Рыцарь чужой мечты
Шрифт:
– И с капустой тоже.
Он улыбнулся, представив себе ее растерянное лицо. Лицо, к которому привык и которое не собирался менять ни на какое другое.
– Вить… – она ощутимо подавила вздох. – А с яблоками?
– И с яблоками! – Он рассмеялся едва слышно. – Знаешь, что хотел сказать тебе давно, да все забывал?
– Что? – Она настороженно примолкла, видимо, ожидала разноса за свою телефонную выходку.
– А я ведь тебя люблю, милая! Прости, если обижал.
– Ты не обижал, – она всхлипнула. –
– За что?
– За все. Секретаршу твою обидела сегодня, жаловалась? – все же не выдержала, призналась.
– Нет, не жаловалась. Да бог с ней, с секретаршей. Ты меня домой-то ждешь хоть?
– Я тебя всегда жду, Вить, – она заревела. – И пирогов твоих любимых напеку сегодня, так и знай. Ты только… Только возвращайся, Вить, скорее…
Как же ему стало славно от ее слов и слез. Так славно и сладко, что в горле засаднило, а глаза защипало, стоило представить себе, как она летит сейчас на кухню в слезах и хватает с полок муку, скалку, соль, сахар. Месит тесто, плачет и ругает себя. Устала она, конечно, ему не стоит на нее обижаться. И вниманием его обделена, спорить сложно. Так что все ее выпады и неожиданные выходки простить все же можно. Ведь никого же ему рядом не надо, только ее…
Глава 18
– Вот это люди меня посетили! Чего это сам пришел, вызвал бы, я бы подъехал. – Гришин кривовато ухмылялся, посматривая на вошедшего в его кабинет Виктора Ивановича.
– Ничего, мне несложно. – Виктор Иванович вернул ему его кривоватую ухмылку. – К тому же застать тебя и вызвонить – то еще занятие. Скрываешься, что ли, от меня, не пойму!
Гришин смутился и в суетливом замешательстве принялся перебирать бумаги на столе. Новостей у него для гостя хороших не было, вот и смущался.
Как сказать? Как ошарашить?
С чего начать разговор, Гришин затруднялся придумать. Хоть бы тот сам что-нибудь подбросил для начала, а то уселся, чаек потягивает, смотрит с прищуром и молчит. А ему отдувайся за его подзащитных, думай и решай, как правильнее…
– Ну, Семеныч, чего куксишься? Давай поделись своими соображениями.
– Какими?
Тот перестал теребить приказы с протоколами и уставился на гостя вроде как с непониманием. Даже плечами подергал для порядка.
– Как какими? Чего же, и новостей нет никаких по нашему с тобой общему делу?
– Ну… Что можно считать новостями, Иваныч? – ему просто рот свело от желания выругаться. – Ничего же нового не случилось.
– Как же это не случилось? Как раз и случилось.
– И чего?
– Ты ваньку-то не валяй, Михаил Семенович, – перестал быть любезным Виктор Иванович, с грохотом устанавливая пустую чашку на стол. – И тебе, и мне известно, что одна из наших с тобой подозреваемых попала в больницу в тяжелейшем состоянии.
– Выносят приговор, – ворчливо перебил его Гришин, потирая затылок. – А диагноз ставят.
– Вот я и говорю, пока нет его, диагноза.
Виктор Иванович нервно дернул шеей, что-то подсказывало ему, что у Гришина припрятан какой-то гадкий кролик в шляпе. Мастер тот был на нехорошие фокусы.
– Почему нет? – не разочаровал его Гришин, погано улыбаясь. – Диагноз уже имеется.
– Да ну! И что же говорят врачи?
– Отравление, – с виноватым каким-то кряканьем ответил Гришин, снова принявшись рыться в бумагах, которыми был завален его стол.
– А-аа, ну про отравление и я знал, – боясь радоваться, молвил Виктор Иванович, продолжая наблюдать за хозяином кабинета. – Муж всех соседей успел оповестить, что жена алкоголем отравилась.
– Алкоголем? – Брови Гришина сложились домиком, а глаза упорно рассматривали бумаги.
– Ну да! Мне соседка рассказала про то, как Ирина вернулась домой в полночь почти. Как он ругался на нее.
– Ага. С ним лично ты, стало быть, не беседовал, – чему-то обрадовался Гришин.
– Нет, не успел, а что?
– А то! Черт побери, Виктор Иванович! Сижу вот тут перед тобой и не знаю, как разговор начать. – Гришин всплеснул руками и первый раз глянул на гостя по-человечески: с пониманием и сочувствием даже. – Ведь не все так хорошо, как тебе рисуется.
– А что мне рисуется? Много ты знаешь, елки-палки, – хмыкнул тот настороженно. – Мне рисовать нечего себе и придумывать тоже. Одну из подозреваемых увезли на карете «Скорой помощи» из дома с симптомами алкогольного отравления. Где была, с кем пила – не знаю.
– Это ты не знаешь, – загорелся Гришин, не зная, как перейти к самому главному. – Нам-то уже многое известно.
– И что известно?
– А то известно, и с кем пила, и чем отравилась, – вовсе сник Михаил Семенович.
– И с кем же, и чем же?! Ты долго будешь из меня жилы тянуть?! – повысил голос Виктор Иванович, поняв наконец, что дело – совершенная дрянь.
– Отравилась наша подозреваемая не алкоголем, а искусно приготовленным ядом. Не настояли бы мы на анализе крови, так и прошло бы алкогольным отравлением.
– А с чего настояли? Почему вдруг проявили бдительность? Слушай, что я тебе наводящие вопросы задаю, как студенту на экзаменах, честное слово. Валяй, не томи. Я же понимаю, что… Короче, давай, Семеныч, говори.
– Ну слушай, Иваныч. И уж не обессудь, если тебе что-то не понравится.
Что-то не понравится?! Да что там могло понравиться, что?! Да его просто под дых ударила информация, преподнесенная Гришиным Михаилом Семеновичем. Она его просто с ног сбила, раздавила, размозжила по стене и стекать фрагментами по ней заставила.