Рыбья кровь
Шрифт:
– Почему убила? – строго спросил он.
– Да сумасшедшая, выскочила из-за угла и вилы в бок.
– Все сжечь, – коротко приказал воевода. – Сумасшедшую заколоть.
Следом появился другой гонец с противоположной стороны колонны и сообщил, что показались вооруженные сарнаки. Их не больше дюжины всадников, но они уже обстреляли из луков боевое охранение.
Над селищем поднимался дым. Вернувшиеся конники привезли жалкую добычу: десяток топоров, охотничьи луки, вышитые бисером женские одежды, пригнали нескольких пленников и лошадей.
– Зачем нам эти старики? – холодно обратился к Жураню Дарник.
– А что с ними делать? – смутился сотский.
Дарник не ответил.
– Гони их! – крикнул Журань своим воинам.
Двоих стариков и трех старух отогнали прочь. Остались дети и две молодые девушки. Их по знаку Жураня погнали к повозкам.
– А кто поведет к их главному городу? – спросил Рыбья Кровь.
Журань, спохватившись, помчался за уже отошедшими стариками. Арсы сдержанно посмеивались над незадачливым сотским. Старик с козлиной бородкой на круглом лице стал что-то оживленно объяснять.
– Он говорит, что у них главного города нет, – перевел толмач. – Три раза в год они собираются на большой сход, который всегда бывает на новом месте.
– Пускай ведет к своим ближним соседям, – сказал Дарник.
Старик снова что-то по-своему залопотал.
– Он говорит, что будет проклят на многие поколения, если приведет к ним смерть, – произнес толмач.
– Пускай ведет туда, где будут одни воины, к их князю.
– У них нет постоянного князя, – без обращения к старику сообщил толмач. – Для войны они собираются все вместе и тогда выбирают себе главного вождя.
Дарник обескураженно молчал – не знать таких простых вещей! Он уже чувствовал насмешливые переглядывания арсов за своей спиной. И тут его осенило:
– Пусть ведет к своим могильникам.
Толмач долго объяснялся со стариком.
– Не хочет он нас туда вести.
– Скажи ему, что мы отпустим детей, пусть они скачут по всем селищам и говорят, что мы идем к их могильникам. Или сарнакское племя слишком слабо, чтобы защитить могилы предков? А если не поведет, то мы на его глазах будем рубить всех детей его селища.
И Дарник жестом приказал одному из жураньцев вернуть сюда детей.
Детей и девушек привели, а с ними неоседланных сарнакских лошадей. Старик обратился к ребятне с речью. И без перевода ясно было, что он говорит. Никто не препятствовал юным сарнакцам взобраться на лошадиные спины и поскакать прочь от их уже догорающего селища.
– Надо было хоть девок не отпускать, – посетовал десятский арсов.
– Видишь, как они жалеют, что не стали твоими наложницами, уже и мальчишек перегнали, – под смех воинов указал вслед далеким всадникам воевода. – Найдешь еще лучше.
– Как же найдешь, когда ты нас от себя не отпускаешь, – проворчал десятский. Среди арсов послышался одобрительный ропот.
– Следующие фалеры все ваши, – пообещал им Дарник.
– Теперь старик поведет нас так, что мы ни в одно селище не попадем, – мрачно предрек Быстрян.
Его пророчество оказалось верным. Три дня они шли холмами и лощинами, встречая лишь копны сена и следы пастушеских стоянок. С каждым днем сарнакских конных дозоров вокруг становилось все больше, в войске появились убитые и раненые.
– Так кто у них вождь, с кем ты должен был встретиться и напасть на Казгар? – донимали Дарника расспросами сотские.
– Я думаю, именно его мы и встретим у могильников, – уклончиво отвечал воевода.
Иногда им попадались голые скалы, тесно нависающие с двух сторон. Прежде чем проходить между ними, Дарник сажал за спины жураньцев полусотни бортичей, чтобы они занимали господствующие высоты и своими щитами и пиками превращали их в боевые укрепления, недоступные конным степнякам. Однажды на широкой равнине из самого безобидного леска на дозорные пары жураньцев вылетели со свистом и гиком полсотни конных сарнаков, вооруженных сулицами и луками. Выручил Быстрян с двумя десятками катафрактов, державшийся в голове колонны. От их сомкнутого бронированного выпада сарнаки разлетелись в разные стороны, как волки от медведя.
Дарник уже понимал, в какое опасное предприятие он ввязался. Гоняться по оврагам и взгоркам за легкими всадниками, будучи обремененным перегруженным обозом и большим числом пешцев, было бессмысленно само по себе. Заканчивались съестные припасы, войско заметно устало, все чаще он ловил на себе вопросительные взгляды воинов: знает ли молодой воевода, что их ждет дальше. Поэтому, когда дозорные сообщили, что впереди находится полевой стан сарнаков, Дарник почувствовал сильное облегчение. Впрочем, оно продолжалось до тех пор, пока он не увидел самого стана.
Сарнакские воеводы на редкость удачно выбрали место, чтобы поставить свои шатры. Малая речка со своим притоком образовывали в открытом поле острый треугольник с естественной преградой в виде высокого крутого берега по длинным сторонам треугольника. Двойной ряд тесно составленных повозок перегораживал третью равнинную сторону треугольника. Для сарнаков, незнакомых с дарникскими камнеметами, это был вполне безопасный стан, из которого они рассчитывали посылать конные отряды в любую сторону.
Но больше всего Дарника и его сотских поразила численность противника. По самым приблизительным прикидкам, сарнаков на открытом лугу за рекой находилось не меньше полутора-двух тысяч. Позже выяснилось, что всего их было около трех тысяч. И все они явно намеревались не дать дарникцам переправиться на свой берег. Одно радовало воеводу: в стане противника он рассмотрел женщин и детей, а это значило, что убегать они отсюда никуда больше не будут.
Не давая своим людям насмотреться на чужую мощь, Рыбья Кровь приказал выдвинуть вперед колесницы и большую пращницу. Однако дальний обстрел мало что дал – все конники дружно отступили дальше от берега, оставив в береговом кустарнике и камышах лишь пеших лучников, а в стане камнепад меченцев пришелся по передним пустым шатрам, круша их подпорные стойки и даже не пробивая материю. Никакого урона не понесли и лучники в кустарнике. Нечего было и думать переходить вброд речку под их обстрелом.