Рыцарь чужой мечты
Шрифт:
– Что?! Что вы делаете?!
– Ничего. – Он качнул головой, повторив левой рукой путь, проделанный правой. – Я просто очень люблю тебя, Ира. Очень люблю. Очень скучал все это время, хотя и старался избегать тебя.
– Почему?
Кажется, она даже дышать перестала – настолько удивительными оказались чужие непривычные прикосновения. Он не позволил себе ничего лишнего, не в чем было его упрекать пока, кажется. Он просто погладил ее по щеке, по шее, взял за плечи, а дыхание у нее остановилось, и все показалось правильным, непредосудительным.
– Почему вы… ты избегал меня, Саша?
Эти чертовы
– Мне очень трудно видеть тебя чужой, Ирина, – выдохнул он с великим трудом.
– Чужой? Как чужой?
Боже, ну что она несет?! О чем-то спрашивает, о чем-то глупом, кажется. Все же очевидно, а она чему-то удивляется. Что с ней вообще такое? Пора… Пора было его остановить уже. Его руки стали смелее, он пододвинулся ближе, и они уже поцеловались несколько раз. И совершенно неожиданно оказалось, что она вдруг сидит уже на его коленках и тоже обнимает его. И смахивает кончиками пальцев капли воды с его кожи.
– Мы не должны, Саша.
Опять несет полную чушь! Кому не должны? Почему не должны? Она совсем не знает, что нужно сейчас сказать, чтобы остановиться! А останавливаться не хотелось, беда просто! Несла что-то, как тем вечером у помойных ящиков, когда он впервые заговорил с ней, а она ляпнула с таким примитивным апломбом, что она замужем. Он же знал об этом, зачем она сказала? Просто чтобы не молчать или чтобы скрыть собственную растерянность? Она замужем…
И что же муж? Сумел оценить ее преданность? Черта с два!
Снова пошлость сплошная лезет в голову. Еще не хватало секса во имя мести!
– Нам надо остановиться, Саша, – попросила она.
– Почему? – Он схватил ее лицо, чуть отодвинул от себя, уставился с испугом, боясь прочесть на нем отвращение. – Ты… Ты не хочешь меня, Ирин? Я не обидел тебя, нет? Ты прости меня, пожалуйста. Прости, если обидел!
– Да не обидел ты меня, Саша!
Ну что он делает снова, а?! Ссадил ее со своих коленок, взял ее ладони, спрятал в них лицо и целует, целует. Целует и просит прощения.
– Я так боюсь обидеть тебя, Ирина! Так боюсь сделать что-то не то, но… Но и сил больше просто нет! Я так больше не могу! Столько лет…
Он замолчал внезапно. Уложив голову ей на колени и обхватив ее всю руками, будто боялся ее внезапного исчезновения, он замолчал. А она тоже не знала, что нужно теперь делать или говорить. К растерянности примешивалась легкая досада, что не нужно было бы его останавливать. Пусть бы все случилось, она ведь тоже этого хотела, теперь вот оба чувствуют чудовищную неловкость. И еще вопрос: как из нее выбираться.
– Саша… – Ирина легонько погладила его по загорелым лопаткам. – Ты…
Он молчал, только еще сильнее стиснул ее.
– Это черт знает что! – воскликнула она с горечью. – Мы же взрослые люди, Саша! Ну что ты молчишь?! Скажи хоть что-то!
– Я люблю тебя. И буду любить всегда, я это точно знаю, Ира, – проговорил он с тяжелым вздохом. – И если ты хочешь, чтобы я говорил как взрослый человек, то… То я хочу, чтобы ты осталась у меня… Со мной до утра… На всю жизнь, понимаешь! Я первый раз осмелился дотронуться до тебя, поцеловать. Это… Это непередаваемо, поверь. Что мне теперь делать, а, Ир? Сейчас вот мне, что делать?
Боже, прости ей грехи ее тяжкие! Прости ей тот самый тяжкий грех, который толкает ее на то, чтобы сказать ему:
– Поцелуй меня еще, Саша…
В третьем часу ночи разразилась жуткая гроза. Огромная ветка дерева рвалась в окно Сашиной комнаты, громыхала по стеклу и оцинковке подоконника так, что ей казалось – стекло сейчас разлетится вдребезги. Ирине было жутко. Она куталась в тонкое одеяло. Прижималась к Сашиному голому боку, несколько раз пыталась разбудить его, но он лишь крепче обнимал ее и зарывался лицом в ее волосы. Добудиться было невозможно. А ей так некстати вспомнилась какая-то старая детская байка о не отмщенных душах умерших, что не находят себе успокоения, пока не будут наказаны виновные в их смерти. Тут еще так некстати захотелось пить.
– Саш, Саша, да проснись ты! – попыталась в который раз она его растолкать. – Я пить хочу!
– Ириша, миленькая… Там… Все там… Сок в холодильнике, ум-мм, как ты пахнешь… – И он снова засопел, еле успев пробормотать невнятно.
Пришлось ей, пересиливая свой неожиданный суеверный страх, идти на кухню и долго шарить ладонью по стенке, пытаясь нащупать выключатель. Не находился он в чужой квартире, хоть убейся. Открыла холодильник, рассмотрев его в тот момент, когда за окном полыхнула молния. Достала сок, открутила крышку, глотнула, глянула за окно и похолодела теперь уже не от детских предрассудков.
В окне ее кухни горел свет! Как он мог загореться, если она его выключала! Выключала, точно помнила, черт бы побрал все на свете! Кто его мог включить? Да никто, кроме Стаса.
Но он же еще сегодня вечером звонил ей из Питера и раньше завтрашнего утра выезжать оттуда не собирался. Хотя…
Хотя звонил он ей с мобильного. Перезванивать ему на гостиничный питерский телефон Ирина не стала. Все эти проверки ей изрядно надоели. Да и к чему, если Стас уже для нее лжец и изменник. Тогда что получается? Получается, что он обманул ее? Снова обманул? Решил нагрянуть неожиданно и проверить? Или сюрприз решил сделать, вернувшись раньше времени?
Сюрприз не удался, если, конечно, это и в самом деле Стас сейчас в ее квартире за освещенным кухонным окном.
Она еле дождалась утра. Отказалась от завтрака. Скованно поцеловала Сашу, который спросонья не мог понять, чего ей приспичило уходить от него в шесть утра. Он сейчас встанет, уже собирался, кофе ей сварит, пожарит омлет. Чего она так рано?
Ирина его почти не слушала. Выскочила на лестничную клетку и помчалась вниз. Ее обострившийся слух и на этот раз не обманулся – дверь соседской квартиры снова открылась. Вездесущий соседский взгляд наверняка провожал ее из подъезда. Вредная старушенция точно ведь прилипла к своему оконцу и, беззвучно шевеля высохшими губами, наверняка ее осуждает. Ну и пускай! Она не боится. И Стаса не боится тоже. Ей даже все равно, что он подумает об ее ночном отсутствии. Пускай только потребует объяснений, она ему тогда все выдаст.