниками с вожаками впереди привычно выстроились липовцы, по другую – яйцевидной толпой короякцы. Сидя на коне, Дарник молча смотрел на них. Под его холодным взглядом шумный говор пришельцев быстро стих, и установилась полная тишина.

– Те, кто пришел сюда просто повеселиться, могут сразу поворачивать назад, – заговорил воевода. – Пока что вы здесь гости, а не хозяева. За первое же нарушение липовского порядка у любого из вас отберут оружие и прогонят прочь, за второе прикуют на три дня к позорному столбу, за третье – повесят. Нарушением считается не только невыполнение воинского приказа, но и любая жалоба на вас жителя Липова. Кто пойдет в поход, а кто останется охранять сторожевые вежи, решать мне. Будет еще один сигнал трубы. Кто согласен на эти условия, соберется здесь снова и пойдет на левый берег.

– А как с добычей будет? – выкрикнул кто-то из короякцев.

– Вам только слава, а добыча вся мне, – с серьезным видом пошутил Дарник.

По толпе короякцев пробежал ропот. Ватаги липовцев разразились дружным смехом.

– А на кого пойдем? – спросил еще кто-то.

– Кто тебя испугается, на того и пойдем.

Теперь засмеялись и короякцы.

– А когда? – совсем уже весело вопрошал третий ополченец.

– Когда ты из седла вываливаться перестанешь.